Хэл отошел от воды и направился к деревьям. Протянул руку к ветке, на которой висела сброшенная им рубашка. Волосы у него все еще оставались влажными, а обнаженные грудь и плечи покрылись розовыми пятнами от грубых столкновений во время борьбы. На щеке осталась полоска крови. Подняв руку к рубашке, Хэл посмотрел в сторону. Его взгляд встретился с фиолетовыми глазами Катинки. До этого момента Хэл не замечал ее присутствия. В один миг все его самодовольство улетучилось, и он отступил назад, как будто она неожиданно ударила его. Лицо юноши густо покраснело, и краска стерла более светлые пятна, оставленные ударами противника. Катинка дерзко уставилась на его обнаженную грудь. Хэл скрестил руки перед собой, как будто устыдившись. – Ты была права, Зельда, – заявила Катинка, небрежно взмахнув рукой. – Просто неуклюжий ребенок, – добавила она на латыни, уверенная, что он поймет. Хэл в отчаянии смотрел на нее, когда Катинка, подобрав юбку, в сопровождении Зельды и Эболи царственно отправилась по пляжу к ожидавшему ее полубаркасу. В тот вечер, лежа на узкой койке, на комковатом соломенном тюфяке, Хэл услышал за переборкой звуки движения, тихие голоса и смех. И уже приподнялся на локте… но тут вспомнил оскорбление, брошенное ему так презрительно. – Я вообще не стану больше думать о ней, – пообещал себе Хэл, снова опускаясь на тюфяк. Он прижал ладони к ушам, чтобы заглушить музыкальный звук ее голоса. И в попытке выбросить Катинку из головы он начал тихо повторять катехизис ордена. Но прошло еще много времени, пока усталость наконец позволила ему погрузиться в глубокий темный сон, лишенный сновидений. В начале лагуны, почти в двух милях от того места, где стоял на якоре «Решительный», поток чистой воды пробивался по узкой расселине, чтобы смешаться с солоноватой водой внизу. Два баркаса, медленно шедшие против течения к устью расщелины, спугнули с мелководья стайку водяных птиц. Те взлетели, издавая какофонию диких криков, кряканья и гогота, – два десятка разновидностей уток и гусей, не похожих на тех, каких путешественники знали на севере. Были здесь и вовсе диковинные птицы – с клювами странной формы или непропорционально длинными ногами, были и цапли, и кроншнепы, и белые цапли, не слишком похожие на английских, крупнее или с более ярким оперением. Небо потемнело от крыльев, и удивленные мужчины на минутку опустили весла, чтобы посмотреть на это разнообразие. – Земля чудес, – пробормотал сэр Фрэнсис, глядя на это безумное представление. – А мы ведь изучили здесь лишь малую часть. И какие еще диковины лежат дальше, во внутренних районах? Наверняка ни один человеческий глаз такого не видел. Слова отца разбудили воображение Хэла, вернув его к образам драконов и чудовищ, украшавших лоции, которые он изучал. – Двигаемся дальше! – приказал сэр Фрэнсис, и они снова согнулись над длинными веслами. В первой лодке их сидело всего двое: сэр Фрэнсис с силой взмахивал веслом по правому борту, и Хэл не отставал от него. Между ними стояли пустые бочки для воды – именно для того, чтобы их наполнить, они и предприняли эту экспедицию. Точнее, это было формальной целью. А настоящая причина лежала на дне лодки у ног сэра Фрэнсиса. Этой ночью Эболи и Большой Дэниел перенесли парусиновые мешки с монетами и ящики со слитками из каюты капитана на баркас и спрятали их под просмоленной парусиной на дне. А на носу лежали пять бочонков с порохом и куча оружия, захваченного вместе с сокровищами галеона: абордажные сабли, пистолеты и мушкеты, кожаные мешки со свинцовыми пулями. Нед Тайлер, Большой Дэниел и Эболи плыли следом во второй лодке – этим троим сэр Фрэнсис доверял больше, чем всей остальной команде. Их лодка тоже была нагружена бочками для воды. Когда они поднялись дальше вверх по течению, сэр Фрэнсис перестал грести и наклонился через борт. Зачерпнув в пригоршню воды, он попробовал ее. И удовлетворенно кивнул: – Чистая и вкусная. И крикнул Неду Тайлеру: – Можете начать наполнять бочки. Мы с Хэлом пройдем еще немного выше по течению. Едва Нед повернул лодку к берегу, по ущелью разнесся дикий гулкий лай. Все вскинули головы. – Что это за твари? Может, люди? – резко спросил Нед. – Какие-то странные волосатые карлики? В его голосе слышались страх и трепет, когда он уставился вверх, на ряд силуэтов, похожих на человеческие, что выстроились на краю ущелья высоко над ними. – Обезьяны! – крикнул ему сэр Фрэнсис, налегая на весло. – Вроде тех, что живут на берберийском побережье! Эболи усмехнулся, а потом закинул голову и точно повторил клич самца-бабуина, вожака стаи. Большинство молодых животных нервно подпрыгнули и рассыпались по утесу при этом звуке. Но здоровенный самец принял вызов. Он опустился на все четыре лапы на краю ущелья и широко разинул рот, демонстрируя пугающие белые клыки. Осмелев от этой демонстрации, несколько молодых животных вернулись и принялись швырять в лодки мелкие камни и палки. Людям пришлось уворачиваться от этих снарядов. – Стрельни по ним, отгони! – приказал сэр Фрэнсис. – Легко! Большой Дэниел снял с плеча мушкет и подул на тлеющий кончик фитиля, вскидывая к плечу приклад. В ущелье прогремел выстрел, и мужчины расхохотались при виде гримас стаи бабуинов, перепуганных выстрелом. Пуля ударилась в край утеса, вышибив фонтан камешков, и молодые обезьяны от испуга смешно подпрыгнули, пятясь назад. Обезьяны-матери схватили своих малышей, прижали их к животам и рванулись выше по склону, и даже храбрый вожак забыл о достоинстве и поспешил удрать в безопасное место. Через несколько секунд утес опустел, а шум панического отступления затих. Эболи спрыгнул через борт, погрузившись в речку по пояс, и потащил лодку к берегу, а Дэниел и Нед откупорили бочки, чтобы наполнить их водой. Сэр Фрэнсис и Хэл во второй лодке налегли на весла и двинулись дальше вверх по течению. Примерно через полмили речка резко сузилась, утесы по обе ее стороны стали круче. Сэр Фрэнсис остановился, определяясь с их местонахождением, а потом повернул баркас к утесу и причалил к стволу сухого дерева, что торчал из щели между камнями. Оставив Хэла в лодке, он спрыгнул на узкий выступ под утесом и полез вверх. Никакой тропы здесь не было, но сэр Фрэнсис уверенно двигался от одной опоры к другой. Хэл с гордостью наблюдал за ним: ведь, по его представлениям, отец уже являлся стариком, он давно миновал почтенную границу сорока лет, однако карабкался вверх легко и энергично. И вот в пятидесяти футах над рекой сэр Фрэнсис нашел выступ, невидимый снизу, и осторожно прошел по нему. Потом опустился на колени, чтобы изучить узкую щель в стене утеса. Щель прикрывала груда аккуратно уложенных камней. Сэр Фрэнсис с облегчением улыбнулся, увидев, что здесь все точно так же, как он оставил много месяцев назад. Осторожно убрав камни от щели, он отложил их в сторону, и вот уже отверстие стало достаточно большим, чтобы он мог забраться внутрь. В пещере за входом было темно, однако сэр Фрэнсис встал и потянулся к каменной полке над головой; там он нащупал кремень и железное кресало, оставленные им прежде. Когда на принесенной им свече затрепетал огонек, капитан огляделся. Все сохранилось нетронутым с момента его прошлого посещения пещеры. Пять ящиков стояли вдоль задней стены. Это были трофеи, добытые на «Хеерлик Нахт», в основном пластины серебра и сотня тысяч гульденов в монетах, которые предназначались для жалованья голландскому гарнизону в Батавии. Рядом со входом лежало разобранное подъемное устройство. Сэру Фрэнсису понадобилось почти полчаса, чтобы приладить тяжелый деревянный брус со шкивом на опорную раму так, чтобы он выступал за вход в пещеру, а потом опустить канат к лодке внизу. – Быстро, крепи первый ящик! – крикнул он Хэлу. Хэл привязал ящик, и сэр Фрэнсис потащил его вверх – шкив скрипел от его тяжести. Ящик через несколько минут исчез, а конец веревки снова упал вниз, болтаясь на таком уровне, чтобы Хэл мог достать. Хэл привязал второй ящик. Понадобилось намного больше часа, чтобы поднять все слитки и мешки с монетами и сложить их в глубине пещеры. Потом они принялись за бочонки с порохом и связки оружия. Последним наверх отправился самый маленький предмет: ящичек, в который сэр Фрэнсис уложил компас и квадрант, рулон морских карт, найденных на галеоне, кремень и кресало, набор хирургических инструментов в просмоленном парусиновом мешке и кое-что еще, что могло помочь выжить людям, застрявшим на этом диком, неисследованном побережье. – Поднимайся сюда, Хэл! – крикнул наконец сэр Фрэнсис. Хэл вскарабкался на утес со скоростью и живостью молодого бабуина. Когда юноша добрался до отца, тот удобно сидел на узком выступе, свесив ноги, и занимался тем, что набивал табаком свою глиняную трубку. – Помоги-ка мне немного, парень. – Сэр Фрэнсис махнул трубкой в сторону вертикальной щели в поверхности утеса. – Закрой снова вход. Хэл потратил полчаса, укладывая камни у входа, чтобы скрыть его и не соблазнять чужаков. Конечно, вероятность, что кто-то забредет в это далекое ущелье, была слишком мала, но Хэл и его отец прекрасно знали, что сюда могут вернуться бабуины. А они так же любопытны и вредны, как любой человек. Когда Хэл собрался было спуститься со скалы, сэр Фрэнсис остановил его, коснувшись плеча. – Незачем спешить. Остальные вряд ли уже набрали достаточно воды. Они какое-то время сидели на уступе молча. Сэр Фрэнсис курил. Потом сквозь облако синеватого дыма донесся его вопрос: – Что я делал здесь? – Прятал нашу долю добычи. – Не только нашу, – поправил его сэр Фрэнсис. – Но и долю короны и всех матросов на борту. Но почему я это сделал? – Серебро и золото – сильный соблазн, даже для честного человека. – Хэл повторил то, что отец много раз вбивал ему в голову. – Но разве я не должен доверять собственной команде? – спросил сэр Фрэнсис. – Если ты никому не доверяешь, никто тебя не разочарует, – снова повторил заученный урок Хэл. – Ты сам в это веришь? Сэр Фрэнсис повернулся, чтобы видеть лицо сына, когда тот отвечал. Хэл замялся. – Ты доверяешь Эболи? – Да, я ему доверяю, – неохотно признал Хэл, словно это было каким-то грехом. – Эболи – хороший человек, лучше не бывает. Но ты ведь заметил, что я не взял его с собой сюда. – Сэр Фрэнсис немного помолчал, потом спросил: – А мне ты доверяешь, юноша? – Конечно. – Почему? Я ведь такой же человек, как любой другой, а я тебя учил не доверять ни единому человеку, так? – Но ты мой отец, и я люблю тебя. Глаза сэра Фрэнсиса слегка затуманились, и он поднял руку, словно желая погладить сына по щеке. Потом вздохнул, опустил руку и уставился на реку внизу. Хэл ожидал, что отец осудит его ответ, но этого не случилось. Через какое-то время сэр Фрэнсис задал следующий вопрос: – А что насчет прочих вещей, которые я здесь спрятал? Порох и оружие, и карты, и другое. Зачем я положил это здесь?