– Все восемнадцать лет, – тем временем пояснял он. – Каждый раз приходилось преодолевать её сопротивление. Её нежелание. Её зажатость. Я очень её любил, но сейчас у меня такое гаденькое ощущение, что мне чего-то недодали. "Да, правда, что. Недодали", – покосилась Таня ещё раз на его богатство. – Знаешь, я бы уже чего-нибудь съел, – он сел, опершись руками. – Я бы даже закурила и чего-нибудь выпила, – усмехнулась она, встала и стянула с вешалки лёгкий шёлковый халат. – Чемодан твой я открыл, – он последовал её примеру, поднимая с пола бельё. И Таня усмехнулась ещё раз, запахивая халат, как двусмысленно это прозвучало. – Спасибо! – зажав в руке вещи, она выдвинула ручку. – Заходи, как соберёшься. «Только японцы могли додуматься подогревать в ванной зеркало, чтобы оно не потело», – восхитилась Таня, выходя из душа. Про унитазы с подогревом сидений, несколькими видами подмываний, сушкой и музыкой, не стоило и говорить. – Главное, большую красную кнопочку не нажимайте, – предупредила их Ольга. – А то будет неловко, когда в туалет ворвётся служба спасения. – У вас каждый унитаз с ней связан? – удивился Эрик. – Конечно, вдруг Вам станет плохо за столь приятным препровождением, – улыбнулась Ольга. И подставив своё тело тёплым струйкам воды, Таня по достоинству оценила то, о чём она говорила. Эрик, видимо, не хотел её торопить, давая Тане возможность принять душ и собраться. Он позвонил, когда полностью одетая, она уже хотела сама к нему идти. Небольшой торговый центр находился от гостиницы прямо через дорогу. Они выбрали кафе, где подавали лапшу. Ткнули наугад в вывеску с фотографиями, положили на поднос какие-то овощи, обжаренные в сухарях. – Много я видел автоматов в своей жизни, – Эрик составляя всю эту вкусно пахнущую еду на стол. – С кетчупом, мороженым, кока-колой, молоком, но вот с бульоном – первый раз. – Жаль, что из спиртного только пиво, – открыла Таня свою баночку и сделала глоток. – Зато какое, – восхищённо рассматривал Эрик название. – Асахи драй блэк. – Это просто ты выбрал чёрное, – улыбнулась ему Таня и заглянула одним глазом в свою банку. – У меня, например, обычное, жёлтое. – Нас, кстати, завтра повезут на завод Асахи. За нас? – протянул он свою банку. Таня промолчала. Банки столкнувшись издали едва слышный невнятный звук. Лапша в бульоне с кусочками мяса и соусом была очень вкусной, хотя и с непоэтичным названием Удон. Таня едва осилила и половину огромной порции и то в основном, выхлебала бульон. Эрик, наоборот, ловко управляясь с палочками, ел в основном белую толстую лапшу. Они часто ели вместе, но первый раз она думала сможет ли она видеть это каждый день. Изо дня в день. И совсем другое лицо представила сейчас перед собой. Как он ел спагетти, улыбаясь, подставив раскрытый рот под нависающие над лицом макаронины. И держала их на вилке Таня, сидя у Влада на коленях. Стало так тоскливо, что невыносимо захотелось плакать. Она почувствовала, как защипало глаза, и все мысли о Владе, что она отгоняла от себя как злых собак, вырвались из загона. Нет, она не жалела. Ни о чём не жалела. Она просто по нему скучала. Невыносимо скучала. И она сама шагнула за черту, из-за которой как из-за колючей проволоки, до него уже не дотянуться. Эрик её не отпустит. – Я обещал, что спрошу тебя, – словно прочитал её мысли Эрик. – Мне кажется, время подходящее. Что у вас с Назаровым? – Всё, – ответила ему Таня, усмехнувшись. – Или ничего. – Я дам тебе время подумать, – посмотрел он на неё внимательно. – И решить: всё или ничего. – Хорошо, Эрик, – вздохнула она и услышала то, что он хотел сказать. Он предъявил ей ультиматум. Глава 19 Наши дни ВЛАД Дорога на центральное кладбище как назло шла мимо пепелища, которое осталось на месте его сгоревшего склада. Сидящая на переднем сиденье Лера, уткнувшись в свой телефон, даже не обратила на него внимание. А её старенькие родители, сидящие сзади, напротив, прилипли к окну. – Ну надо же, – сокрушалась мама, робкая простая женщина с короткой стрижкой. – Такое огромное сооружение было, а сгорело дотла. – Хорошо, что никто не пострадал, – отозвался отец, сухонький невысокий седой мужчина глубоко за шестьдесят, похожий на доброго гнома. – Да, – коротко согласился с ними Влад. Наверно, его тоже должно это успокаивать, но пока получалось не очень. По пути в тот район города, где жили Лерины родители, он купил новый телефон, а старый сдал в ремонт, и цифры, которые озвучил ему главный бухгалтер как языком слизали весь его утренний оптимизм. – А что там было, Саша? – обратилась женщина к мужу. – Склад с алкогольной продукцией и другим товаром, – откликнулся Саша. Александр Николаевич, как он представился Владу. – Какие убытки, – продолжала вздыхать женщина. – Хозяин, наверно, разорился. И Влад ждал, что она добавит: «Так ему, кровопийце, нажившемуся на простых людях и надо», но видимо, присутствие Влада, о котором они знали, как о предпринимателе, её остановило. В зеркало Влад внимательно всматривался в лицо женщины, но всё же злости в её лице не увидел. – Ничего, он справится, – ответил Влад о себе в третьем лице, хотя уже не был в этом уверен. – А сколько стоит твоя машина? – подала голос внезапно оживившаяся Лера. – А тебе зачем? – посмотрел на неё Влад и по её хитренькому лицу складывалось впечатление, что она всю дорогу переписывалась с подружками о нём. И сейчас спросила, чтобы ответить на вопрос в каком-нибудь чате. – Просто интересно, – пожала она одним плечом. – Сто семьдесят тысяч британских фунтов, – вроде и ответил Влад, но заставил её недовольно поджать губы. Он повернул к кладбищу, и стоящие у ворот продавцы с цветами заставили его вспомнить зачем они сюда приехали и забыть обо всём остальном. Родители на заднем сиденье зашуршали пакетами, когда машина остановилась. – Подождите пока в машине, – открыл он свою дверь. – Я попробую договориться. – Номер сектора помните? – Конечно, – ответил Александр Николаевич и назвал цифры. Договариваться Влад умел, и любезный охранник не только открыл ворота и помахал руками в каком направлении ехать, но и начертил на схеме кривыми стрелочками как удобнее выехать обратно. – Держи, – подал он Лере купленную корзину цветов. – Ого! – отозвалась она. – Уверен, что она любила ромашки? – Это герберы, – завёл машину Влад, и она медленно двинулась вглубь по чисто выметенному асфальту. – А какие цветы любишь ты? – А ты мне какие подарил? – прищурила она один глаз. – Красные. – Значит, такие и люблю. Хотя жёлтые или белые на сцене смотрятся эффектнее. – Так жёлтые или белые? – улыбнулся Влад. – Жёлтые, – после недолгого раздумья выдала она. – Да, точно жёлтые. Чистенькую могилку поверх мраморной крошки уже засыпала осенняя листва, налетевшая с соседних деревьев. – Ты подумай, какая сухая осень, – сокрушался Александр Николаевич. – Уже и с берёзы лист полетел. Влад вспоминал как зовут мать Леры, но вместо этого вдруг понял, что зовёт её именно «мать Леры», хотя скорее она уж «мать Светы» или «мать их обеих». Он всматривался в прислонённый к памятнику портрет и его расстраивала эта фотография. Ужасная, дебильная фотография, взятая из паспорта и размазанная большим увеличением. Он невольно сморщился, глядя как женщина бережно протирает это некрасивое изображение под стеклом тряпочкой. – Да, мне тоже не нравится, – поддержала его Лера. – Но, говорят, они не нашли ни одной свежей фотки. Все только твои. Влад решил, что поищет у себя и закажет новый портрет. По крайней мере одна, где рядом с ним она очень мила, у него точно есть. Сейчас, у могилы этой незнакомой девушки на портрете, он чувствовал себя так, словно ошибся адресом. Он старался на него больше не смотреть и помогал чем мог: держал мусорный пакет, куда Лера с отцом кидали листья; выдирал пробившуюся поросль черёмухи; приклеивал скотчем к узкому столу кусок хозяйственной клеёнки.