— Давай лучше мой день рождения отметим. Мы для чего сюда пришли? Он порезал хлеб, помидоры и откупорил бутылку. — Нет, ты все же скажи, веришь мне или нет? — Ну, верю, верю, — он налил вино. — Саша, — девушка взяла стаканчик. — Я поднимаю этот бокал и хочу выпить за тебя. Ты очень хороший, ты умный, добрый, веселый. Но немного вспыльчив и ревнив. А это не очень хорошо. Вот ты сейчас уйдешь в армию, а вдруг тебе что-то обо мне нехорошее напишут. Я боюсь. Давай договоримся, если вдруг такое случится, ты никому не верь, это все будет неправда, злые языки, не более. Хорошо? Парень не отвечал, молча только смотрел в свой стаканчик. — Ну не молчи. Отвечай. Не будешь ревновать? — Буду. — Нет, я так не хочу. Я обиделась, — и девушка демонстративно надула губы. Парень опять глубоко вздохнул: — Ну, хорошо, хорошо, договорились, никому не верю. Только не ревновать я все равно не смогу. Ты ведь у меня красивая. Ты ведь знаешь, я тебя люблю. — Ну, хорошо, — согласилась девушка. — Только чуть-чуть разрешаю. Они выпили и закусили. — Ира, а ты меня любишь? — Ну конечно. Что за вопрос. Конечно, люблю. — Почему, нормальный вопрос. Я думаю, может, давай поженимся? Мне так спокойнее в армии будет. — Нет, ну что ты, — девушка почему-то с этим была не согласна. — А вдруг ты там другую найдешь. — Я? Да ты что? — Ну, мало ли. Окрутит тебя там какая-нибудь. Нет. Лучше отслужишь, приедешь, тогда и свадьбу сыграем. Вино такое вкусное, налей еще немного. — Глаза ее игриво заблестели, голосок зазвучал как-то особенно сладко. Парень наполнил стаканчики, и они выпили. Девушка опустилась на спину и закрыла глаза. — Как хорошо. Какой здесь воздух, — чуть слышно промолвила она. — А ты докажи, — предложил парень, глядя, как то вздымается, то опускается ее молодая девичья грудь. Она открыла глаза и посмотрела на любимого: — Что? — То, что любишь меня. — Как? — А ты знаешь как. — Не знаю. — Нет, знаешь. — Что ты имеешь в виду? — Ты должна быть моей. — Я и есть твоя. — Нет. Полностью моя, — он положил руку на ее грудь и легонько прижал. — Но… — она замялась. — Я ведь пока еще ни с кем не была… — Вот и хорошо, — он наклонился и стал ее целовать. У Борьки даже рот открылся, глаза часто-часто заморгали. Оперевшись руками в землю, очень медленно, чтобы не издать ни единого звука, он выпрямил занемевшие в коленях ноги и вопросительно посмотрел на Мишку: «Что делать, Джой?» Парень продолжал жадно целовать девушку, она не возражала. Его руки шарили по всему ее телу, проникая даже в те места, о которых Борька с Мишкой не могли пока еще и думать. В сторону полетел лифчик, и снаружи оказалась молочного цвета на фоне загорелой ее кожи женская грудь с большими темными сосками. Борька просто окаменел, казалось, из его открытого рта сейчас потечет слюна. Мишка неспокойно посмотрел по сторонам. Нет, незамеченными они не уйдут, это факт, но и дальше оставаться здесь становилось невмоготу, да и до заката солнца еще было далеко. Первым дальнейшего продолжения подобной пытки не выдержал Борька. Он пулей, причем как-то неожиданно и без предупреждения, вылетел из кустов, обдирая кожу на руках и ногах о сухие, острые ветки. Мишка, даже не понял, как это ловко у него получилось: только что был рядом Борька — и уже нет. Парень вскочил на ноги и озабоченно завертел головой, взгляд у него был свирепый. Пронзительный, долгий девичий крик ударил по ушам, прокатился по лесу и эхом полетел к полю. Девушка непроизвольно сжалась в комок, прикрывая таким образом свою наготу тела, а руками закрыла лицо. Нечаянно задетая ею бутылка опрокинулась, и остатки вина захлюпали на траву. Крик ее перешел в громкое рыдание, она плакала, сильно вздрагивая всем телом. Мишка рванул следом за товарищем. Ветки куста ударили по лицу и больно, до крови оцарапали ухо, но он этого не чувствовал. Теперь парень определил, откуда за ними следили, с какой стороны вынырнули из кустов и куда побежали. Перепрыгивая через бурьян и высокую траву, уклоняясь от широких ветвей деревьев и молодых побегов, Мишка мчался по направлению к парку, к дворцу культуры, там в любое время дня могли быть люди, а следовательно, и спасение на случай погони. Он пока еще не знал, гонятся за ним или нет, он просто уносил ноги. Борька исчез, испарился за эти несколько секунд, пока Мишка соображал, как ему выходить из положения. И все-таки за ним гнались. Он уже слышал за спиной топот ног, тяжелое и частое дыхание и наконец тихую и невнятную ругань. Парень был и быстрее, и проворнее. Он таки настиг Мишку и схватил за руку, но Мишке удалось вывернуться, выскользнуть из его ладони и, отпрыгнув в сторону, продолжить бег. Неожиданно он выскочил на тропу, где под ногами не путалась трава и не скрывались колдобины и рытвины, он набрал невероятную для себя скорость, в ушах засвистел воздух, и казалось, спасение уже было рядом. — Не уйдешь, гаденыш. Толчок в спину заставил его оступиться, споткнуться и с разгона кубарем покатиться по тропе. — Ну, вот и все, — услышал он над собой голос разъяренного подростка. Мишка почувствовал тупой удар по голове, в глазах потемнело, закружили яркие звездочки, и он потерял сознание. Глава двадцать пятая Мишку отправились искать уже в двенадцатом часу вечера. Борька не сразу сказал, что его товарищ, возможно, попал в беду, надеялся, что явится тот домой, и эта история останется только между ними. Надеялся, и напрасно. Он сидел на скамейке возле парадной, грыз семечки, в дом не заходил, отказался даже от ужина. Несколько раз мать пыталась загнать его в квартиру, но безуспешно. Семен с друзьями, Борька, их отец быстро добрались до парка. Мишка не далеко убежал от их будущего штаба. Он так и лежал в том месте, где его настигли, был в сознании, но двигаться не мог. Семен сбегал к дворцу культуры и оттуда по телефону вызвал «скорую помощь». «Неотложка» подъехала максимально близко к месту происшествия, и все равно еще метров сто пятьдесят санитарам с носилками пришлось пробираться среди деревьев и сплошной темноты, хорошо, у поисковой группы были с собой фонарики. Отец Борьки поехал в больницу вместе с пострадавшим. Только около трех часов ночи он вернулся из травматологии на такси. Спать никто не ложился, ждали все, в том числе и Мишкина мать, у Борьки дома. Он сел на свободный стул у входной дери. Все молча ждали. — Ну что, — начал Борькин отец. — Живой. Жить будет. Но побили сильно. Мишкина мать заплакала: — За что, он ведь еще ребенок? — Не знаю. Что произошло, в чем причина, не знаю, — он посмотрел на Борьку. Тот так и не рассказал толком всей предыстории. — Но досталось пацану крепко. Несколько ребер сломано, ушибы внутренних органов, лицо разбито и, скорее всего, сотрясение мозга. Он подошел к Мишкиной матери, положил руку на ее плечо: — Наташа, все понятно, хорошего мало, но жив пацан, выдюжит, организм молодой. Завтра уже его можно будет проведать. Ну, иди, отдыхай, — он окинул взглядом присутствующих. — А негодяя этого мы найдем. Найдем и разберемся. Просто зверь какой-то. — Разберемся, — кивнул в ответ Семен. Мишка пролежал в больнице две недели и еще столько же просидел дома на больничном. Ничего вразумительного ни он, ни Борька так и не рассказали о причине произошедшего. Еще в ту ночь Борька показал место, где они прятались, там так и осталась пустая опрокинутая бутылка вина. Было понятно только то, что незнакомый парень пил с девушкой, а ребята, спрятавшись, наблюдали за ними, потом их заметили, они наутек, а парень бросился догонять. Но так избить… Явно — негодяй был пьяный. Светловолосого, крепкого парня по имени Александр они не нашли. Мишка знал почему, тот ушел служить в армию. Через пару месяцев Мишка окончательно восстановился, а еще через несколько постепенно это неприятное событие стало забываться. Джой смотрел на проплывавшую внизу за окном вагона реку. Так же быстро, как и возник, оборвался шум от конструкций моста, электричка плавно опустилась вниз к земле и вонзилась в лесную чащу. Еще минута-две, и замелькают дороги, городские улицы, дома, прохожие.