- Отлично, - рычу, бросив на невозмутимого парня злой взгляд. – А моё удобство не учитывается? В классе еще два свободных стола на этом ряду! - Гроза, какая ты злюка, - притворно обижается Макс, сверкая ехидным взором. Прямо на лице его вижу «шиш ты меня отсюда выгонишь» - выражение. Наклоняется, мурлыча довольным тоном: - Брось, нам же вместе так хорошо сиделось. - С Катенькой сиди своей, – рявкаю в ответ. Платонова вздрагивает, круглыми глазами покосившись в нашу сторону. - Не, с Катенькой не хочу. С тобой весело, - ерничает идиот, садясь на стул обратно. – Опять же, косить никуда не надо взглядом. - Да ты по жизни косой! - Ой, вот давай без оскорблений. Понимаю, любишь пожестче, но милая, в отношения важно самоуважение, - притворно вздыхает. По классу смешки, учительница отворачивается, делая усиленно вид, что листает журнал, проверяя наличие всех учеников в классе, а у меня рот от такой наглости открывается. Отношения? Без оскорблений? Что он несет?! - Отлично, - взрываюсь, хватая вещи. – Тогда пересяду я! Думаете ушла? Не, даже сдвинуться не поучилось. Запястье крепко обхватили пальцы, затем мир на секунду перевернулся, и я оказалась на своем месте, прижимая к себе ошарашенно пинал с учебником. Сумку только взять не успела. - Отлично, - обрадовалась Станислава Варгесовна, восторженно захлопав в ладони. – Рада, что ваша пара решила свои разногласия. Начнем урок? Пара? Какая пара? Они все что, сошли с ума? Из рук методично забирают вещи, а сам Еремин придвигается ближе, шепнув на ухо слова. От которых чуть со стула не навернулась: - Гроза, ты главное без волнений. Шансов у тебя все равно никаких, так что расслабься и можешь даже у меня списать домашку. Я же знаю, как ты математику не любишь, - а потом подмигивает мне, устраиваясь поудобнее. Мои пальцы с хрустом сжимаются, словно в них сейчас шея чья-то такая знакомая. - Второй сезон сериала «Сплетница». Вангую, Гроза после урока Максу шею свернет, - хохочет Олеся, отчего весь класс покатывается со смеху под безуспешные попытки нас успокоить. Хватаю Макса за рубашку. Воспользовавшись всеобщим хаосом, зашипев в лицо: - Хрен тебе, кабачок с грядки, а не шанс. Понял? Знаете, что он делается? Ухмыляется. А потом опускает ресницы, смотря таким взглядом, отчего все внутри переворачивается. Дурацкая любовь. Ненавижу ее. Никаких шансов. Ни одного для предателя. - Встретимся в столовой, Гроза. Пора бы нам кое-что обсудить. Как будто я туда пойду. Пфф. Не, на мне это со времен енотовидных собак не работает. Наверное. Справочная информация*: Дори (англ. Dory) — голубой хирург, синяя доброжелательная рыбка, страдающая провалами в памяти. Дори стремится избавиться от своего недуга и найти свою семью. Действие фильма происходит у берегов Калифорнии через год после окончания событий первого мультфильма. Глава 44 Любопытство – это второй порок девушек. Во всяком случае, так считают многие. Мне тоже любопытно, как любой нормальной девчонке. Поэтому на большой перемене, прямо перед историей стояла у дверей столовой, не решаясь войти. Стояла, смотрела, как они открываются каждый раз, когда-то кто-то из учеников проходил мимо и не решалась сделать шаг. - Мне пойти с тобой? – Арина покосилась на меня, кивая знакомым ребятам. Я тоже кивала. И здоровалась. Даже с учителями и осторожно прошмыгнувшим Митричем мимо нас. Он после истории с животными совсем тихий стал, видимо полицейские чем-то пригрозили. Пить бросил, выглядеть стал как человек, а не бомж с улицы. Господи, о чем я думаю. - Не надо, - отзываюсь, едва створки в очередной раз распахнулись, явив моему взору Макса. Несмотря на толпу голодных школьников, многочисленных ребят, здоровающихся с ним, он сидел на самом виду, невозмутимо уткнувшись в телефон и что-то читая. Мне может показалось? Как-то он спокоен для парня, которому придется объяснять свое козлячье поведение. Тяжело вздыхаю, не решаясь сделать шаг, когда мимо меня проходит Семен Аркадьевич, одним взмахом своей лапищи толкнувший нас с Сорокиной внутрь. - Не задерживаемся, девочки! Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста, - скандирует фразу из знаменитого кинофильма, отчего обе закатываем глаза. Точно почуяв издали, Макс понимает голову, улыбаясь, а меня прямо перекашивает от этой его улыбки. - Ну, чеши Гроза, навстречу своему счастью, - хмыкает Сорокина, пристраиваясь к нашему завучу, дабы попытаться выпытать у него какие-нибудь интересные факты про пробный экзамен, стоя в очереди за пюре с картошкой. - Думал не придешь, - произносит Еремин, едва достигаю стола, с шумом отодвигая стул и садясь за него, окидывая парня мрачным взглядом. – Хочешь чего-нибудь? - Домой, - цежу сквозь зубы, бросая рюкзак на соседний стул, глядя на Макса с агрессией. – У тебя просветление, морковный человек? Дзен, фэншуй, снова всех любишь? – раздраженно спрашиваю, пока Макс молча разглядывает меня, сцепив пальцы в замок на столе. Рядом с ним два чая и на тарелке злосчастные шоколадные кексы. Те самые, с которых когда-то все началось в начале года. Вот они, такие пышненькие, вкусно пахнущие, с воздушным кремом на макушке. Аж слюни текут, но стойко держусь, дабы не протянуть руку и не взять один. Во-первых, никаких взяток. Во-вторых, пора бы себя ограничить в сладостях, иначе платье на зимний бал придется расшивать и перекраивать, а я не для того себя в рамках держу. - Будешь? – как ни в чем не бывало спрашивает, пододвигая злосчастную белую тарелку. На ней десять штук кексов, которые невероятно манят. Опускаю глаза, затем вновь поднимаю, устраиваясь удобнее и делая вид, что мне плевать. - Нет. Еремин, ближе к делу, - отвечаю, подгоняя его закончить со всеми церемониями. – Мне еще уроки делать, хочу потренироваться, дома дела… - меня перебивают наглым образом, второй раз за день вгоняя в ступор. - Я тебя люблю, - произносит четко, без запинки, глядя прямо в глаза. Устроил подбородок на сцепленных пальцах, поставив локти на стол, дожидаясь моей реакции. Вот только не знаю, что говорить. Послать его или молча уйти? Господи, это признание выбило меня из колеи совершенно. - Молодец, - осторожно отвечаю, хмурясь, пытаясь воззвать к той злости, которую чувствовала последние несколько недель. Она - тлеющие угли, едва разгорается, словно я ей не хворост кидаю, а мокрые поленья. - Очень люблю, Надь, - добавляет в мой едва разгорающийся костерок воды, своими серыми глазами следя за реакцией на лице. Знаю, что там видит: смятение, растерянность, остатки злости, непонимание. Чтобы не смотреть в них, разглядываю кольцо Макса. Одно из украшений, которые нынче любят таскать парни. На нем ничего не написано, просто серебристый широкий ободок на указательном пальце. А еще пытаюсь сдержать подступающие к глазам слезы. Чертова любовь, она всегда приходит не вовремя. - Прости меня, - тихо выдыхает заветные слова, которые я так ждала все эти дни. Это было больно, словно кто-то потоптался по тебе, слил ядовитые отходы, а затем спешит исправить ситуацию, уже отравив начисто источник. После всей истории с енотовидными собаками и неожиданным предательством Макса даже на родителей своих смотреть не могла. Наверное, считала, что тут есть и их вина. Они после моих продолжительных истерик такие боязливые стали. Едва ли не каждый раз спрашивают со страхом, боясь в ответ снова получить порцию ненависти. Столько на них вылила за все, что накопилось. Одиночество, обиды, злость - все вывалилось разом на себя, на Макса, на семью, которой у меня никогда не было. И теперь, когда вроде все начало налаживаться, он просто приходит и пытается снова все разрушить. - Думаешь прощения попросил и все? – шиплю, ощущая, как потрескивают влажные дрова в разгорающемся кострище. Пальцы сжимают край стола с такой силой, что кажется будто сейчас отломлю кусок. Все тело жжёт - на нас словно обращены все взгляды присутствующих в столовой, хотя уверена, что это не так. - Нет, не думаю, - глухо отвечает, откидывая на спинку кресла, облизывая свои губы и закусывая нижнюю. – Однако чувств моих это не изменит. - Будто есть мне дело до твоих чувств! – злость накатывает волнами все сильнее, пока сверлю взглядом Еремина. – Поговорить хотел? Поговорили! Теперь могу идти? - Ты все равно не станешь меня слушать в таком состоянии, - усмехнулся он как-то горько, однако плевать хотела на его чувства. Раньше надо было, сейчас уже поздно Макс. Поднимаюсь из-за стола, кивая Сорокиной, поднявшей на меня обеспокоенный взгляд и схватив рюкзак, бросаю на Макса взгляд. Эмоции перехлестывают через край, однако стараюсь держаться, не поддаваясь желаю подойти к нему ближе. Сглатываю, заставляя прийти себя в равновесие. Слезинки исчезают, оставляя после себя сухость в глазах и неприятное жжение, отчего тру осторожно глаза, дабы не размазать тушь. Грустная, но красивая. - Удачи тебе, тыквеноголовый. Не налажай на соревнованиях, - кидаю напоследок, выбегая из столовой, едва не столкнувшись с кучкой запоздавших десятиклассников, спеша скорее покинуть чертово место. Бегу прямо наверх по лестнице, там на четвертом этаже можно будет привести себя в порядок в туалете, пока остальные ребята заняты уничтожением запасов школьных продуктов. Сорокина шлет какие-то сообщения, однако сейчас не готова общаться с кем-то. Минут пять мне покоя, снова буду в строю. Обещаю. Достигла второго этажа, пробегая мимо темной ниши, где виднее дверь в нашу библиотеку. Жаль, там нельзя спрятаться. Потому что Валерий Арсеньевич уволился совсем недавно, решив вплотную заняться спасением животных. Теперь там только пыльные книги и остатки воспоминаний о небольшом веселом приключении. Возможно в следующем году кто-то займет его место. Пока эту роль исполняет Клавдия Анатольевна - периодически проверяя все ли хорошо, но в остальные дни библиотека закрыта, ведь по сути никому уже не нужны бумажные пыльные фолианты в век высоких технологий. Меня резко дергает назад, едва успеваю вскрикнуть, оказавшись в той самой нише за какие-то секунды. Распущенные волосы упали на глаза, закрывая обзор, однако даже не видя, догадываюсь, у кого хватило смелости на подобную авантюру. Рюкзак падает из ослабевших рук, а знакомые губы накрывают мои, не давая шанса возмутится или закричать. Возможность только бить по широким плечам. Сминают мягкую ткань белой форменной рубашки с эмблемой школы на груди, да и то вскоре они просто ложатся в состоянии покоя без возможности врезать Еремину по лицу. Поцелуй болезненный, немного жесткий, отчего губам больно и сладко одновременно. Едва длинные пальцы зарываются в моих волосах, становится чуточку легче: касания нежнее, меня уже не вжимают в стену крепким телом, просто обнимают, передавая через поцелуй больше, чем словами. - Ненавижу тебя, - выдыхаю сразу, едва Макс отодвигается с улыбкой, кладя ладонь мне шею, поглаживая большим пальцем щеку. – Слышал? - Конечно, ты это уже шесть лет твердишь, – мурлычет точно кот, прикусывая мочку уха. Огонек никуда не делся, только он совсем иной. Вообще другого плана. – А я тебя столько же люблю. С шумом втягиваю воздух в легкие, стараясь отогнать туман, подступающий со всех сторон. Мимо проходит шумная компания ребят, но в тени ниши на нас никто не обращает внимания. Если заору – это привлечет внимание. Вот только мне совсем не хочется этого делать. Опуская ресницы, чувствуя скольжение ладони по талии – меня все сильнее сжимают, словно боясь отпустить, оттого позволяю себе зарыться пальцами в его волосах, пока Макс дышит мне тяжело в шею. Бежал видать быстро. - Смотри не помри тут, оказывать первую помощь не буду, - бурчу, ойкнув от болезненно укуса и тихого смеха, от которого мурашки по всему телу. - Я же спортсмен, короткая пробежка мне полезна, - отзывается, прикасаясь губами к уголку моего рта. - Тебя никто не прощал. - Знаю. - Это ничего не значит. - Знаю. - Что ты знаешь, идиот? – ворчу недовольно между короткими поцелуями, слыша грохот звонка над головой и скользя ладонями по груди парня. Школьники – толпа слонов, несущаяся на уроки. Галина Владимировна потом обязательно с нас спросит, где нас носило целый урок, но пока меня только тянут в сторону знакомой двери. Мелькнул небольшой серый ключ и замок с шумом издает щелчок. Едва успеваю подхватить с затертого линолеума свой рюкзак, когда меня тянут за собой в пахнущее пылью и старыми книгами помещение, закрывая за нами дверь. - Знаю, что ты обязательно пойдешь со мной на свидание, если мы выиграем соревнования среди школ через пару недель, - знакомая полка с книгами, возле которой мы впервые по-настоящему поцеловались. Повторение – мать ученья. Из головы вылетают последние мрачные недели, заполоняя ее старыми воспоминаниями. Вот мы исследуем библиотеку, затем идем в подсобку, находя коробку из-под торта. Клавдия Анатольевна так хохотала, вспоминая уничтоженный торт и съеденные кексы. Учителя - те еще проказники, просто притворяются порой унылыми взрослыми, загруженными проблемами жизни. Стираю ладонью слой пыли со стола Гринча, устраиваясь удобнее и нисколько не беспокоясь, что юбка испачкается. - Кто тебе вообще сказал, что я пойду на ваши соревнования, неудачник? – интересуюсь, пока Еремин наматывает на палец длинную прядь моих волос, наклоняясь для очередного поцелуя. - Спорим на десяток кексов – пойдешь, - хмыкает весело. - Пфф, я больше не спорю на такие глупости. Класса с пятого, - надуваю щеки, дергая парня за галстук и прищуриваю глаза. – Вообще, Катенька пусть идет твоя. Тем более кощунством было оставлять кексы там в столовой. Никакого почтения к еде. В Африке, между прочим, дети голодают! - А она не моя, - отзывается Еремин между поцелуями, стягивая этот дурацкий атрибут школьной формы. Темной змей галстук падает на грязный пол, боле никого из нас не раздражая. – И кексы ты сама есть отказалась. Не поймешь тебя, то будешь, то нет. - Я – девушка. Ломаться у меня в крови, - возмущаюсь, отодвигаясь в сторону, заглядывая в серые глаза в полутьме библиотеки и замечая ухмылку.