Часть 8 из 53 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Скажи, а ты веришь во всякие привороты, магию вуду, шаманов и прочее мракобесие? – он задумчиво резал стейк на мелкие кусочки.
Влад пригласил Таню пообедать и был какой-то странный.
Ладно расцарапанное лицо – ещё когда эта Лорка была женой Тюфякова о её когтях трепались. Ладно, эта его привычка резать мясо, словно он собирается голубей кормить. Таню беспокоила его меланхолия. Даже больше чем фотография девушки, которую она принесла с собой. Даже больше, чем запах секса, который она чувствовала ментально.
Хотя нет, это ощущение недавнего секса заставляло её страдать. А страдать из-за Влада она больше не собиралась.
– Хочешь сказать, что тебя околдовала бывшая жена и твой член скользнул в неё независимо от твоего желания? – отложила Таня вилку.
– Да, можно сказать и так, но это неважно.
– Неважно что? Что ты предлагаешь мне выйти за тебя замуж, а сам трахаешь всё, что движется?
– Да, это неважно! – Он бросил нож. – Просто секс. И уж не тебе, раздвигающей ноги по первому требованию и живущей с мужебабой, меня ревновать.
– То есть вместе мы или нет, для тебя не важно. Ты считаешь, что я к тебе просто перееду, и просто буду спать с тобой в одной кровати где-то там с краешка, чтобы не мешать тебе развлекаться рядом с другой?
– О, боги! – он бросил и вилку и отклонился к спинке. – Таня, ну, зачем ты утрируешь? Ты – это ты. А секс – это просто секс. Просто удовольствие, как еда, например.
Он отодвинул от себя тарелку, демонстрируя ей это мелко нарезанное удовольствие.
– То есть ты хочешь жениться не для того, чтобы есть только то, что я готовлю. Ты хочешь и питаться в дорогих ресторанах, и иногда перекусывать в фаст-фудах, и периодически не брезговать домашней кухней. Так?
– Лучше и не скажешь, – развёл он руками. – Вот именно за это я тебя и люблю. За то, что понимаешь меня с полуслова. И за широту твоих взглядов.
И это ощущение, что он ни разу не шутит, нагоняло на неё тоску.
– Тогда давай я тебе ещё кое-что поясню. Я могу жить с бабой, с котом, с десятью мулатами, с погонщиком каравана или его верблюдом, но, когда я сказала тебе, что я с тобой, это стало значить, что с этого дня я только с тобой.
Она смотрела на него пристально, и видела, как тускнеет его взгляд. Ещё не разочарование, но досада, словно у него отбирают любимую игрушку.
– Мы всё это уже проходили, Влад. Мы жили вместе. И если ничего так и не изменилось, мне этот хоровод нафиг не нужен.
– Но нам же было хорошо вместе.
Эти сдвинутые брови. Этот больной обиженный взгляд.
– Тебе было хорошо. Мне жаль, если ты так ничего и не понял, – она бросила на стол салфетку и встала. – Спасибо за обед!
– Таня! – крикнул он в след.
Она слышала, как заскрипел отодвигаемый стул. Влад преградил ей дорогу.
– Не уходи. Пожалуйста! – он взял её за плечи, заглядывая ей в глаза. – Я не знаю, что тебе сказать. Я люблю тебя? Я так часто это говорил, что уже сам не верю в эти слова. И этот штамп в паспорте, ты права, он ничего не изменит. Я хочу настоящую семью, я хочу ребёнка. Я невыносимо хочу собственного ребёнка, но у меня не может быть детей, потому что эта сука меня прокляла, а может по каким другим причинам. И…, – он закрыл глаза, – может быть это всему виной.
Он открыл глаза и прижал её к себе.
– Я не знаю, что мне делать.
Что она могла ему ответить?
Что её убивали его измены? Она сама делала вид, что её всё устраивает.
Что она не хочет его ни с кем делить? Она пыталась ему это показать, флиртуя с другими напропалую. Если ему и было больно, то в отместку он делал ей ещё больнее.
Что она любит его одного всю жизнь? Он был прав, это звучало так банально.
Он не изменится ради неё. А может не ей дано его изменить.
И так невыносимо хотелось обмануться.
– Прости меня, Влад, но нет, – она отстранилась. – Я не знаю, чем тебе помочь.
Таня залезла в сумку и вложила ему в руки рамку с фотографией.
– Иначе я закончу как она. А я не могу, потому что…
«… потому что у меня есть дочь» – так и лезло на язык, но она сдержалась.
– … потому что мне есть ради чего жить.
И ушла, не оборачиваясь.
Лялька подала ей кружку чая.
– Не плачь, моя девочка. Не стоит он твоих слёз.
Таня сидела на полу в коридоре, и чёрная краска сползала с её волос, оставаясь грязными пятнами на старенькой футболке. Она смывала эту краску, прощаясь со своими иллюзиями и возвращаясь к самой себе.
– Понимаешь, он даже не отрицал, – прерывисто и тяжело вздохнула она. – Не пытался оправдываться. Не посчитал нужным вообще обратить на этот факт внимания. Ну, трахнул по старой памяти бывшую и трахнул. Что такого?
Трудно сказать, когда повелось у них сделать эту стену в широком коридоре плакательной. Но нанеся на волосы какой-то едкий состав, Таня вышла из ванной и просто сползла вниз по ней, не в силах сдерживать слезы.
– Не буду даже спрашивать, зачем ты опять на него повелась, – подпирала Лялька стену напротив.
Её накаченные ноги, вытянувшись, перегородили весь проход.
Лялька была тренером по фитнесу, лучшим Таниным другом, а ещё настоящей лесбиянкой, относящейся к своей неправильной ориентации спокойно и с достоинством. Пару раз они даже переспали, но обе прекрасно понимали, что для Тани это баловство.
Лялька просто снимала в огромной Таниной квартире комнату, подставляла ей своё плечо, а иногда и сама плакалась, переживая разрыв с очередной подружкой.
Хоть и выглядела она как мускулистый мужик, но в душе все же оставалась бабой, такой же как все.
– Я люблю его, – всхлипнула Таня. – И самое ужасное, подозреваю, что он тоже меня любит. И чем сильнее любит, тем делает больнее.
– Так и ты хороша, – со знанием дела ответила Лялька.
– Да, как-то сразу так у нас пошло всё. Неправильно, – отхлебнула Таня остывающий чай и сморщилась. – Ромашка?
– Там смесь. Не важно. Ты пей, пей. Тебе вообще пора бы курс детокса пройти. На бодифлекс к Алёнке записаться, а потом ко мне на силовую. А то ты и тренировки со своим Назаровым забросила. А целлюлиту ему всё равно целое у тебя сердечко или разбитое. Жопа вмиг жиром обрастёт, и разлюбит тебя твой Назаров.
– Ох! – вздохнула Таня, сознавая справедливость её слов. – Хорошо хоть я к нему не переехала. Не успела. А то ведь собиралась на днях.
– Вот честно, не понимаю я как так можно. «Давай поженимся. Давай ребёнка усыновим. Но другие бабы мне тоже нужны», – повторяла она слова Влада. – Султан Сулейман, бл…
Она выругалась матерно.
– Ещё заявил, что якобы бывшая жена порчу на него навела. И похоже, сильно его это теперь беспокоит.
– Как дети эти мужики, честное слово, – сложила ноги по-турецки Лялька и выпрямила спину. – Особенно если что их пениса касается так и вообще становятся мнительными хуже баб. В любую хрень верят.
– Вот не повёлся бы на свою бывшую как пескарь на червя, я бы ему, наверно, сказала, что была от него беременна. Правда, это было до его первой жены.
– Ты вроде говорила у тебя дочь, – встала Лялька и протянула Тане руку. – Пошли смоем эту химию, а то облезешь. Да, я тебя покрашу.
– Дочь. Пять лет, – ответила ей Таня, наблюдая за потоками чёрно-зелёной воды, стекающими в ванную. – А от Назарова я сделала аборт. Но там всё сложно было.
– Да, понятно, что не от хорошей жизни, – накинула ей на голову полотенце Лялька.
– А ты никогда не хотела ребёнка? – спросила Таня, глядя как в пластиковом тюбике кремообразная краска приобретает ярко-рыжий оттенок.
– А я страпону отдана и буду век ему верна, – улыбнулась девушка, отвинчивая носик пластиковой ёмкости. – А от них, сама понимаешь, не беременеют.
– А настоящий мужик у тебя был?
– Был. Давно. Мне не понравилось.
Лялька наносила крем тонкими полосками и растирала по волосам шуршащими одноразовыми перчатками.
– Что с пирсингом будешь делать? – кивнула она на лежавшую на полке перед зеркалом крошечную штангу со стразиком на одном конце.
– Новый надену. Тот, что этот ловкач снял, фуфло было китайское. Попробует пусть следующий снимет. А то членодевке голыми сиськами можно щеголять, а мне в украшениях, видите ли, нельзя. Переморщится, – заявила она воинственно.
– Ох, вангую, что он попробует, – засунула Лялька склеенные краской волосы под шапочку и улыбнулась. – Ещё как попробует.
Ночью в своей одинокой постели Таня всё крутилась, пытаясь примириться с событиями этого долгого дня и скучая по своей малышке.