* * * Мы ещё не успели выехать, а голова у меня уже раскалывалась. Я ошиблась: запасы крика у маленькой воинственной Зои оказались поистине неисчерпаемыми, а сна ни в одном глазу, поэтому перед отъездом её напоили маковым настоем. Воцарившаяся тишина показалась мне чем-то полузабытым и непривычным. Мората повязала на ножку дочери красную нить от кровотечений и прочих напастей и дала мне в дорогу бурдюк с козьим молоком и марлю. – Просто смачивайте тряпочку и капайте ей в рот, когда запросит сись… грудь, стало быть, вашу. Я с сомнением посмотрела на крошечный рот, в котором, как я уже знала, пробивалось два зуба. Попасть бы… Ещё меня обеспечили запасными пелёнками, пёстрой погремушкой и научили изображать кукушку. Выслушав последние наставления молодой матери, я оглянулась по сторонам и придвинулась к ней: – Скажи, а что это было? Ну, предмет, из-за которого ты к Его Высочеству за помощью обратилась. – Про доску миледи изволит спрашивать проклятущую? Я кивнула, и Мората промокнула глаза уголком рукава. – Проснулась я давеча до свету: Зои ревмя ревёт. Я и так и эдак, потом ужо догадалась лучину зажечь, гляжу, а в колыбельке дрянь эта. Лист свинцовый, вот такой, – наглядно пояснила она, нарисовав в воздухе нашу табличку, – и весь сплошь исчёрканный чудно́. Тут-то я и поняла, отчего малютка криком кричит, – печально докончила свой рассказ Мората и погладила щёчку спящему младенцу. Я сочувственно покивала. – А кроме доски, больше ничего не было? – Да разве ж мало пакости этой на одного младенчика! – возмутилась женщина. – Это ж какими выродками надо быть, чтоб такое с дитяткой невинным сотворить. Я сухо улыбнулась одними губами. – И правда: выродки они и есть. Мората с жаром согласилась и продолжила: – Вот я и растолкала Якоба и упросила, не ждамши утра, к Его Высочеству бежать. К Годфрику, значит, даже не пыталась. Что ж, разумно. – И ты принесла ему эту доску? – А как же! В пять тряпиц укутала и принесла. – На простодушном лице отражалась святая вера в то, что лишняя пара слоёв льна уберегут от проклятья. – Его Высочество просил тебя принести что-то ещё? Она непонимающе нахмурилась. – Пелёнки эти вот, погремушку. Но только не указывал он, сама я сподобилась. – Значит ни фрукты, ни орехи, ни травы какой, ничего из домашней утвари? – решилась я идти до конца. Если и выяснять про вотивный дар, то сейчас. – Почто малютке орехи и трава, миледи, молоком она у меня пока кормлена, – посмотрела на меня Мората, как на полоумную, и с беспокойством – на спящую дочь. Появившийся из-за угла Тесий вынудил нас прервать разговор, но я и так выяснила, что хотела: раз от женщины больше ничего не требовалось, значит, Бодуэн сам возьмёт священный дар. Мне лишь нужно выяснить, что это. Если повезёт, то к концу дня я буду знать не только место призыва Покровителя, но и священное подношение, используемое Скальгердами для вызова. А всё указывало на то, что мне повезёт. – Вы уж берегите мою Зои, леди, – попрощалась Мората и двинулась к поджидавшему в стороне мужу, оглядываясь на каждом шагу. – Ну как, получается? – бодро поинтересовался Тесий. – Тише, – шикнула я на него. – Разбудите – заставлю укачивать. Но малышка спала крепко, только губами причмокивала. – Вам идёт. – Что именно? – Нянчиться с детьми. – Вот ещё, – строго дёрнула подбородком я, подавив просившуюся на губы улыбку. – Ладья почти готова, скоро пригонят из дока, можем идти. Мы двинулись к выходу. Предстояло отплыть из внутреннего двора, чтобы сократить время пребывания в седле, и уже на берегу пересесть на лошадей. На повторный вопрос Тесия о компаньонке для меня Бодуэн только фыркнул: «Это не увеселительная прогулка. Но ты ведь не отстанешь, поэтому так и быть: в качестве няньки для леди Лорелеи поедет Альбрехт». Упомянутый рыцарь, разменявший шестой десяток, на шутку не обиделся и выразил спокойную готовность ехать в составе немногочисленной миссии. Поскольку он пользовался уважением как среди молодёжи, так и людей старшего поколения, возразить было нечего. Ему в помощники отрядили рыцаря помоложе, Пэтра, но тоже достаточно опытного. Оруженосцев не взяли. Тесий придержал дверь, и я вышла на крыльцо. Небо пушилось серыми облаками, из тех, что с густым тяжёлым брюхом – к ночи наверняка разродятся дождём, дул холодный ветер. Нужно вернуться засветло. – К ужину обернётесь, – прочитал мои мысли Тесий и помялся. – Лора, должен вас предупредить: не стоит бояться Его Высочества. – Я и не боюсь, – удивлённо отозвалась я. – Бояться не стоит, но… остерегайтесь его. – В каком смысле? Заигравший на его скулах румянец подсказал мне, в каком. Я презрительно отвернулась: тоже мне, вечно краснеет, как девица. – Он умеет заставить принять луну за телячью шкуру[53], особенно молодых девушек. Просто держитесь Альбрехта, он хороший и честный воин. Тут служанка вынесла и поставила у спуска к воде две большие сумы с провизией и отдельно, поклонившись, протянула мне узелок с завтраком. – Остальные скоро выйдут, – сообщил Тесий, – но у вас есть немного времени, подкрепитесь перед дорогой. Поскольку на общую трапезу попасть сегодня не получилось и желудок давно грозил прилипнуть к позвоночнику, я немедленно последовала его совету и, устроившись вместе с Зои на верхней ступеньке, раскрыла узелок. Пахнуло копчёным мясом с пряными травами, и рядом тут же мелькнул рыжий мех. Острая мордочка ткнулась в содержимое и разочарованно поникла. Полные укора зелёные глаза уставились на меня, потом перебежали на спящего младенца и заинтересованно прищурились. – Ещё раз увижу этот взгляд, хвост надеру, – сурово отчитала я паршивца. – Вот, держи, – протянула я ему холодную утиную грудку. – Сырое обещаю по возвращении. Хруст притворно пристыженно прижал уши и с видом крайнего отвращения принялся за угощение. – Это вульпис? – поразился Тесий. – Да, я думала, вы не слишком разбираетесь в животных. – Но не настолько же! – Он потянулся коснуться зверька, однако Хруст, которого я и Бланка и так затискали, на сей раз фамильярности не спустил и щёлкнул зубами. Тесий отдёрнул руку и выпрямился. – Вижу, у вас появился грозный страж, мне теперь спокойнее. Как вам удалось его приручить? Не знаю больше ни одного случая, чтобы они шли к человеку. – Наверное, во мне есть… звериный шарм, – предположила я, вытаскивая огромный кусок пшеничного хлеба и представляя, как вопьюсь в него зубами. Настроение у меня, несмотря на предстоящую нелёгкую поездку, было отличным. – И вы этим бессовестно пользуетесь, – улыбнулся Тесий и тут же слегка нахмурился. – Но вы так замёрзнете в одном платье. – Брат сейчас принесёт плащ и дорожную обувь. А вот и он! Тесий обернулся через плечо и сдержанно мне поклонился. – Засим я попрощаюсь до вечера. Берегите себя, Лора. Я кивнула в ответ, и он направился к паласу. Хруст оторвался от утки и ощетинился на приближающегося Людо. – Не смей. Только ваших склок сейчас не хватало, – тихо, чтобы не разбудить Зои, но твёрдо сказала я, и он, фыркнув, перепрыгнул перила и скрылся из виду. Людо проводил Тесия долгим взглядом, кинул на землю башмаки, набросил мне на плечи плащ и, уперев ногу в бортик, наклонился ко мне: – Не удалось их уломать, чтоб и я поехал? – Неа, – шепнула я. – Сам виноват, нужно было учиться с младенцами обращаться. И меня учить. Он мельком взглянул на Зои, отнял у меня пшеничный ломоть, выскреб пальцами весь мякиш, затолкал себе в рот и вернул корку. – Ты же только что с завтрака! – возмутилась я. – У тебя там ещё здоровенный кусок пирога лежит. А двух баулов жратвы вам на день за глаза и за уши. Я поскорее принялась за пирог, на всякий случай держа его так, чтобы Людо не дотянулся, но хлебную корку тоже не выкинула – положила обратно в узел. После стольких лет впроголодь просто рука не поднималась выбросить что-то, что хоть немного вкуснее картофельных очистков. – Нас сегодня, между прочим, не меньше двадцати миль разделит, – проворчала я. – Скажи мне что-нибудь доброе на дорогу.