– Какое отношение это имеет к данному делу? – с вызовом спросил Глеб. – Ладно, ты поговори с молодым человеком, я тоже к ней схожу, допрошу как следует, – сказал, поднимаясь, первый полицейский. Только что вошедший плюхнулся на его место и развалившись на стуле, закурил. Глеб тоже, не спрашивая разрешения, прикурил сигарету. – Ну так чего меня вызывали? Вы и без меня тут прекрасно с ней справлялись. – А ты не дерзи, а то посажу подумать. – Основание? – Был бы человек – статья найдется. Чего у тебя бровь залеплена? Тоже любитель подраться? – Ты мне, сержант, угрожать то перестань. Мне твои угрозы, что козе баян. За стеной послышались стоны. – О, мамашка твоя, отжигает. В порнухе снимается, да? Видели, знаем. А ты чем занимаешься? – Мы не по моему делу, кажется, тут собрались. – Чего хамишь? – Слушай, вы расслабились, развлеклись, сейчас ещё и заработаете, чего ещё нужно? Давай, выпускай дамочку, ей домой пора, супруг заждался. – Так она ещё и замужем? Папаша твой? – Считай, что я – сирота. Глеб взял со стола бумажную папку, вложил туда сумму денег и пододвинул полицейскому. Полицейский стукнул в стену и крикнул своему напарнику: – Ты там всё? Пора на выход. Иди, – обратился он к Глебу, – забирай мамашу. Лена лежала на скамье совсем в непотребном виде. Ноги в кровоподтёках раскинуты в стороны, платье разорвано до пояса и грудь вываливается, на лице подтёки туши и кровавые царапины, волосы выпали из прически и растрепались. Глеб стянул остатки платья на груди, и похлопал её по щекам, чтобы она очнулась, но она только что-то промычала в ответ, и раскинула ноги шире, видимо, думая, что ею снова опять воспользуются. – Вода есть? – спросил Глеб у полицейских. Жёстко протерев ей лицо водой, он приподнял её, усадив. Лена открыла глаза, и пьяно посмотрела на него. – Ой, Глеб, как ты здесь? – Домой поехали. До машины дойдёшь? – Эй, парень, ты за рулём? Ты хоть трезвый? – спросил сержант. – Удивительно, но ещё трезвый. Довезу и напьюсь. Она в одном платье? Пальто где? – Так привезли. Прямая доставка из ресторана. Второй туфли тоже нигде не было, а на оставшейся был сломан каблук. Конечно, на улице ноябрь, но в таком состоянии холод она не почувствует. Глеб закинул руку Елены себе на плечо и рывком поднял её. Она, в одной туфле, волоча за собой оторванный подол, поплелась, опираясь на него. Полицейские провожали их смешками и взглядами. Лена споткнулась о порог, запуталась в оторванном подоле и упала. Глеб выругался. – Что, проблемная мамаша? – рассмеялся сержант. Глеб сверкнул на них глазами, резким движением оторвал подол и снова поставил Елену на ноги. На улице Елену начало тошнить, Глеб перегнул её через железную ограду, почти повесив мать на неё, а сам держал её волосы и курил, пока её рвало. – Ну, всё? – спросил он, приподнимая её за волосы. – Я писать хочу, – заплакала она. – Тут я тебе не помощник, справляйся сама, я пока воду из машины принесу. Не уходи только никуда, давай здесь. По подбородку стекали рвотные массы и затекали в разорванное декольте, надо это смыть, иначе она изгадит всю машину. Глеб сходил за водой, а вернувшись нашёл Лену, валяющуюся в луже. Платье было задрано, обнажив бедра, трусов на ней не было. – Твою мать, – выругался он и легонько пнул её по ноге. – Вставай, хватит валяться. Но Лена даже не думала шевелится. Глеб открыл бутылку с водой, и вылил на неё. Лена застонала. Ноябрь, грязный мокрый снег, лужи, и мать валяется у полицейского участка, как последняя бомжиха. Но не оставлять же её здесь, сдохнет ведь под забором. Глеб взял её за подмышки и рывком приподнял. – Мне холодно, – жалобно сказала она. Придётся пожертвовать своей курткой. Глеб разделся и надел свою куртку на мать, потом дотащил её до машины и положил на заднее сиденье, мокрую, дрожащую, грязную. Завтра надо будет машину отвезти в химчистку. Глеб мчал по ночному городу, когда почувствовал движение на заднем сиденье. Он посмотрел в зеркало заднего вида, Елена привстала и легла головой сбоку на его подголовник. – Глеб, – начала она его гладить по плечу. Красные воспалённые глаза, лицо всё исцарапано, волосы в грязи и свисают сосульками, жалкое зрелище. – Лена, запахнись, у тебя грудь видна, – сказал он ей. – Да ладно, чего ты там не видел. Много небось грудей перевидал? Видела, как недавно лапал рыжую девицу. У неё грудь большая. Нравится побольше? – Я тебя сейчас высажу, и добирайся, как хочешь. – Ладно, не нервничай, хочешь таблетками своими поделюсь, успокаивают? – ответила Елена, запахивая на себе его куртку. Затем она вытащила из его губ сигарету и сделала глубокую затяжку, после этого она вернула ему сигарету, но он с омерзением выкинул её в окно и закурил новую. – А где моя сумочка? Там мои таблетки. – Полагаю там же, где и пальто. – Глеб, давай съездим за ними. Мне плохо, – начала ныть Елена. – Ещё одно слово, и ты пойдешь пешком, куда хочешь. Елена, всхлипывая, повалилась на сиденье и сразу заснула. Видимо, её окончательно развезло, так как выйти из машины самостоятельно она уже не могла. Глеб, высказывая всё, что он думает по этому поводу, вытащил её бесчувственное тело, и закинув к себе на плечо, понёс домой. На лестничной клетке, как всегда не кстати, ошивался сосед. – Ого! Что это с тётей Леной? – спросил он, когда открылись двери лифта. Елена, услышав ненавистное слово, даже очнулась: – Какая я тебе тётя? – Это я так по привычке, вы – мой идеал. – Классный у тебя идеал, – ответил Глеб, открывая дверь. – Может помочь? – Сами справимся. – Мама напилась, давай, помогай, – сказал Глеб Вовке, скинул Лену с плеча. – Почему она без обуви? Ей же холодно. – Обувь она потеряла. Вместе с Вовкой они дотащили её до комнаты и положили на кровать. – Она так пахнет не очень и грязная, кровать ведь испачкает. – Завтра проснётся и отмоется. – Я посижу с ней, вдруг ей плохо станет, – сказал Вова, поглаживая её волосы. – Как знаешь, я лично в душ и спать, – стаскивая джемпер на ходу, ответил Глеб. Глубоко ночью раздался дробный стук в комнату, чёрт, так стучать может только Вовка. – Глеб, – услышал он встревоженный шёпот. – там маме плохо.