Лёшу начало тошнить, Глеб отскочил от него. Тут в дверь высунулся Володя. – Глеб, меня какой-то мужчина спрашивает, не говорю ли я по-английски. Возьми трубку, пожалуйста. – Извини, меня зовут. Убери тут всё, или вытри курткой, она всё равно уже ни на что негодна. Дорогие вещи надо уметь носить. – Глеб, привет, – услышал он голос адвоката Елены, – у меня нет твоего номера, пришлось звонить Владимиру. Боюсь, что у меня плохие новости. Сегодня ночью Элен со своим супругом разбились на машине. Они живы, но оба в больнице в Нью-Йорке, Елена в крайне тяжелом состоянии. Глеб, надо бы тебе приехать. Приглашение я тебе вышлю, чтобы всё было как можно быстрее. Глеб машинально потянулся к пачке сигарет, Володя стоял рядом, ломая руки, измученный тем, что ни слова не понимает. Через несколько минут, Глеб повесил трубку, Володя схватил его за рукав. – Ч-что? – дрожащим голосом спросил он. – Мама попала в аварию, мне нужно уехать. Володя начал хватать ртом воздух, глаза его расширились от ужаса. «Только бы у него не случился припадок, не до него сейчас», – мелькнула мысль у Глеба. Он облокотился локтями на стол и закурил очередную сигарету, а Володя беспомощно смотрел на него. Что ж, ему предстоит поездка в Штаты, предстоит увидеть, что стало с Еленой и познакомиться с её супругом. Придётся решать проблемы с лечением и возможной реабилитацией. Придётся столкнуться с прессой, ведь мать была достаточно известна в определённых кругах. Скорее всего его начнут преследовать и осаждать, жаждая узнать подробности. Начнут вспоминать самые пикантные фильмы с Еленой. Глеба передёрнуло, он то никогда не смотрел порнографию из-за боязни увидеть там мать, и никогда не хотел признаваться в родстве с Эленой Блеск, по одной простой причине: все будут знать, что он сын проститутки и порноактрисы. Сплетни будут расти, как снежный ком, папарацци начнут копаться в его жизни и, конечно, найдут не лучшие факты его биографии. С одной стороны, ему то что, ни в политику, ни в артисты он не метит, но с другой стороны, любому человеку не хочется, чтобы его обнажали перед публикой, а уж про него и говорить нечего. И вот наступил момент, когда всем раструбят, кто такой Волков Глеб, и люди будут помнить это, общаясь с ним и, как когда-то в его далёком детстве, презрительно усмехаться. Но с другой стороны, надо ехать, надо чем-то помочь, что-то решить, в конце концов, вдруг она умрёт, надо хотя бы похоронить по-человечески, а возможно и получить наследство. А потом всех, презрительно усмехающихся, можно послать куда подальше. Но Володю он с собой брать не будет, Володя не выдержит натиска прессы, сломается, разревётся, ещё что-нибудь ляпнет, все узнают, что он не совсем нормален. Нет, это исключено. Он поедет туда один, представиться единственным сыном, и пусть пытают его и треплют только его имя. Вместо Володи, Глеб решил взять с собой Яну. Просто потому что должен быть хоть один близкий человек в чужой стране, где ему предстоит много испытаний. – Яна, ты мне нужна. Поехали в Штаты. Ты бывала в Нью-Йорке, ты привыкла улыбаться на камеру, ты должна меня этому научить. Журналисты меня в покое не оставят. – Глеб, но мои концерты? У меня новогодний чёс. Я не могу всё бросить. – Блин, Яна, я нечасто тебя прошу о чём-то. Ты слышишь моё «помоги», чёрт бы тебя побрал? – Слышу, я всегда буду на связи с тобой. А сейчас совсем не могу, мне очень нужны деньги. – Не знаешь, как отмазаться, потому что твоя глупая работа мешает тебе поддержать своего друга в непростой жизненной ситуации? – Мой друг вырулит из любой ситуации, в этом я твёрдо уверена. Морально я всегда с тобой, но в этот раз не поеду, у меня большой тур. В аэропорту Нью-Йорка Глеба встретил адвокат, и когда они уселись в его машину, он затараторил так быстро, что Глебу, прекрасно владевшему английским, пришлось очень сосредоточиться. – Спасибо, что ты приехал, мне очень приятно с тобой познакомиться, я знал, что у Элен два сына есть, но, понимаешь, я особо не надеялся, что ты прилетишь сюда, Элен не была идеальной матерью, и ты бы мог всё скинуть на меня. Тебе будет здесь сложно, папарацци дежурят у больницы, жди, что на тебя накинуться с вопросами, ведь фильмы, где она снималась были весьма специфичны. – Давай к делу, – зло сверкнув глазами, прервал его Глеб, – с прессой я как-нибудь сам. – Извини, у меня очень много проблем с этим делом, я ведь давно хотел прекратить сотрудничество с твоей матерью, да всё жалел её. И вот дождался, теперь расхлёбываю. Понимаешь, Элен была за рулём пьяная под воздействием лекарств. И теперь её супруг, который в лучшем состоянии, нежели она, требует компенсации за то, что она чуть не убила его. Ну и оплату лечения, пластическую операцию он хочет, моральный ущерб и прочее. Я то знаю, он давно её грабит, а тут такой повод. И я пока не знаю, как всё это разрулить… В общем то он прав, ты с ним не знаком? Скользкий тип. Я тебя сейчас отвезу к ним на квартиру, тебе же там будет удобнее остановиться, чем в отеле? Аренда всё равно оплачена на год вперёд. – Мне всё равно. Как она? – Ей ампутировали ноги, пока она в коме. Всё очень сложно, Глеб, готовься. Немного отдохни с дороги, и съездим к ней, а потом еще поговорим, очень много информации. Тебе переводчик не нужен? Говоришь ты прекрасно, но надо еще будет читать финансовые документы, договоры, в Штатах важна каждая мелочь, каждая запятая. – Не переживай, я справлюсь. Глеб вошел в квартиру, кинул чемодан и осмотрелся. Да, квартира была на Манхэттене, но была маленькой и запущенной. Неубранная кровать, всюду валялись вещи, пустые бутылки и окурки, немытая посуда. Глеб в задумчивости раздавил таракана, не так он себе всё это представлял. Петербургская квартира, по сравнению с этой, казалась верхом роскоши и комфорта. – Ну что расположился? Всё нормально? – спросил адвокат Глеба, когда они ехали в больницу. – Нет, не нормально. Пришли мне службу клининга, жить там невозможно. – Это без проблем, прямо сейчас же всё организуем. – И мне нужна машина. Каждый раз заморачиваться с такси я не хочу. – Возьми машину Элен. На паркинге белый мерседес купе, я тебе сделаю документы, чтоб ты мог на нём ездить. Сориентируешься в незнакомом городе? – Да уж не пропаду. – Возьми это, – адвокат протянул Глебу чёрную бейсболку, – надень её, а лучше ещё и капюшон сверху, и очки тёмные. Запомнят, не отстанут. Главное зайти в двери госпиталя, дальше папарацци не пробраться. – Неужели она настолько известна? – Они падки до любой щекотливой истории, твоя мать красивая женщина и украшала многие рекламные билборды. Сначала зайдешь ты, тебя еще пока не знают, потом следом я. – Твою мать, знал бы, не ввязывался, – сказал Глеб и натянул кепку. Половинка Елены лежала на кровати, подключенная к аппаратам. Восковое лицо, волосы сбриты. Глеба слегка затошнило от увиденного зрелища. – Скоро её выведут из комы, – сказал адвокат. И надо будет ей что-то говорить… – Пойдем теперь к Джону. – Это кто? Её супруг? Джон. Смешно… Иван что ли? – Привет, Иван, – сказал Глеб по-русски, открыв дверь с ноги. – Джон. А ты кто? Хотя, постой, дай угадаю. Ты её сын, уж больно похож на неё. Я так и думал, что ты скоро здесь появишься. Вот и познакомились. Иван говорил с Глебом по-английски, Глеб с ним по-русски, но оба прекрасно понимали друг друга. – Не самое приятное знакомство. – С чем пожаловал, сыночек? Видишь, что твоя мамочка со мной сделала? Лишила меня моего лица и машину мою разбила. Не дожидаясь приглашения, Глеб развалился на кресле. Голова Джона была забинтована, на красивом лице пластыри. – Прежде всего она твоя супруга. А ты не видел, что баба пьяная за руль садится? Ехал бы на такси, и не лежал бы здесь сейчас. – Я так не оставлю этого, она мне за всё заплатит. Тут тебе не Россия, тут за всё надо платить. – Удачи, Иван. – Джон, меня зовут, Джон, – закричал он, и Глеб с улыбкой захлопнул дверь. В принципе, ничего нового. Молодой, смазливый мужчина с грудой мышц. Других Елена не любила. Что ж, этот разведется с ней тут же, в день своей выписки, инвалид без двух ног такому не нужен, а перед этим оттяпает себе большой денежный кусок. Из больницы Глеб и адвокат поехали к финансовому поверенному Елены. Изучая бумаги, и слушая финансиста, Глеб делал выводы. Оказывается, в последние годы у Елены были большие финансовые трудности, контрактов на фильмы и рекламу практически не было. Из недвижимости у неё оставалась только квартира в Лос-Анжелесе и белый мерседес, квартира в Нью-Йорке была в аренде, на счетах были какие-то деньги, но их было не так много, а впереди было лечение, претензии супруга, оплата адвокату и поверенному. Надо же, он как-то себе совсем по-другому представлял жизнь Елены в Штатах, она регулярно пополняла его банковский счёт, не отказывала ему в покупке дорогих автомобилей, на родине он мог позволить себе всё. – Да, Глеб, когда -то она была очень богатой женщиной, у неё были миллионные контракты, поклонники сорили деньгами. Но потом, сам понимаешь, актриса такого плана, возраст. Нет, она очень красивая женщина, но всё-таки уже сорок лет. И понемногу всё нажитое раньше стало испаряться. Ей даже пришлось продать свою квартиру здесь и снять ту, в которой ты сейчас живёшь. И супруг её весьма жаден до денег, она гонорары переводила ему, а он к себе, на Украину. Мы столько ей говорили об этом, но это же её право было. Она, конечно, не бедствовала, но, по сравнению, с тем, что было раньше, это капля в море. – Ты расстроен? – спросил адвокат, когда они сели в его машину. – Признаюсь, что я удивлен. Но, мне кажется, я ожидал что-то подобное. – Ладно, поехали что-нибудь перекусим, у меня ни крошки во рту сегодня не было, уверен, что и у тебя тоже. Выпив, две чашки крепкого кофе, Глеб отпустил адвоката и сказал, что немного прогуляется. Надо было собраться с мыслями и обдумать полученную за день информацию. Смеркалось, когда он пришел в Центральный парк, взяв ещё кофе в бумажном стаканчике, он забрался на скамейку, сел на спинку, поставив ноги на сиденье и закурил сигарету. И так, мать – полный инвалид, денег больше зарабатывать не сможет, а значит своему супругу она больше не нужна. Скорее всего всё оставшееся имущество уйдет в качестве компенсации этому альфонсу, а ещё оплата лечения… а что потом? Надо будет перевозить её в Питер, и у него на руках будет два пациента: Вовка и мать, и надо их тащить. Можно продать дом в Комарово, купить им квартиру и пусть живут вдвоем, а он будет работать на них содержать их до конца своих дней. И зачем он так жаждал вернуть память? Жил бы под именем Даниила и не знал бы всего этого… Задребезжало утро, за окнами просыпался огромный город, чтобы вступить в свой обычный суетливый день, а Глеб всё еще не спал. Ему всё никак не удавалось разложить в голове всё по полочкам, кроме того, акклиматизация давала о себе знать, как вдруг заиграл телефон. Звонила Диана. – Привет! Ты что спишь? День давно. – Да так, валяюсь. – Ты чего-то совсем пропал, я подумала, может я чем-то тебя обидела в этот новый год? – Дана, всё нормально, прекрасно отметили, – прервал её Глеб. – Может, тогда как-нибудь увидимся? Выпьем кофе? Она скучала по нему, воспоминания не давали ей покоя. Он единственный из всех мужчин, на кого она посмотрела после смерти супруга. Ей не хотелось, чтобы он держал на неё обиды, может им удастся стать друзьями? – Я б с удовольствием, но в ближайшее время, боюсь, не получится, я сейчас не в Питере. Видишь ли, я в Нью-Йорке и пока тут застрял. – В Нью-Йорке???? И что там делаешь? Опять путешествуешь? – Если бы… У матери проблемы, разгребаю.