Во-первых, Геомин вышел из палаты в туалет и пропал, сбежал. С учетом нашего с ним разговора вроде как повода для волнений не было. Он предупредил, что собирается улететь в Джифрию. Но все равно было волнительно – вдруг до него добрались или убийцы от обезьян, или посланцы от до сих пор не вычисленной политической поддержки банды? Главное, никаких знаков или записок обезьяна не оставил, а ведь мог бы! Хотя бы сообщение на мобильный отправил… Но гораздо сильнее я переживала о бабушке Брендона и Дилана, Рут Антельсмейн. Вот уж кто точно находился в группе риска. Она могла претендовать на наследство Гарри, так как была более старшим родственником, и могла знать, кто сымитировал ее убийство, похитил и спрятал в приюте. То есть была опасна. Очень. Конечно, после нескольких месяцев на препаратах, разрушающих разум и способность логически мыслить, ей потребуется время для восстановления. Вот только вторая новость как раз и была о том, что Рут более-менее пришла в себя, частично вернулась в реальный мир и условно способна связно мыслить. Позвонивший мне врач был отчаянный перестраховщик, поэтому все позитивное он сообщал очень осторожно. Из его слов я поняла, что женщина заговаривается, путается в воспоминаниях и в датах, но уже осознает, что находится в больнице. И что вчера были не галлюцинации, а у нее действительно появились два взрослых внука. От такой новости можно и по новой умом тронуться, по-моему. Но Рут оказалась крепкой на голову, несмотря на попытки похитителей максимально испортить ей разум. Я оставила парней знакомиться с бабушкой, а сама взяла на себя переговоры с ее лечащим врачом. – Боюсь загадывать. Препараты были очень сильные, и три месяца – довольно длинный срок. Конечно, мы очистили кровь, провели несколько оборотоисцеляющих процедур, запустили процесс регенерации поврежденных органов, и теперь вся надежда на милость Бастет. Когда медик рассказывает тебе, что здоровье его пациента в руках богини, это означает, что он сделал все возможное, но результат лечения его не радует. – Есть какие-то побочки или что-то идет не по плану? – Для меня Рут пока еще была посторонним оборотнем, поэтому я могла спокойно выяснять ее состояние, почти не сопереживая. Почти… – Выздоровление идет даже быстрее, чем мы рассчитывали, – успокоил меня врач. – Но, учитывая возраст потерпевшей, для полного восстановления потребуется долгий и строгий медицинский контроль. Правильное питание и отказ от всех возбуждающих веществ. – Угу. – Кажется, я поняла, к чему все движется. – Медстраховка Рут не покрывает запланированные вами расходы? Я доплачу… – Наша больница может заключить с вами договор, это обойдется вам значительно дешевле… Что ж, финансовые проблемы обсуждать, может, и не слишком радостно. Но все же гораздо приятнее говорить о денежных тратах, чем об ухудшении здоровья. Через сорок минут я уже была обладателем контракта с больницей. Рут Антельсмейн полагалась даже личная сиделка, и все это действительно с очень большой скидкой. Похоже, договоры с конкретными медучреждениями не так уж и невыгодны. С другой стороны, меня с радостью примет любая больница, а Рут в течение года будет привязана к этой. Но это мелочи. Главное – бабушке Брендона стало лучше, скоро я смогу ее допросить и выяснить, что она помнит… Вернувшись в палату, я тихонечко уселась в уголочке, чтобы понаблюдать за троицей воссоединенных родственников. Странно, но Дилан крутился вокруг Рут даже активнее Брендона. Вернее, не совсем так. Старший из братьев пытался разговорить новоприобретенную бабулю, а младший привычно ухаживал. Сходил за ужином, причем не только для бабушки, но и мне захватил перекусить. Поправил подушки. Проверил, не закончилась ли капельница. Принес попить. Все это время Дилан, как большой ребенок, рассказывал Рут о своей жизни, но при этом иногда задавая и ей вопросы, вежливо замолкая, когда надо, и внимательно слушая. Можно сказать, что братья работали как хорошая команда. И благодаря Дилану мне даже не понадобилось самой участвовать в допросе потерпевшей. Перед отъездом из больницы я знала достаточно внушительную часть истории о завещании. По крайней мере все, что Рут помнила. Несколько месяцев назад она рассказала Энни про внука и попросила забрать его из храма. По ее расчетам мальчик как раз вырос, и ему нужна была поддержка для жизни в реальном мире. Но верховный жрец не отдал его, потыкав в долговые расписки. Обе женщины погрузились в планирование. Они хотели забрать Брендона, но не хотели привлекать внимание полиции, так как Энни знала о совместном бизнесе Гарри Сойшена и обезьян. Рут была уверена, что ее мать лишь подозревала о наличии какого-то совместного не очень законного дела, а не о том, что именно это за дело. Оба брата предусмотрительно не стали делиться с бабушкой страшными историями о том, в чем именно заключался этот совместный бизнес. И тут Сойшен пришел к Энни с предложением написать завещание в пользу Родиша. Естественно, та насторожилась. И тогда дамы Антельсмейн придумали план. Рут должна была исчезнуть на время, а Энни оформить завещание так, чтобы половина денег переходила ее дочери, и шантажировать этим Сойшена, пока тот через свои каналы не выкрадет из храма Брендона. Вот только женщины не учли, что адвокат, которому они доверяли, окажется не на их стороне. Он действительно помог сымитировать смерть Рут, но при этом чуть не довел бедолагу до дурдома. Однако, как я понимаю, Энни умудрилась добиться спасения Брендона. Или, наоборот, Гарри хотел с помощью Брендона заставить свою куму переписать завещание. Этот нюанс нам еще оставалось выяснить. Но долгая и спокойная жизнь Энни была в интересах Сойшена, она должна была умереть, не привлекая внимания, а не от когтя грифона рядом с тремя трупами храмовников. Непонятно, почему все закончилось странным и нелогичным массовым убийством, хотя все карты для шантажа и мирного решения вопроса были в руках Гарри. Да еще и кровь Сойшена на клюке Энни! Абсолютно непонятно… Но Сойшен во всем этом замешан, ведь коготь мы нашли у работающего на него снайпера. Того самого, кто пытался убить Дилана, а вместо этого подстрелил меня. Так что… Надо допросить этого снайпера, добраться до него правдами и неправдами, желательно до суда. Наверное, придется привлечь начальство. Здесь нужны связи несколько выше уровнем, чем у меня. Глава 89. Еще немного, еще чуть-чуть… день двадцатый, суббота Как всегда проигнорировав, что сегодня во всех офисах страны выходной день, я поехала утром в бюро. Единственная поблажка, которую я давала своим ребятам в субботу и воскресенье, – возможность приходить на работу попозже. А так у следователей, на которых висит два нераскрытых дела, выходных быть не может! В кабинете сидел только Эдик. Я с подозрением посмотрела на него, а он, довольно ухмыльнувшись, помахал двумя листами с кучей напечатанного текста: – Вчера вечером пересекся с основным свидетелем по делу, пивка попили, об одной хорошей совместной идейке поговорили, заодно массу подробностей о той вечеринке выяснил. Протокол снял с аудио, но подпись опрошенного есть. «Снят с аудио» означало, что текст пропущен через распознаватель речи и потом распечатан, а не написан от руки или тем, кто вел допрос, или самим свидетелем. Но раз подпись есть, значит, все отлично. – Молодец! – искренне похвалила я аристокотика и за инициативу, и за то, что не забыл про подпись. – И что там интересного? – О том, кто такая Нола, он никому не сообщал, а вот о том, что знал ее до пластики, проболтался одной из ее подруг. По имени он ее не знает, хотя спит с ней довольно часто. Но опознал вот ее. – И Эдик продемонстрировал мне фото Жанны на экране своего мобильного. – То есть Жанна знала о пластической операции, знала о знакомстве своего постоянного клиента с Нолой… – И о том, что Нола из очень обеспеченной семьи, спасающаяся от навязываемого родителями брака по расчету, – с неожиданным для него сочувствием вздохнул Эдик. Я тоже вздохнула. Родителей жертвы о смерти их дочери известили уже давно. Но они не смогли объяснить нам причину, почему Нола сбежала из дома, сделала пластическую операцию и выдавала себя за туристку из Тусхиджана. Теперь кое-что начинало проясняться. – Не понимаю, почему… – начала я, но тут в кабинет, даже не скрываясь, что приехали вместе, заявились Алекс и Изильда. Хорошо хоть, не в обнимку!.. – Что «почему»? – тут же заинтересовался барс и, проходя мимо Эдика, ловко стянул с его стола листы с распечаткой опроса свидетеля. – Даже так? – Подойдя к тигрице, Алекс передал документы ей, и девушка тоже быстро пробежалась по ним взглядом. – Так что ты хотела сказать? – когда все закончили чтение, снова переспросил меня барс. – Почему именно туристка из Тусхиджана и проституция, – задумчиво протянула я. – Можно же было прикинуться кем угодно, у нее отличное образование. – Любой другой наниматель гораздо тщательнее проверил бы ее документы? – предложила вариант ответа Изильда и тут же сама наморщилась, понимая, что это какая-то ущербная версия. – Любовь? – с ехидным смешком предположил Эдик, покосившись на нашу парочку. – Странная какая-то. – Недовольно передернув плечами, я тоже покосилась на буквально светящихся от счастья влюбленных, чьи отношения являлись для меня олицетворением чего-то загадочного. – Пойти в проститутки во имя высоких чувств… – Ну а если несчастная любовь? Или именно там ее как раз не стали бы искать? – перехватил Алекс инициативу в попытках угадать логику убитой. – Жених ее преследовал, – потыкала Изильда в распечатку, переглянувшись при этом с Эдиком. – Вот от него и могла скрываться. Но Тусхиджан действительно странный выбор. Там же махровый патриархат… – Ну, зато за мужем как за каменной стеной, – усмехнулся Алекс, тоже посмотрев на аристокотика, который увлеченно с кем-то чатился по мобильному. – Тайна раскрыта! – гордо объявил Эдик спустя минут пять-семь. – У нее была подруга из Тусхиджана. Так что ослица собиралась переехать к ней, причем как депортированная из Фелинии. По крайней мере на вопрос, почему она до сих пор не уехала в Тусхиджан, Нола ответила, что ждет депортации. Проигнорировав презрительную «ослицу», хотя Нола была больше тигрица, я благодарно кивнула, похвалив очередной раз нашего котика за инициативу. – Документы депортированных принимающая сторона почти не проверяет, – буркнул Алекс. – Так что все сходится. Осталось понять кто и зачем… – Ну… У нас теперь есть еще один подозреваемый – бывший жених Нолы. – Я полюбовалась пейзажем за окном, потом выразительно покосилась на Эдика. Тот понимающе хмыкнул и почти сразу вышел. – А я пойду поканючу у начальства право на допрос снайпера, хотя бы дистанционный. – Уведомив ребят, я тоже вышла из кабинета. Допрос снайпера был очень важен для закрытия дела об убийстве храмовников, так что нам должны были пойти навстречу. По крайней мере, я очень на это надеялась. – И что ты хочешь выяснить? – Мне всучили бланк. На нем я должна была записать список вопросов, которые надо задать подозреваемому. Ну хоть так… Хотя я очень надеялась на личный контакт. – Выбейте из него про коготь, про заказчика убийства, про то, как оно происходило. – Я тщательно записала все сказанное и добавила: – А еще пусть вытряхнут все, что известно об имитации убийства Рут Антельсмейн. И не только из него! Крыса из техотдела может об этом знать даже больше. И адвокат… И Сойшен! – Дело Рут Антельсмейн не наше, – попытался отмазаться начальник, но я посмотрела на него с суровым укором во взгляде, и он устало махнул рукой: – Хорошо, вытряхнут, пришлют, дам тебе почитать. А теперь проваливай, пока ты на меня еще что-нибудь новенькое не повесила! У нас тут очередное убийство, а мне пришлось отдать его другому отделу… – Честное слово, еще немножечко! – Я даже показала жестами, на пальцах, что нам и правда осталось чуть-чуть. – И по делу Нолы Улдейшен уже почти все выяснили, и с храмовниками вот капелька совсем! Показания снайпера имеют очень большое значение. Уверена, он и есть убийца. По крайней мере, орудие убийства Энни Антельсмейн нашли у него. Но вероятно, он убивал не в одиночку или по просьбе заказчика разыграл поведение менее хладнокровного оборотня. – Ладно, не тебе и не мне учить спецагентов вести допрос. Выяснят. Иди работай дальше! Я благодарно улыбнулась. У меня и правда было стойкое ощущение, что с делом об обезьянах и химерах мы наконец-то добрались до конца клубочка. Осталась парочка нюансов, и все. Главное, все преступники уже и так сидят за решеткой… Кроме их политического прикрытия. И это ужасно бесит! Глава 90. И снова семейный ужин Уже после обеда к моему столу на своем стуле подкатилась Изильда. – Посмотри почту, – промурлыкала она с загадочным видом. Меня поджидал приятный сюрприз. Мы еще больше продвинулись с делом Нолы Улдейшен. Ее жених, оказывается, был постоянным клиентом очаровательной Жанны. Оставалось выяснить, насколько сильно мужчина был замешан в убийстве: помощник, инициатор, заказчик или просто вероятная причина. – Поручила провести повторный допрос, – отчиталась мне Изильда. – И жениха, и «коллеги» Нолы. Будем выяснять кто, кого, куда, зачем… И потом очную ставку сделаем. – Это здорово, но надо еще найти того, кто мог помогать Жанне, из строителей. Ведь плиту она не сама притащила! – напомнила я. – Плиту и перчатки, – кивнула тигрица и потыкала ноготочком в экран. В то место письма, где была указана профессия жениха Нолы. Директор строительной компании. – Вполне вероятно, что азы работы строителей он знает, пусть и теоретически, – предположила Изильда. В принципе, если среди строителей крутилась Жанна, знающая об особенностях лапок шактхиндийца, то она же могла и плиту с собой захватить. Причем плита как орудие убийства выглядела продуманно, а перчатки – как внезапное озарение. Вероятно, с помощью плиты планировалось подставить всю строительную бригаду, отправив нас по ложному следу. А перчатки помогли сделать ложный след более конкретным. У Жанны имелась личная причина убить Нолу, ведь та увела у нее клиента, причем в тот момент, когда он мог хорошо расплатиться. Ну или, предположим, из личной вредности она могла рассказать жениху Нолы, где скрывается его пропавшая невеста. А уж тот… Да, оскорбленный мужчина вполне мог изуродовать лицо девушки, посмевшей сделать пластическую операцию и испортившей внешность, которая его привлекала. Так что подозреваемых у нас двое. Что ж, будем разбираться, кто из них на самом деле убийца. Похвалив Изильду, я вышла из кабинета, достала мобильный и набрала номер своего грифона: – Привет. Как насчет семейного ужина в ресторане? – Втроем или вдвоем? – тут же уточнил Брендон. – Но лучше заказать что-нибудь домой. В ресторане мы будем мишенью… Я горестно вздохнула, про себя порадовавшись, что мне достался такой ответственный парень. Или уже пора начинать думать о нем как о женихе? А еще через полчаса, как раз когда я вышла с работы и садилась в аэромобиль, пришло сообщение от охраны из больницы, где лежала Рут Антельсмейн. И мне пришлось мчаться туда, радуясь, что мы решили поужинать дома и мне не надо звонить Брендону, предупреждая об опоздании. Я могу сначала долететь, во всем разобраться, а уже потом… Охрана уведомляла меня, что к их подопечной заявился посетитель, которого она велела пустить. Конечно, его обыскали, но, так как Рут была просто «объектом под охраной», а не подозреваемым, запретить ей принимать гостей никто не мог. Охранники лишь сообщили мне. Это все, что они могли сделать. Резко затормозив у больницы, я быстро и немного криво припарковалась, выскочила и побежала внутрь. Хорошо, на ресепшене меня узнали и не стали останавливать. – Вроде спокойно все, не выходил пока, – отчитался мне один из охранников, и я, несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, постучала и тут же распахнула дверь палаты. – Рут, я уже не предлагаю тебе замужество! Просто хочу на время забрать тебя к себе…