Тихон вздохнул и посмотрел на жену: – Я есть не хочу. – Мне одной за стол в гостиной садиться неловко, – поежилась Катерина. – Глаша! – Чего изволите? – Перестань так со мной. – А как? – удивилась та. – Вы же молодая хозяйка! – Я такая же, как ты. Не надо стол в гостиной накрывать. – Как не надо, когда уже все накрыто? – Варя вряд ли будет есть. И муж не хочет. – Марья Игнатьевна рассердится. – А ты не говори ей, что мы не ужинали. – Как так: не говорить? – Хорошо, мы сядем в гостиной, – вмешался Тихон. – И Варя спустится. А ты, Глаша, как положено, отчитаешься хозяйке. Глаша расцвела довольной улыбкой. Свет звезды доходил и до нее. Передавая домочадцам хозяйкины распоряжения, она обладала почти такой же властью. В доме Кабановых неукоснительно должен соблюдаться Порядок. На нем все и держится. …В то время как молодежь с тоскливыми лицами сидела в огромной гостиной кабановского особняка, сама Кабаниха в приватном кабинете ресторана «Калинка» внушала Дикому: – Надо что-то делать, Степа. Кулигин на днях в библиотеку сходил. – Ну и что? – вяло отреагировал тот. И хлопнул рюмку водки. – Ты много стал пить, – поморщилась Мария Игнатьевна. – Куда только твоя жена смотрит? – И ты туда же? Нервы это. – Значит, слухи верны? Губернатор области скоро уйдет в отставку. Не выдал нужный процент, – усмехнулась Кабаниха. – А вслед за ним и ты полетишь. – А ты не радуйся, Маша. Вместе под нож пойдем. – Э, нет, – рассмеялась та. – У меня бизнес. Я человек-то не государственный, мое дело договариваться с такими, как ты. – И как же ты договоришься с Кудряшом? – усмехнулся Дикой. – Дочку за него выдам. – А с Кулигиным? – Кулигин на выборах победить не должен, – твердо сказала Кабаниха. – И вообще: оставь эти мысли. Соберись, ты же мужик! Победить должен ты, останется нынешний губернатор или сменится. Я в тебя кучу денег вложила. – А откуда деньги-то, Маша? – Замолчи! Кулигин не должен узнать правду. Никто не должен. – Девятнадцать лет прошло, – вздохнул Дикой. – Кого это теперь волнует? – А вот тут ты ошибаешься. Это ударит по твоей репутации. – Это каким же образом? – У тебя с моим мужем были серьезные проблемы. Я об этом молчу, Степа, но это не значит, что я все забыла. – Маша, Маша, – покачал головой Дикой. – Да я сто раз уже себя проклял. Ну, дурак был, прости. – Тебя, Степка, жадность сгубила. Через нее ты и себе жизнь сломал, и мне. Да чего уж теперь об этом говорить? И я не молодка, и ты вон седой весь. Знаю: нервы. Надо хорошенько подумать, что теперь делать? – Надо поссорить Бориса с Кудряшом. – Верно… – Мария Игнатьевна на минуту задумалась, а потом сказала: – А пусть твой племянник на Варе женится. Мы всегда хотели породниться. – Да мы ведь не так хотели, – усмехнулся Дикой. – И потом: разве мы уже не родня? – Об этом никто не должен знать, – отрезала Кабаниха. – А над моим предложением подумай. – Чего тут думать? – махнул рукой Степан Прокофьевич. – Делай как знаешь. – Мне нужна твоя помощь. Поговори с племянником. – Борька откажется. Они ведь с Кудряшом теперь друзья. – У денег друзей нет, – отрезала Кабаниха. – У Бориса безвыходное положение. И я знаю, как и чем его прижать. – Что ты за человек, Маша? – тяжело вздохнул Дикой. – А меня жадностью попрекаешь. Тебе-то куда столько? – Мне не деньги важны. Порядок должен быть. А кто в Калинове его удержит? – Да хоть бы Ванька. – Не смеши. Кудряш – человек непростой. Он уже сколько лет хочет у меня бизнес отжать? Знаю: по бумагам у него ничего нет. Хитрый, сволочь. Вот откуда у него деньги, а, Степан? – А у тебя откуда? – Пустой разговор, – сердито сказала Кабаниха. – Вижу, что самой все придется делать. Ну да ладно. Не в первый раз. Учти: я на твоей стороне. Слишком уж многое нас связывает. Ты знаешь, ради кого я это делаю. Хватит пить! – прикрикнула она, и Дикой испуганно отставил рюмку. – Расплатись, и я отвезу тебя домой, – велела Мария Игнатьевна. Степан Прокофьевич тут же полез в карман за портмоне. Официант с любопытством смотрел, как грозный мэр, будто виноватый мальчишка, идет к дверям под тяжелым взглядом Кабанихи. Ну, сильна баба! – Софье скажешь – дела обсуждали, – велела мэру Мария Игнатьевна, остановившись у глухих ворот особняка Диких. – Бизнес у нас. А с Борисом поговори. – Хорошо, Маша, – покорно кивнул Дикой и вылез из машины. В окнах первого этажа тут же зажегся свет. – Иди, ждут, – усмехнулась Кабаниха. – Сонька, небось, боится, что ты по бабам пойдешь. А бревна в глазу не видит. Слава богу, никто не видит. Все, Степа, иди, – сказала она почти что нежно. И Дикой встрепенулся. Воровато оглянувшись на свой дом, негромко сказал: – Я к тебе как-нибудь вечерком забегу. Ты калитку-то не запирай. – Я Глаше скажу – она встретит, – улыбнулась Мария Игнатьевна. И медленно отъехала от дома. Глава 8 В одиннадцать, как и сказала, Кабаниха взошла на крыльцо и крикнула: – Глаша! Я дома! Встречай! И входная дверь тут же распахнулась. – Ну, как тут без меня? – спросила Мария Игнатьевна, усевшись на банкетку и вытянув ноги. Горничная тут же принялась снимать с хозяйки туфли и угодливо подсунула домашние тапочки. – Ох, мука! – вздохнула Кабанова. – Туфли эти – сущее наказание! А куда деваться? Я эту моду современную не понимаю: в платье и в кедах! Нет, если юбка – то только туфли. И обязательно на каблуке. – Вы хозяйка, вам виднее, – угодливо сказала Глаша. – Вот именно. Где молодежь-то? – Катерина спать легла, она у нас жаворонок, Варя у себя в комнате заперлась, а ваш сын в кабинете, телевизор смотрит. – Поужинали? – строго спросила хозяйка.