– Лев Иванович, – представился Гуров. – Лев? – переспросил Степан Алексеевич. – А что? Хорошее имя. Ты вот скажи мне, Лева, как на духу, пока здесь матери нет, у Кольки все в порядке? Чем занимается? Женат ли? Дети есть или нет? Ну и что мог Гуров на это ответить, если он не знал, что произошло в доме Николая Степановича в его отсутствие? Вот он постарался ответить максимально уклончиво и неопределенно: – Степан Алексеевич! Я ведь с ним только по работе сталкиваюсь, и там у него все нормально, а вот насчет жены и детей просто не знаю. Но Николай очень просил меня, если все окажется правдой и вы действительно его родители, немедленно привезти вас к нему в Москву. Так что собирайтесь, и завтра же первым рейсом мы вылетаем. – Эк ты, куда загнул! – хмыкнул Савельев-старший. – Всем кагалом! Да нас же восемь человек! Это сколько денег-то надо? – Не волнуйтесь, я вам одолжу, – пообещал Лев Иванович. – А в Москве со мной Николай Степанович расплатится. – Да уж, слышали мы, какие там зарплаты, не чета нашим, – вздохнул Степан Алексеевич. – А где Колька работает-то? – В московском филиале одной крупной сибирской компании. Гуров ответил вроде бы чистую правду, но не до конца ее открыт, чтобы не пугать этих людей – мало ли, как они отнесутся к весьма значительному состоянию и положению сына? Вдруг решат, что они его могут скомпрометировать и еще, чего доброго, ехать откажутся? – Ишь ты, куда взлетел! – с восхищением покачал головой Степан Алексеевич и перешел к делам насущным: – Ну а останавливаться мы где будем? У нас на гостиницу денег нет. – Так у него в доме и остановитесь, – объяснил Лев Иванович. – Он мне и адрес дал, чтобы я знал, куда вас привезти. – Ладно, обдумаем! – значительным тоном сказал Степан Алексеевич и, посмотрев на часы, пообещал: – Вот Светка со Степкой придут, поужинаем и поговорим! Да и Надюха с Антошей тоже небось прибегут – Вовка-то наверняка и их взбаламутил. – Да, я хотел бы их дождаться, чтобы познакомиться, а вот потом в гостиницу пойду, – сказал Гуров. – Еще чего! – возмутился Степан Алексеевич. – Здесь переночуешь! – непреклонным тоном заявил он. – Небось не стеснишь! Найдем, куда тебя положить! Ну куда ты на ночь глядя отправишься? Города ты не знаешь, а район у нас не самый спокойный! Так что даже не спорь! Как оказалось, Надя была медсестрой в больнице и ушла утром на суточное дежурство, а ее муж Антон, работавший водителем на «Скорой помощи», должен был освободиться в восемь часов вечера. Но они оба, взволнованные звонком сына о том, что дядя Коля нашелся, сорвались с работы, что было воспринято руководством с пониманием – не так уж часто находятся родственники, пропавшие двадцать лет назад. Приехав домой, они набросились с расспросами и на Гурова, и на родителей, а потом ушли к себе, чтобы переварить эту новость. Последними пришли Светлана – она была бухгалтером в магазине и не могла уйти раньше, потому что надо было подсчитать и сдать инкассаторам выручку, – и Степан, работавший автомехаником и заочно учившийся в институте. «Хоть этот с образованием будет, если уж у Кольки не получилось!» – прокомментировал старший Степан успехи внука. И они были единственные, кто, узнав эту новость, почувствовали себя довольно неудобно. – Степушка! Твой папа нашелся! – радостно сообщила внуку Наталья Николаевна, на что тот только потупился: – Я знаю, мне Вовка звонил. – Светланочка! А ты чего такая невеселая? Ведь Коленька нашелся! – обратилась к молодой женщине Наталья Николаевна. – А будет ли он нам рад? – ответила Светлана и за себя, и за сына. Поднявшийся после этого возмущенный гвалт из мужских и женских голосов был таков, что Гуров подумал: «Какое счастье, что все они живут в разных комнатах, потому что соберись в одной, можно было бы с ума сойти». Но постепенно все как-то поутихли, и когда собрались за столом, Степан Алексеевич, откашлявшись, солидно сказал: – Тут вот Лева предлагает нам всем завтра в Москву вылететь, чтобы с Колькой встретиться, и обещает помочь деньгами на билеты, а остановиться мы все у сына можем. Что скажете? – И говорить нечего! Конечно, едем! – решительно заявила Наталья Николаевна. – И одалживаться мы не будем – у меня немного отложено, вот их и потратим. Только вот самолетом… – замялась она. – Боязно как-то! Поездом-то оно надежнее! – Бабуля! Давай самолетом! – в один голос заверещали младшие внуки. – Так интереснее! Мы же не летали никогда! – Я так думаю, мы не поедем, – переглянувшись с сыном, тихо сказала Светлана. – Или мы едем все, или никто! – твердо проговорил Степан Алексеевич. – Выбирай! Тоже мне придумала – они не едут! Хочешь лишить нас с матерью счастья родного сына после стольких лет разлуки обнять? – гневно вопросил он. – Ничего не выйдет! Поедете как миленькие! А то мы ведь и силой повезти можем! Никуда вы не денетесь! В конце концов, было решено, что едут все. Гуров со своего ноутбука заказал билеты на самолет, а потом позвонил в Москву Орлову насчет «Газели» и Погодину, чтобы тот приготовился к приему гостей. «Как говорится, я сделал все, что мог! Пусть, кто сможет, попробует сделать больше!» – не без гордости подумал он. Устал Лев Иванович страшно и очень надеялся, что едва ляжет на одолженную у соседей раскладушку, как тут же уснет, но не тут-то было. Женщины, конечно, изо всех сил старались не шуметь, но, собирая вещи и шепотом обсуждая, что брать, а что нет, они постоянно шмыгали по коридору, что-то роняли, опять-таки шепотом ругаясь при этом на собственную неуклюжесть, но здоровому, крепкому сну это не способствовало. И Гуров в дикой тоске мечтал о том моменте, когда он доберется наконец до собственной кровати и выспится власть, добирая все, что недобрал за эти сумасшедшие дни. Утром все вылетели в Москву. Мужики за столом шумно обсуждали услышанное. А вот Гуров от усталости клевал носом. – Мужики! Гуров вырубается, – громко сказал кто-то, и все замолчали. – Еще бы он не вырубался, если за четыре дня сумел разобраться с делом, в котором остальные месяц ковырялись, да шиш, что узнали! – воскликнул Виктор. – Лева? Тебе плохо? – раздался над ухом у Гурова обеспокоенный голос Крячко. – Нормально, это просто недосып, – пробормотал Лев Иванович. – Мне домой надо. – Конечно, домой. Куда же еще мужику после работы возвращаться, как не домой? – охотно согласился с Гуровым Погодин. – Только ты вздремни чуток. Ну, сам подумай, зачем тебе таким видом жену пугать? Сейчас прикорнешь немного и будешь снова молодец-молодцом. Сашка! Помоги! – позвал он Александра, который своей комплекцией мало ему уступал, тоже был тот еще медведь. – Ну, понесли! И они, положив руки Льва Ивановича себе на плечи, приподняли его так, что его ноги не касались пола, и действительно понесли наверх. – Не надо, я сам, – пробормотал Гуров. – Да ты сам и идешь, мы тебе просто помогаем, – ответил Александр. Больше Гуров не помнил ничего. Очнулся он от ощущения чего-то необычайно мягкого и нежного вокруг, в котором было так славно лежать, что он, не открывая глаз, еще немного понежился, ворочаясь с боку на бок, – так не хотелось вставать. Потянувшись, Гуров все-таки открыл глаза и мгновенно проснулся – он был не дома. Он лежал на широченной кровати в совершенно незнакомой, но, несомненно, принадлежавшей мужчине, комнате и по ощущениям был гол. Сев на постели, он огляделся и несколько успокоился – все содержимое его карманов было аккуратно сложено на столике перед зеркалом, и даже сотовый был поставлен на подзарядку. На специальной стойке висел его вычищенный и отутюженный костюм, рубашки выглядели так, словно только из магазина, туфли были вычищены до блеска, а на стуле рядом лежали выстиранные майки, трусы и носки. Гуров встал и, осторожно подойдя к двери, выглянул – оказалось, что он по-прежнему был в доме Савельева, и, видимо, в его комнате. Осмотревшись, он обнаружил незаметную дверь, за которой располагалась ванная комната, в которой имелись джакузи и многофункциональная душевая кабина, и, решив барствовать до конца, Гуров выбрал душ – на ванну не хотелось терять время. Кстати, о времени. Лев Иванович посмотрел на часы и увидел, что проспал почти сутки, чего сразу не понял из-за задернутых на окнах портьер. Он долго стоял под душем, перепробовав все его режимы, и вылез оттуда только тогда, когда почувствовал себя бодрым, полным сил и энергии. Побрившись, он оделся и стал снова собирать свою сумку, которая пустая стояла возле огромного зеркального шкафа – рубашки было до слез обидно складывать. Собравшись окончательно, он вышел из комнаты, пообещав себе обязательно выяснить, на чем же таком он спал, и начал спускаться вниз. На лестнице одно из окон было открыто, и он услышал, как внизу, в саду, разговаривают несколько человек. – Дед, а давай здесь яблоньку посадим, – предлагал мальчишка. – Красиво будет весной, когда она зацветет. – Да кто же их сейчас сажает? Это осенью делать надо, – ответил Степан Алексеевич. – Эх, батя! Паршивая здесь земля! Замучаемся ее удобрять, – это сказал Антон. – Да и навоз в Москве вашей небось не достать, – вздохнул Савельев-старший. – Ну, с этим я вам помогу, не раз сам занимался, – а вот это проговорил уже Крячко. – А вот есть еще земля, дождевыми червями обработанная. Но это дорого, моя жена ее только на рассаду берет. – Папа, мы тут с Антоном посоветовались и решили, что пока в Астрахань вернемся, – сказала Надя. – Ну, ты сам посуди, мы дома все высадили, а урожай кому-то другому достанется? Да и мальчишкам нужно нормально учебный год закончить, а то мы их сорвали из школы. – А по мере созревания будем вам с проводником поезда урожай передавать, потому что у них тут такие овощи, что в рот взять противно, – поддержал жену Антон. – Доедут они, как же! – хмыкнул Степан Алексеевич. – На материны помидоры с огурчиками охотников много наберется. Тогда уж машиной переправлять надо. – Да она и до дачи еле-еле добирается, – возразил Антон. – Мы со Степаном ее каждую неделю чиним. А толку? В одном месте отремонтируем, так в другом сломается! Одним словом – старье! – Ну, если нашу с матерью и Светкину комнаты продать, то на новую, глядишь, и хватит, – задумчиво сказал Степан Алексеевич. – Ловчее возить будет. Надо все обдумать. Эта семья еще никак не могла понять, что у них всех началась совершенно другая жизнь, в которой совсем необязательно что-то продавать, чтобы потом что-то купить, но это им предстояло осознать в самом ближайшем будущем. Гуров хмыкнул, представив себе их реакцию на новые реалии существования, и пошел дальше. Спустившись вниз, он услышал мужской смех из столовой – они там, наверное, хохмили вовсю, радуясь тому, что причин для беспокойства больше нет, и заглянул в кухню, чтобы чего-нибудь перехватить: есть хотелось страшно. Но там стоял дым коромыслом и витали умопомрачительные запахи – женщины готовили обед, и отвлекать их от этого не стоило. Придется потерпеть, понял Гуров и спросил: – Где все? – хотя это и так было понятно. – Наталья Николаевна со Светланой Олеговной ни свет ни заря поднялись и для Николая Степановича здесь сами готовили, а потом вместе со Степаном Олеговичем в больницу уехали, другие родственники сад осматривают, а остальные все тут, в столовой, сидят, – доложила Галина. И тут Олеся с каким-то даже детским восторгом сказала: – Ой, Лев Иванович! А вы, оказывается, на самой Марии Строевой женаты! Мы с Галей ее так любим, все ее фильмы не по одному разу видели! – И кто же успел вам это доложить? Станислав Васильевич? – недовольным тоном поинтересовался Гуров. – Зачем? Она же сама сюда приехала, – объяснила Олеся. – Этого мне только не хватало! – возмутился Лев Иванович и решительно направился в столовую, но, спохватившись, остановился и сказал: – Спасибо вам большое за то, что мои вещи в порядок привели. Женщины удивленно переглянулись, и Олеся недоуменно пожала плечами: – Да как же иначе-то? Гуров вошел в столовую и с первого взгляда оценил ситуацию – все было как всегда: за столом главенствовала Мария, а мужики, глядя на нее восхищенными глазами, ловили каждое ее слово и в голос хохотали над ее шуточками и рассказами. Но вот она увидела мужа, точнее его каменное лицо и бешеный взгляд, и мигом присмирела: – Лева! Я тебе сейчас все объясню, – торопливо начала она. – Ты уехал вечером в понедельник и за все это время ни разу не позвонил. Что я должна была думать? Хорошо, хоть Петр подбадривал меня, говорил, что с тобой все в порядке. А вчера мне позвонил Стаc и сказал, что ты уже в Москве, но дома появишься только завтра. Он так горячо уверял меня, что с тобой все в порядке, что я невольно заподозрила неладное. Гуров закрыл глаза и мысленно поклялся себе, что Стаc у него за это получит по полной программе. Мария же, поняв, что подставила Крячко, перешла в наступление: – Можно подумать, что ты заговоренный и тебя за твою жизнь ни разу не ранили! Да на тебе живого места нет! Если не огнестрел, то ножевое! Ну, я выяснила у Петра, где ты, и вот приехала, а на въезде охране сказала, что к Игорю, меня и пропустили. – Ты убедилась, что я жив-здоров? – вкрадчиво поинтересовался Лев Иванович. – Так, может, ты домой поедешь? А заодно и сумку мою захватишь? Ты на чем приехала? – На такси, – недовольно сказала Мария. – Леонид Максимович, – Гуров повернулся к Погодину. – Вам будет не очень сложно найти машину, чтобы отвезти мою супругу домой? – После обеда будет, – неприязненно ответил тот. Уже и их очаровала, сообразил Лев Иванович, потому что не могло быть такого, чтобы ни одной машины в доме не оказалось. – Ну, тогда я до обеда хотел бы посмотреть все документы, что вы взяли у Григория, – сказал Гуров. – Где они?