Виктор Семенович подошел к бару, открыл дверцу, достал бутылку водки и плеснул грамм сто в стакан. Выпил, знал — усталость это снимет, но только на время. Может, и зря, голове все же требовалась ясность и свежесть мысли. Пока все шло гладко. Тот напряг, нервозность, отчаяние, обида и злость, накатившие после передачи Беспаловой своей доли ценных бумаг Когану, остались позади. Работал он сейчас спокойно и уверенно, лояльность и доброжелательность в отношениях с Цапом были очевидны, благосклонное отношение Солина к себе он тоже ощущал, хотя не виделись они с ним уже достаточно давно. Но не верил он им, особенно заму райадминистрации Солину, все могло опять измениться и не в лучшую сторону для Воробья. Сейчас он им нужен, вернее ему, а завтра они его бортанут, вернее он, Солин, кинет, как и в прошлый раз. Воробей нужен ему, пока нужен. Виктор Семенович опять и опять, словно ощупывая все вокруг, забрасывал мысли то назад, то вперед. Все же молодец он, можно только гордиться собой. Все детали, все мелочи никогда не должны оставаться без внимания, обязательно фиксироваться, анализироваться, чтобы в какой-то очень важный момент этим можно было воспользоваться. Что ни говори, а он молодец, запомнил тогда номер телефона, и не просто, но и сохранил, записал для надежности, и позывные связного и киллера тоже. Но как он вспомнил об этом, и как вовремя, как догадался, что можно на этом сыграть? Он долго ждал, не делая ставок, и наконец время пришло. Момент наступал самый удобный, самый благоприятный. Система Цапа была хороша, но только при одном условии: если не будет взломана. А Воробей ее вскрыл, тупо, нечаянно, просто подсмотрел телефонный номер и запомнил позывные. Вспомнил он об этом в последний банный их день с Красным командиром, когда Цап спьяну вскользь поведал об этом, похвастал своим изобретением, а именно о том, что между заказчиком и киллером нет связи, потому как между ними находится связной, который тоже в прямом контакте не бывает ни с заказчиком, ни с киллером. Вот так вот, и то, что в роли заказчика всегда выступал Цап, связной тоже не знал, просто ему поступал заказ, и дальше все шло по отработанной схеме. Цап поведал это Виктору Семеновичу, будучи в нетрезвом состоянии, и, скорее всего, тут же забыл, хотя это никакого значения и не имело, выйти на связного ведь мог только сам Цап и больше никто. Вот тогда Воробья и осенило: а ведь он знает номер связного, тогда у проходной завода, он нечаянно подсмотрел, за исключением одной цифры, последней, и знает позывной связного. Значит, он может сам сделать заказ? Инкогнито. В это просто не верилось. Неужели так просто? Чисто, гладко и уверенно надежно. И тогда работа будет сделана. А убийств в городе происходит немало, и заказных, и всяких других, и никто никогда не сможет связать это ни с Цапом, ни тем более с Виктором Семеновичем. Он чувствовал, что все сложится, причем безукоризненно, и тогда от этой занозы в заднице он наконец-то избавится. Все же последней цифрой была шестерка, с первого раза Воробей попал правильно, набрав номер с резервного телефона: — Слива? Связной сказал, что это он. — Свяжись с Токарем, есть работа. Ответа ждал недолго, минут десять, затем пришло сообщение с коротким словом: «Кто?» Воробей набрал: «Солин Андрей Андреевич», но нажать на кнопку «Send» медлил. Это был ответственный момент. Пока еще можно было хорошенько подумать, окончательно взвесить, все отменить и жить дальше, как и жил, довольствуясь тем, что перепадает. Пожалуй, еще неделя-другая, и с заводом все решится окончательно, главное, директора отыскали, остались детали. Потом он поднимет и развернет производство на полную мощность, потекут деньги, и вот тогда Солин отодвинет его на задний план. Хорошо, если позволят продолжать работать, а если нет? Просто вышвырнут прочь. Немного деньжат он скопил, но раскрутить самостоятельно нормальный бизнес их не хватит. А значит, решаться, устранить неудобное звено, и тогда все станет на свои места. Или продолжать существовать на жалкие подачки? Ну не нравился он Солину, чувствовал он, что не нравился, и использовал его Андрей Андреевич, как сам считал нужным, и долгих перспектив на его персону не строил, это уж точно. Так что не будь Солина, многое могло бы решиться и решаться в дальнейшем в пользу Воробья. А как хотелось ему иметь этот завод, очень хотелось, мечта, нет — предел мечтаний, конечная цель. Магазины он оставит без сожаления Когану. Честно говоря, надоела ему эта торговля, а раскрутку завода возьмет на себя, это реально, сейчас до мелочей он изучил существующее состояние завода в процессе операции переприватизации. И последнее: нравилось ему производство, изготовление, выпуск продукции — деяний живого индустриального процесса, это не купи-продай, это совсем другой коленкор. И акции — скорее всего, их тоже оформят на него, Виктор Семенович это чувствовал, но только при одном условии — если не будет Солина. Вот и получалось, что все упиралось в одну, последнюю фигуру на пути к заветной цели и славному благополучию. Виктор Семенович вздохнул, взъерошил волосы на макушке и кликнул на кнопку «Send». Через минуту поступил ответ: «Завтра в 15–00 на связи». Джой проехал под изогнутым дугой поржавелым шлагбаумом дачного кооператива, медленно переваливая через бугры и аккуратно опускаясь во впадины, вымытые в отвальном шлаке дождевой водой, на узкой улочке, среди густого ягодного кустарника, местами невысокого хлипкого забора и проволочного ограждения участков. Пару раз все же зацепил днищем по цементному, вперемешку с камнями шлаку, больно, как по сердцу, продравшему металлический низ автомобиля. Только поморщился и безнадежно вздохнул. После третьего перекрестка по указаниям Груши он должен был свернуть направо — седьмой участок от перекрестка и был владением мадам «Орхидея», любовницы директора завода. Джой остановился у пятого по счету участка, дальше по улице виднелась машина Груши, заглушил двигатель и выбрался из салона. Вечерело. Солнце клонилось к верхушкам с наполовину облетевшей листвой деревьев. Кое-где за изгородями струился дымок, нехотя подымаясь на несколько метров вверх, и затем легко размазывался, словно небрежным движением кисти художника, между кустарниками, деревьями и домишками соседних участков. Свежестью и ощутимым холодком тянуло с севера. Дымок от сгоравшей по дворам листвы не успевал высоко подниматься над поселком, быстро остывал, постепенно распространяясь и окутывая кооператив сизо-голубой пеленой. Джой достал телефон и набрал номер Груши: — Я, вижу тебя Денис. Как обстановка? — Да… — Груша, прокашлялся, сделал небольшую паузу и продолжил: — Да все в порядке. Клиент в доме. Несколько раз в течение дня выходил на улицу, один раз даже вышел со двора на дорогу, прошел до края кооператива и вернулся обратно. Баба его пока не приезжала. Крупа передал, прошлой ночью ее не было здесь. — Да, я знаю. Смотри, не спи. Если клиент исчезнет, нам конец. — Я в курсе. Куда он денется. Последняя неделя оказалась более или менее спокойной, все силы были сконцентрированы на наблюдении за обитателями дачного домика и только. Почему они бездействовали, почему после такой карусели активности вдруг сникли, затихли, сконцентрировались на этой даче? Задавать вопросов смысла не имело, возможно, Воробей и сам не знал, что дальше, да и не Джоя ума это дело: исполнять что велено и поменьше любопытствовать — залог хорошей работы и успешного выполнения задания. Оно, может, и к лучшему, что выдалось это затишье, появилось свободное время, которое стало заполняться работой по заказу. Возможно, так и должно быть, так было кем-то спланировано. Позавчера вечером связной передал ему имя клиента: Солин Андрей Андреевич. Кроме этого — фотографию, любительскую, не лучшего качества и не из лучшего ракурса, но что хорошо, были особые приметы — пышные усы. Жил на Осокорках в одном из новостроев, номера квартиры в данных не было, только номер дома. Был известен госномер машины и ее марка, поэтому в половине седьмого утра Джой уже был на Осокорках. Ждать пришлось более часа. Светловолосый мужчина крепкого телосложения, лет около пятидесяти или чуть больше, с короткой стрижкой и хорошо заметными усами уверенно подошел к машине «митсубиши галант» темно-синего цвета, открыл дверь и сел за руль. Сомнений не было, это он — машина та, усы те, цвет волос совпадал, по возрасту подходил. Это был тот редкий случай, когда Джой на клиента получил скуднейшую информацию. И все же он его увидел, это самое главное, в лицо уже знал, теперь незаметно немного покататься следом, и, возможно, тех добытых сведений за день-два будет достаточно. Охраны у него не было, водителя тоже, а это значит, человек самый обыкновенный, можно сказать — рядовой гражданин и ничем не примечательная персона, а значит, сложностей как во время выполнения задания, так и после, по логике возникнуть не должно было. На Южном мосту обошлось без пробок и проскочили его с ветерком. Через Демеевку и Совки наконец добрались до Соломенской, там Солин подъехал к старому добротному четырехэтажному зданию и уверенно припарковал свою «митсубиши», причем так, что слева оставалось место для двух машин, а справа для одной, значит, это было его место. Включил сигнализацию и вошел в здание. Джой остановился, не доезжая метров семьдесят. Через некоторое время вышел из машины, прошел мимо здания, обращая внимание на фасад, никаких табличек не было, кому принадлежало оно, какие организации там располагались, определить не смог. У киоска остановился, заказал стаканчик кофе, постоял, не торопясь выпил, перешел на другую сторону дороги, а затем вернулся к машине. Теперь как сложится: если вызовет генеральный — бросит все и поедет на офис, работа есть работа, потом вернется, скорее всего, Солин до вечера никуда не денется. Хотелось бы так думать, пока ведь было неизвестно, что в этом здании он делал, может, работал, а может, по делам на время заехал. Воробей позвонил около десяти утра, поинтересовался обстановкой в дачном кооперативе, наказал продолжать наблюдение и предупредил, что в офисе его сегодня, скорее всего, не будет. Мадам «Орхидея» эту ночь провела с любимым директором, и это было хорошо, а то парни Цапа уже начинали переживать, нервничать, вдруг что-то не так пошло, из-под контроля вышло, вдруг голубки что-то заподозрили и сваливать засобирались, да еще в разных направлениях, это было бы лишним. Нет, все в порядке, все на месте. С периодичностью в два часа Груша перезванивал и докладывал обстановку в дачном поселке. Ближе к обеду его должны были сменить. В час дня Джой вышел из машины. Время было обеденное. Рядом ни кафе, ни закусочных. Он пешком прошелся на параллельную улицу, на которой, как оказалось, выбор тоже был невелик — только небольшая закусочная в полуподвальном помещении на четыре столика. Широким ассортиментом меню не блистало, но на то, чтобы перекусить, хватило. Достал телефон, еще раз подумал. И пока окончательно говорить пока еще было рано, но в общий чертах ситуация с Солиным была понятной: объект был несложный, полностью открытый, стрелять будет где-то у дома, может, у подъезда. Машину оставит недалеко, в соседнем дворе, завтра днем с этим определится, оружие — пожалуй, два ТТ с глушителями, вот и весь план. Можно было связному заказывать оружие, объект был несложный, да и пока будет доставлено оружие, пристреляно, дня два-три уйдет на это. В половине пятого вечера неожиданно появился Солин, он вышел, скорее всего, раньше положенного времени, сел в машину и выехал с парковки. Джой последовал за ним. Солин немного поколесил по городу, заехал в магазин за продуктами, затем в школу. Из школы вышел через полчаса с девочкой лет семи. Это была младшая дочь Солина, поздний ребенок. Глава тридцать третья За Гребенками влево от основной дороги уходила второстепенная, тоже асфальтированная, но уже порядком разбитая. Места были здесь симпатичные. Холмистая окрестность, непригодная для распашки и использования под сельхозугодия, впечатляла своей целостностью и вековой нетронутостью. Каменные глыбы, обветренные временем и поросшие плешивым мхом, обнаженно выпирали из почвы, гармонично вписываясь в беспорядочный ансамбль из камня, холмов и перелесков. Дорога, как и подобает ей, вилась причудливой змейкой, то поднимаясь на пригорки, то опускаясь вниз к реке, ныряя в рощицы и лесочки, а затем опять, вырвавшись из тени мощных стареющих дубов, стремилась вверх и по холмам. После второго моста через речку с асфальта нужно было сворачивать влево на грунтовую дорогу и, держась колеи, тащиться еще километров пять на второй, а то и первой передаче, слушая, как сухой пырей с шорохом полирует днище автомобиля. Особое беспокойство доставляли места, где дождевые потоки, пресекая грунтовку, оставляли свои высохшие рубцы-русла, преодолевать которые приходилось с замиранием сердца. Виктор Семенович пожалел о том, что забрался сюда на «ауди», в «прадо» было бы куда комфортнее, но Бориса без машины на офисе оставлять не стал. Воробей уже и не помнил, кто показал ему это заповедное место, давно это было, еще в студенческие годы. Приезжал он сюда редко, один раз в год, а то и реже, но основательно, с обедом и ужином на открытом воздухе, с удочкой для рыбной ловли, раскладным столиком и стульями. Для компании под настроение брал с собой одну из своих подружек, но чаще бывал здесь сам, чаще таким было настроение. Виктор Семенович внимательно всматривался в дорогу, к концу пути нужно было преодолеть последнее и особо неприятное место. Какой-то мини-родничок проторил себе дорожку через грунтовку и при этом, сколько он помнил, никогда не высыхал. Воробей остановился, вышел из машины, осмотрелся: все, как и прежде, мокрая канава за последнее время ни больше, ни меньше не стала, значит, проскочит, главное, в самой нижней точке не останавливаться, а там, слева, за пологим холмом, уже совсем рядом было и место назначения. Медленно подъехал он к ручейку, поддал газку и выскочил на пригорок, только глушаком все же зацепил о грунт. Ну, вот и все, крутой поворот, опять влево, между холмами и вниз, к берегу реки, затем правее, между дубами и кустарником шиповника, по густой, сочно-зеленой траве. Вот и добрался. Два метра, и река. Воробей подошел к воде, запрыгнул на каменный валун, уходящий своими покатыми боками глубоко под воду, медленно повел взглядом вокруг и невольно, но логично вымолвил вслух: — Хорошо-то как. Было слышно, как шумит вода на порогах метрах в двухстах выше по течению, а в этом месте русло расширялось, да так, что за несколькими островами с густой и буйной растительностью противоположного берега и видно не было, только выше опять холмы с каменными глыбами-бабами на вершинах, перелески да кустарник. И вот, как обычно, стоя на камне, вспоминал, что опять не купил надувную резиновую лодку, не купил костюм для подводного плаванья, и опять не попадет на острова, и не попытается спуститься по реке сквозь пороги каменные. Осмотр территории показал, что никаких изменений после последнего пребывания его здесь не произошло, те же несколько костровых мест, пара ям с зарытым в них мусором, ни пакетов разбросанных, пустых бутылок и пивных банок видно вокруг не было. Таких замечательных мест в области осталось совсем немного, и, понятно, люди дорожили ими. Что интересно, он ни разу не встречал здесь отдыхающих, хотя, конечно, они бывали, и дорога вела в это место, и следы от их пребывания вдоль берега имелись. И замечательно, соседство шумной компании сейчас для него было бы некстати. Первым делом Воробей развернул машину передком на выезд, затем извлек из багажника стол и стул и разложил их, прикрепил к дереву пластиковый рукомойник и набрал воды в него, вымыл руки и умылся. Время было уже обеденное. По дороге сюда остановился у кафе на трасе, купил с собой две порции шашлыка, пару свежих огурцов и помидоров, хлеб, минералку и бутылку коньяка. До вечера еще было далеко, грамм сто пятьдесят можно было и выпить под хорошую закуску. Мясо было умело замочено и хорошо пожарено, правда, остыло уже, но аппетита это не убавляло. С удовольствием он покушал, заварил в автомобильной кофеварке кофе, поудобнее устроился в брезентовом кресле и с пребольшим удовольствием закурил под кофе с коньяком. Вот она — благодать, вот она — суть и глубина. Наверное, в этом и заключался, как это некоторые любят называть, смысл жизни. Вот поэтому людей и тянет поближе к земле, к траве, к реке, к этим вечным холмам с каменными бабами-глыбами на вершинах, а чуть выше — белым облакам и небу чистому и голубому. И подальше от городской суеты, каких-то бесконечных и бессмысленных забот, борьбы, для кого-то за жизнь, за существование, а для кого-то за место, положение, состояние и деньги, деньги и еще раз деньги. Воробей, он такой же, где-то слаб, где-то завистлив, отчасти безволен и в конце концов беспомощен перед этими пороками. И в этом тоже смысл жизни, только другой стороны, потому что у всего на свете есть другая сторона, а вот какая из них обратная и какая из них фасадная и в каком-то смысле лучшая, он не знает, и никто не знает. Нет, он не философ жалкий и не демагог паршивый, просто в очередной раз нужно человека убивать, лишать жизни, и все по тем же причинам. А здесь хорошо, просто дико хорошо, и на все вопросы и ответы можно просто наплевать, потому что здесь, именно здесь и есть тот источник и та колыбель, здесь и начало, и конец, и бесконечность, здесь все переплелось и спуталось, но при этом так целостно, гармонично и безгранично велико. Сигаретку выкурил, малость пофилософствовал, пора было и делом настоящим заняться. Виктор Семенович достал из багажника трехметровую удочку-телескоп, снарядил ее, размял с водой хлебную мякоть до нужной консистенции, насадил кусочек на крючок и забросил в воду. В этом месте у берега глубина была метра полтора и тихая заводь, поплавок медленно двигался по течению реки, потом направлялся чуть к берегу и возвращался обратно, против течения, и так по кругу, в легком водном завихрении. Однажды Виктор Семенович в этом месте вытащил карпа, грамм на восемьсот, а может, и больше, красавца усатого, вот так вот — на кусочек хлебной мякины, он тогда здесь был с Мариной, зажарили лупатого на костре, ну и что, и съели. Мясо прямо с костра горячее, пальцы жжет, отщипываешь, оно разваливается и парует. Поплавок двигался медленно-медленно, подрагивая на легкой водной ряби, и казалось, так будет всегда, в смысле клева не будет, а потом вдруг дернулся, легко, чуть заметно, возможно, показалось, и вдруг опять. Где-то там, глубоко, у самого дна, неведомая рыбка осторожно попыталась познакомиться с содержимым на крючке. Познакомилась и не более. Возможно, укололась об острый кончик крючка, испугалась и ушла в сторону, на быстрые, бурные и мутные воды реки, значит, пора менять наживку. «А хорошо звучит, — подумал Виктор Семенович. — Менять наживку на крючке. Вот так вот и в жизни». Жаль, не было червей, карп хорошо на червя шел, но для этого нужно было намеренно в рыболовный магазин заезжать или на рынок, но не по пути было, да и не на рыбалку он сюда ехал, удочка — это ведь так, для композиции. Виктор Семенович закрепил удилище между камнями и вернулся к столику, налил в стаканчик пятьдесят грамм коньяка, с удовольствием выпил, закурил и опустился в скрипучее кресло. Теперь можно было покумекать и о деле. Вчера уже к вечеру связной прислал сообщение: «Инструмент (два ТТ с глушаками) оставить на автовокзале в автоматической камере хранения № 9 с кодом Т 231. После чего сообщить». Вот почему он сюда притащился, на природу дивную, тоска и беспокойство охватили его после данного сообщения. Получалось, что поисками оружия должен был заниматься он сам. Операция по устранению Солина ставилась под большой вопрос из-за такой ерунды. Ну не проблема сейчас оружие раздобыть, были бы деньги, а деньги у него есть, но где и как купить, да так, чтобы не засветиться. Не готов он оказался к такому повороту дел. Тот револьвер, из которого он застрелил Гринева, уже несколько месяцев покоился на дне озера, даже если бы он его и не выбросил, два убийства из одного ствола — азы криминала, исключено, да и заявлено ведь очень конкретно — ТТ, да еще два, да еще и с глушителями. Реально ли это для него? Проблема, одним словом. Но решать ее надо, от операции отказаться можно, но… Не хотелось бы. Может, у Джоева поинтересоваться, он бы достал. Если бы один ствол, но два как объяснить? Для себя? Нет, это не вариант. Его даже слегка покоробило: и пришла же в голову такая мысль бредовая — Джоева сюда приплести, все равно что Цапа. Нет, конечно. Может, проехать по области, как тогда, на стороне найти отмороженных? Да, тогда прокатило, а сейчас неизвестно, на кого нарвешься и как сложится, и потом — на это время потребуется. А может… А если опять к Доку обратиться? А ведь это мысль, как же его зовут, Андрей? Нет, не Андрей. Телефон, номер должен быть, сохранился. Воробей пролистал длинный список телефонной записной книжки дважды и нашел — Артем Док. Тогда, после убийства Гринева, у него была мысль убрать Дока вместе с его бандой. Для чистоты исполнительской это был бы отличный вариант, но сам тогда с этим справиться он был не в состоянии, а кого-то искать и нанимать уж больно мудрено выглядело, да и нереально. Надо признаться, все сошло, Док проверку прошел, информация нигде не просочилась, получалось, что так. Почему-то появилась уверенность: громила из Белой Церкви справится с этой задачей, и потом, кроме как раздобыть стволы, ему больше ничего и делать-то не нужно. Мало ли в области ежедневно продается и покупается оружия. Ну что, решаться? А какие еще варианты? Пока никаких. Виктор Семенович налил в стаканчик еще пятьдесят грамм, посмотрел на бутылку, сто пятьдесят в общей сложности ушло, это в пределах нормы. Выпил, закурил, прошелся вдоль бережка, поплавок безмятежно кружил по заводи, уже пора было менять приманку, сожрала мелочь, а к вечеру под берег мог и карп серьезный подойти. Ну, поймает, и что, разводить костер, жарить? Он посмотрел на удочку и прошел мимо, достал телефон, еще раз подумал, окончательно взвесив все за и против, и нажал на кнопку вызова. Пошли гудки. — Слушаю, — это был голос Дока, с хрипотцой. — Здравствуй, Артем. — И тебе не болеть. Кто будешь? — Спасибо. Мы знакомы. Напомню, Виктор Семенович меня зовут. Я пользовался услугами вашими несколько месяцев назад. Бабенку одну тогда слегка помять потребовалось. — Я сейчас перезвоню, — чуть помедлив, ответил Док, и связь оборвалась. Телефон зазвонил, но не сразу, пауза оказалась волнительной, на то она и пауза — лишний раз подумать, в чем-то усомниться, во что-то поверить, а тем более в делах особо замороченных. — Да, я, — ответил Виктор Семенович. — Проблема не решилась? — поинтересовался Док. — Можно обсудить. — Да нет, там все утряслось, есть кое-что другое. Можно говорить, или лучше встретиться? — На этот номер можно, про твой не знаю.