Эта цветастая клеёнка, пахнувшая резиной, ему тоже не нравилась и казалась неуместной, но кто он такой, чтобы возмущаться. Вольно или невольно, а это он принёс в эту семью горе. И, наверно, ему должно быть тяжко, но он ничего не чувствовал. Ни сожаления, ни горечи, ни стыда. Хотя редкие вздохи женщины и отзывались печалью в его сердце. После пяти капель водки, которыми родители помянули дочь, женщина расчувствовалась и всё же расплакалась у Влада на плече. – Ты не думай, сынок, – погладила она его по рукаву сухонькой рукой. – Мы тебя не виним. Мало ли что в жизни бывает. Встретились, да разбежались. Но всё же зря она так. И ладно бы с горяча. А то ведь нет. Всё продумала, всё взвесила. Таблетки эти достала по блату. Записку предсмертную написала. Тебя просила не беспокоить и на похороны не звать. – Мне очень жаль, – Влад не знал, что ещё сказать. Он просто обнял несчастную женщину, но она и не нуждалась в его словах. – А я ведь и к бабке её водила, – продолжала женщина. – Надя, ни к чему это, – вмешался муж, налил себе ещё глоток водки, выпил и махнул на жену рукой. – Надежда Валентиновна, – вспомнил Влад. – К какой бабке? Лера отделилась от стола, где грызла нарезанный дольками огурец и так с этим огурцом в руках и присела рядом с Владом на лавочку. – Да, к гадалке, – вытерла слёзы рукой женщина, а потом полезла в карман за платком. Лера протянула Владу ломтик и, получив согласие, сунула ему в рот огурец с крекером. – Я к ней уже столько лет хожу, – высморкалась женщина. – Она такие вещи говорит, которых никто не знает. Вот про Лерочку, например. Ей было шесть лет, когда мы её забрали из детского дома. Светочка как раз институт заканчивала, собиралась уезжать с женихом в другой город. Вот мы Леру и взяли, чтобы и нам не одним и ей, значит, не мыкаться. Влад проглотил, но едва решил спросить, что же сказала гадалка про Леру, как Лера организовала ему ещё один бутерброд. И в этот раз в нём оказалась сырокопчёная колбаса, которая так вкусно пахла, что он снова послушно открыл рот, а Лера улыбнулась. – Нам-то не сказали правду. Сказали, что все родные у Леры погибли, а что да как мы не расспрашивали. А она то другим именем меня назовёт, то зовёт кого-то во сне, плачет. А как костёр на даче развели, так у неё совсем истерика случилась. Такой сильный был испуг. Вот я её к бабе Лизе и повела. Она убрала платок и обратилась к мужу: – Налей-ка мне, Саш, – она показала почти сомкнутыми пальцами сколько. – Вот, кстати, имя моё ей сильно нравилось, – подал мужчина жене рюмку. – Да, Лер? Как начнёт повторять: «Санька, Санька, Санька», и сразу улыбка на лице. – Да. Санька, – улыбнулась Лера широко, изображая как улыбаются маленькие дети, показывая и зубы, и дёсны. Довольный дедок улыбнулся ей в ответ, она протянула Владу очередную закуску, но он отодвинул её руку. – А что случилось с её родными? – обратился он к Надежде Валентиновне и предчувствие, что он знает эту историю, уже закопошилось у него в груди. – Сгорели. Все, кроме Лерочки, – ответил мужчина. – Мать, отец и три старших сестры. Он посмотрел на девушку, равнодушно жующую предназначенную ему пайку. И картинка всплыла у него перед глазами помимо его воли. Убогая кухня, разруха, грязь, и она в дырявых колготках на руках у старшей сестры. У неё в руках корка хлеба, уже изрядно обгрызенная. И ни у кого в мире он не видел такой счастливой улыбки как у этой девочки, во все свои маленькие белые зубки с застрявшими в них крошками. – Лера, Ира, – он пытался вспомнить как звали остальных и потёр виски. – Вика? Нет, Вита! – Вета, – поправила его Лера и развернулась к нему испуганно. – И Настя! – произнесли они почти одновременно. – Ира была старшей, – смотрела она удивлённо во все глаза. – Так вот почему твоё лицо казалось мне таким знакомым. Это же был ты? Тот мальчик, что приносил нам еду? – А Саньку? Саньку ты помнишь? У тебя был старший брат. Но он умер ещё до пожара. Она отрицательно покачала головой. – Я помню похороны, но очень плохо. И мне всегда казалось, что это ты и был Санька. – Потому что ты так меня и звала. Санька, Санька, Санька. Он поднял голову вверх. Его душили слёзы. Но он сдержался, глубоко вдохнув. – Вот уж не думал, что ты… – Та самая девочка? – подсказала она. И первый раз за всё недолгое время их знакомства он видел в её глазах настоящий интерес. – Так вы, выходит знакомы? – удивился её отец. – Ты знал её семью? – подала голос мама. – Видимо, да, – повернулся к ней Влад. – Вот видишь, Лерочка, – выглянула мама из-за Влада. – А ты всё мечтала его найти. А баба Лиза тогда уже мне сказала, что связаны вы. Двумя смертями и одной жизнью. – Что-то у твоей гадалки с математикой только не лады, – улыбнулся муж Надежде Валентиновне. Нос у него покраснел, чекушка с водкой почти опустела, а настроение явно улучшилось. – А что она сказала Свете? – вспомнил Влад с чего начался этот разговор. – Что проклята её любовь. И сделали ей заговор на смерть, – встала женщина с тяжёлым вздохом и принялась убирать со стола, ни на кого не глядя. – Да только не послушалась она. Всё не верила в эти сказки. А оно так и вышло. – Бабка сказала, что убьёт её то, что других лечит, – встала Лера. – А она как раз лекарств и напилась. Лера стала помогать матери, а Владу теперь не давали покоя слова другой женщины, верящей во всех этих гадалок и колдуний. «Обещаю, дальше будет хуже. Сначала сделаю заговор на бедность, а потом и на смерть», – сказала его первая жена Лора. И бедность, как никогда близко, уже замаячила на его горизонте. Глава 20 Шесть лет назад ВЛАД – Мне плевать какие у тебя были мотивы лезть к Савойскому! Я же тебя предупреждал – не выгорит, но ты упёрся как баран! – Безруков не орал, густым раскатистым басом он пояснял Владу, что он был неправ и со своей густой бородой и кучерявой шевелюрой как никогда был похож сейчас на Зевса Громовержца. Начальник Главного управления Министерства юстиции РФ по краю Безруков Евгений Сергеевич по прозвищу «Зевс» был другом отца Влада и когда-то его партнёром по бизнесу. Потом он пошёл вверх по карьерной лестнице, а мать Влада сама встала у руля уже тонущего к тому времени корабля их предприятия. Но их пути не разошлись. У Безрукова был сын, Захар, с которым Влад общался с детства. Не дружил, но периодически они встречались посидеть в сауне, пройтись марш-броском по клубам, покурить кальян. И после возвращения Влада именно этот скользкий парень с мутной репутацией невольно помог Владу, небрежно знакомя с нужными людьми, посвящая в расстановку сил, обрисовывая детали. Влад освоился и очень быстро понял, что сам Захар ничего из себя не представляет, да и не хочет. Он тратил отцовские деньги, ни в чём себе не отказывая, и нагло пользовался связями отца и его положением. Надменный и капризный он вёл себя порой отвязно, вызывая стойкое отвращение, но Влад с ним общался, благодаря ему был «своим в доску парнем» в рядах этой «золотой молодёжи» и имел неизменный успех у пафосных подруг Захара. Но Влад хотел большего, чем эти разнузданные вечеринки, поэтому обратился напрямую к Евгению Сергеевичу и не прогадал. Дядька он оказался серьёзный и решительный, но с рыльцем в пушку. Не брезговал он мошенническими схемами для отъёма чужой собственности, не боялся нарушать закон, не робел брать взятки. И все предоставленные возможности своего высокого положения тоже использовал по полной. К предложению Влада расширить сферы своего влияния и перетряхнуть как следует рынок он отнёсся с восторгом. Благодаря ему Влад и пошёл в гору как бизнесмен, ну, а Безруков отмывал свои незаконные доходы и удачно вкладывал деньги. Пока он прочно стоял на ногах, но Влад прекрасно понимал, что рано или поздно табуретка под ним зашатается, а голову в петлю Евгений Сергеевич засунул давно. Этой сделкой по захвату чужого бизнеса Влад решил завершить их партнёрские отношения. Но, выбрав компанию Савойского, перед ним встала дилемма: поквитаться с Кайратом или избавиться от ненадёжного покровителя. Всё что ему надо было от Зевса он уже получил и даже больше, чем рассчитывал. Дальше пути их расходились, и терпеть Зевса Владу надоело. – С Савойским, не с Савойским, – отмахнулся Влад, стоя в кабинете Безрукова, – а шито всё белыми нитками, особенно если знать, где залатано. – Вот именно, если знать, – заскрипело кресло под широкой спиной хозяина кабинета. – А если не знать, то там уже всё шито крыто. Фирмочку открыли, минимальный пакет акций «Савоя» приобрели и судебное решение уже сфабриковали. Тебе и надо-то было, чтобы твоя бухгалтерша или кто она там, взяла у пристава исполнительный лист и предоставила выписку из реестра, в котором единственным акционером «Савоя» останется наша фирмочка. Ты сделал? Нет! Почему? Потому что надо было не к Савойскому лезть, а в «Артус» идти. Они тоже начали строить торговый центр, и генеральному подрядчику достанется аренда двадцати процентов здания на пятьдесят лет. – На сорок девять, – поправил его Влад. – Не важно, – опёрся ладонями в стол Безруков. – Важно, что при аренде в семьсот долларов за квадратный метр, полтора квадратных километра площадей могли бы приносить больше миллиона долларов в год. Но уже не мне. Он развёл руками и снова завалился на спинку. – Да не проблема этот липовый реестр подписать, – отмахнулся Влад. – Проблема, что они копают в нужном направлении. И докопаются. И отсудят ведь всё обратно. И полетят головы с плеч и у вашего судьи, и у начальника налоговой инспекции. Пока это была неправда, но Владу ведь ничего не стоило подсказать верное направление. – Ты за свою голову переживай, – показал на него пальцем Безруков. – Делай что говорят, а я сам разберусь. Поздно отступать. У меня уже на этот «Савой» зуб. – Как скажете, – пошёл к двери Влад. В принципе, именно этого он и добивался, чтобы Безруков настоял на своём. Влад в этой сделке ничем не рисковал. Выступал гарантом, предлагал серьёзное партнёрство, пока там Безруков отрабатывал свои схемы. Но если сделка не состоится, то и его гарантии не понадобятся. Правда, пытаясь избавиться от Безрукова, он рисковал всем. – В понедельник будет, – развернулся Влад у дверей. – Стой-ка, – подозвал его Зевс пальцем и протянул ключи. – Я замки в Никиной квартире поменял. Вы же сегодня встречаетесь? Вот, передай. И скажи этому оболтусу, что за Нику шкуру с него спущу. Взял манеру по гулянкам сестру таскать. Поди и травку там покуриваете, да? – прищурил он один глаз и полез в карман за телефоном. – И бухаете как слепые кони. Не могу дозвониться второй день ни до одной, ни до второго.