– Что ж, пусть это остается на вашей совести, минхеер. – Сэр Фрэнсис коротко кивнул и вернулся к Дэниелу. – Продолжить наказание, мастер Дэниел, – приказал он. Дэниел высоко замахнулся плеткой, и цветные татуировки, украшавшие его здоровенные бицепсы, шевельнулись, словно живя собственной жизнью. – Три! – заорали матросы, когда плетка, просвистев, опустилась на жертву. Катинка замерла, слегка наклонившись вперед на своем табурете. – Четыре! Она уставилась на кровавые полосы, оставляемые «кошкой» на коже наказываемого, она впитывала пронзительный крик, сопровождавший удары. Постепенно ее лицо стало бледным, как свечное сало. – Пять! Тонкие алые змеи ползли по спине мужчины, кровь лилась вниз, пробираясь под пояс его холщовых штанов. Катинка позволила своим длинным золотистым ресницам полуприкрыть взор, чтобы спрятать блеск фиолетовых глаз. – Шесть! Катинка почувствовала, как на нее упала крошечная капля жидкости, подобно единственной капле теплого тропического дождя. Она отвела взгляд от корчившегося, стонущего тела на треноге и посмотрела на свою изящную руку. Капелька крови, сорвавшаяся с промокшей уже плетки, приземлилась на ее указательный палец. И сверкала на белой коже, как рубин, вставленный в драгоценное кольцо. Катинка опустила руку на колени и, прикрыв другой рукой, окинула взглядом окружавшие ее лица. Все зачарованно смотрели на жестокий спектакль, что разворачивался перед ними. Никто не заметил, что кровь долетела до Катинки. Никто вообще на нее не смотрел. Она подняла руку к пухлым мягким губам, словно в невольном жесте испуга. Розовый кончик ее языка высунулся и слизнул алую каплю с пальца. Катинка наслаждалась ее металлическим, соленым вкусом. Он напомнил ей о другой жидкости, извергаемой в экстазе секса, и она ощутила липкую влагу между ногами… и когда она потерла ноги друг о друга, они стали скользкими, как пара угрей… Необходимо было прожить какое-то время на берегу, пока корпус «Решительного» чистили на песке, отдирая от днища водоросли и ракушки и ища признаки корабельных червей. Сэр Фрэнсис назначил Хэла ответственным за строительство временного жилища, где предстояло разместить их заложников. Хэл с особой тщательностью занимался домиком, который должен был приютить жену губернатора, – дому следовало стать просторным и удобным, обеспечить уединение и защиту от диких зверей. Потом он заставил своих людей соорудить вокруг всего тюремного строения частокол из колючих ветвей. Когда темнота остановила работы первого дня, Хэл пошел на пляж и погрузился в теплую солоноватую воду. Потом принялся скрести кожу пригоршнями влажного песка, пока ее не начало щипать. Но все равно Хэл ощущал себя избитым после того, что вынужден был наблюдать этим утром. Лишь когда он почуял дразнящий запах горячих лепешек, поплывший над водой из корабельного камбуза, его настроение изменилось. Натянув штаны, он побежал к баркасу, чтобы отправиться к кораблю. Пока юноша был на берегу, его отец написал для него на сланцевой дощечке несколько трудных навигационных вопросов, на которые Хэлу следовало ответить. Хэл сунул дощечку под мышку, схватил оловянную кружку со слабым пивом, миску тушеной рыбы и, зажав в зубах горячую лепешку, бегом спустился по трапу к своей каюте – единственному месту на корабле, где он мог побыть один и сосредоточиться на задании. Внезапно он вскинул голову, услышав в соседней каюте звук льющейся воды. Хэл уже заметил вёдра свежей речной воды, стоявшие над угольной жаровней в камбузе, и засмеялся, когда кок горестно пожаловался на то, что его огонь используют для нагрева воды для какой-то там ванны. Теперь он понял, для кого готовили эти исходившие паром ведра. До него сквозь переборку донесся гортанный голос Зельды, что-то говорившей Оливеру, личному слуге его отца. Оливер не слишком вежливо ответил: – Я ни слова не понимаю из того, что ты говоришь, старое чудовище. Но если тебе не нравится то, что я делаю, можешь сама налить воду в ванну. Хэл усмехнулся себе под нос, отчасти развеселившись, отчасти от предвкушения; он задул свою лампу и опустился на колени, чтобы вытащить деревянную затычку из своей шпионской дырки. Он увидел, что комната по другую сторону заполнена облаками пара, затуманившего зеркало на дальней переборке, так что теперь ему было видно гораздо меньше. Когда Хэл прижался глазом к щели, Зельда уже выгоняла из каюты Оливера. – Да не толкайся ты, древняя шлюха! – огрызнулся Оливер, унося из каюты пустые ведра. – Тебе меня тут не задержать ни на минуту! Когда Оливер ушел, Зельда вышла в главную часть каюты, и Хэл услышал, как она разговаривает с хозяйкой. Через несколько мгновений она уже вернулась, следуя за Катинкой. Катинка остановилась перед горячей ванной и кончиками пальцев проверила воду. И тут же резко вскрикнула и отдернула руку. Зельда ринулась вперед, бормоча оправдания, и добавила в ванну холодной воды из ведра, что стояло рядом. Катинка снова проверила температуру. На этот раз она удовлетворенно кивнула и, отойдя, уселась на табурет. Зельда подошла к ней сзади, подняла изумительные сияющие волосы и, собрав их в узел на макушке, связала, как сноп зрелой пшеницы. Катинка чуть наклонилась вперед и ладонью протерла середину запотевшего зеркала. Всмотрелась в свое отражение в этом небольшом круге. Высунула язык, изучая, нет ли на нем следов белого налета. Язык был чистым, как лепесток розы. Потом женщина широко открыла глаза и заглянула в их глубину, касаясь кончиками пальцев кожи под ними. – Ты только посмотри на эти ужасные морщины! – пожаловалась она. Зельда мгновенно возмутилась: – Нет там ни одной! – Я не хочу никогда стареть и превращаться в уродину! Катинка явно говорила это всерьез, ее лицо стало трагическим. – Тогда тебе лучше умереть прямо сейчас! – заявила Зельда. – Это единственный способ остаться молодой. – Что за ужасные вещи ты говоришь! Ты такая грубая, Зельда! – горестно воскликнула Катинка. Хэл не понимал, о чем они говорят, но тон Катинки тронул его до самых глубин его существа. – Хватит! – выбранила ее Зельда. – Ты отлично знаешь, что прекрасна. – Правда, Зельда? Ты действительно так думаешь? – Да. И ты сама тоже так думаешь. – Зельда заставила Катинку встать. – Но если ты не искупаешься сейчас, будешь такой же вонючей, как и прекрасной. Она расшнуровала платье на хозяйке, потом спустила его с плеч, и Катинка теперь стояла перед зеркалом нагая. Невольный судорожный вздох Хэла был, к счастью, заглушен и переборкой, и негромким поскрипыванием корабельного корпуса. От длинной шеи до тонких лодыжек тело Катинки отличалось линиями ошеломительной чистоты и плавности. Ее ягодицы представляли собой идеально симметричные полушария, словно пара страусиных яиц, которые Хэл видел на рынках Занзибара. А сзади за коленями на ее ногах виднелись нежные детские ямочки. Нечеткое отражение Катинки в запотевшем зеркале не смогло надолго удержать ее внимание. Женщина повернулась в другую сторону. Взгляд Хэла уперся в ее грудь. Груди были крупными для таких узких плеч. И каждая могла заполнить его ладони, вот только они оказались не такими безупречно круглыми, как того ожидал Хэл. Хэл таращился на них, пока у него не заслезились глаза, и ему пришлось моргнуть. И тогда его взгляд упал ниже, на легкую выпуклость внизу живота Катинки и на туманное облачко чудесных кудряшек, что приютились между ее ногами. На них упал свет лампы, и они вспыхнули чистейшим золотом. Катинка довольно долго стояла так, дольше, чем на то мог надеяться Хэл, – она смотрела в ванну, пока Зельда наливала в воду ароматическое масло из хрустального флакона, а потом, опустившись на колени, размешивала его рукой. Катинка стояла все так же, перенеся вес тела на одну ногу, отчего ее бедра соблазнительно изогнулись, и на ее губах заиграла осторожная хитрая улыбка; она медленно подняла руку и потерла свой сосок между пальцами. На мгновение Хэлу показалось, что она смотрит прямо на него, и он уже начал виновато пятиться от шпионской дырки. Но потом понял, что это лишь иллюзия, потому что Катинка опустила взгляд и посмотрела на маленькую темную вишенку, набухшую под ее пальцами. Она продолжала вертеть ее, чуть потягивая, и Хэл зачарованно следил за тем, как сосок меняет цвет и форму. Он набух и затвердел, стал темнее. Хэл никогда не смог бы и вообразить ничего подобного – это было некое маленькое чудо, которому следовало бы наполнить Хэла благоговением, но вместо того оно вцепилось в его пах яростными когтями похоти. Зельда наконец подняла голову над ванной и, когда увидела, чем занимается ее хозяйка, резко воскликнула что-то осуждающим тоном. Катинка засмеялась и высунула язык, но руку опустила и шагнула в ванну. С восторженным вздохом она погрузилась в горячую душистую воду, и вот уже над краем ванны остался лишь густой пучок ее золотых волос. Зельда хлопотала вокруг хозяйки, намыливая фланелевый лоскут. Натирая кожу Катинки, она что-то бормотала и хихикала в ответ на замечания мистрис. Потом вдруг дала некое указание, и Катинка встала – мыльная вода потоком хлынула с ее тела. Теперь она стояла спиной к Хэлу, и округлости ее ягодиц светились розовым от горячей воды. По указаниям Зельды Катинка стала послушно поворачиваться, позволяя старой женщине намылить по очереди ее длинные ноги. Наконец Зельда с трудом поднялась на ноги и, шаркая, вышла за дверь. Как только она исчезла, Катинка, все еще стоя в ванне, оглянулась через плечо. И снова Хэлу показалось, что она смотрит прямо в его подглядывающий глаз. Это длилось лишь мгновение, а потом Катинка медленно, соблазнительно наклонилась. От этого движения ее ягодицы изменили форму. Катинка протянула руки назад и не спеша раздвинула ягодицы ладонями. На этот раз Хэл не сумел подавить вскрик, сорвавшийся с его губ… В малую каюту вернулась Зельда, неся охапку полотенец. Катинка выпрямилась, тайны ее тела снова скрылись от глаз Хэла. Она вышла из ванны, и Зельда закутала ее в полотенца от плеч до лодыжек. Потом она распустила волосы хозяйки и расчесала их, а после заплела в толстый золотой канат. Она стояла за спиной Катинки и уже держала в руках платье, но Катинка покачала головой и что-то произнесла категоричным тоном. Зельда возразила, но Катинка настояла на своем, и горничная бросила платье на табурет и вышла, как послушный щенок. Как только она исчезла, Катинка сбросила полотенца на пол и, не спеша одеваться, приблизилась к двери и заперла ее на задвижку. Потом отошла куда-то в сторону. Хэл видел в затуманенном зеркале какое-то движение, но не понимал, что делает женщина… пока вдруг, поразив его до судорог, ее губы не оказались в каком-то дюйме от его смотровой щели и она не зашептала злобно: – Ты, грязный маленький пират! Говорила она на латыни, и Хэл отскочил от щели, словно ему в лицо выплеснули ведро кипятка. Но даже в глубочайшем смущении ее слова задели его, и он, не успев подумать, ответил: – Я не пират! Мой отец имеет каперское свидетельство! – Не смей мне возражать! Женщина перемешивала латинские, голландские и английские слова. Но тон ее был резок и язвителен. Хэл снова не сумел промолчать. – Я вовсе не хотел вас оскорбить… – Когда мой благородный супруг узнает, что ты шпионил за мной, он сразу отправится к твоему отцу-пирату, и можешь не сомневаться: тебя высекут на той самой треноге, что стояла на палубе утром! – Я не шпионил… – Лжец! – перебила его Катинка. – Ты просто грязный лживый пират! На мгновение она даже задохнулась. – Я просто хотел… Ярость вернулась к женщине. – Я знаю, чего ты хотел! Ты хотел посмотреть на мою Katie… Хэл знал, что это голландское слово означает «киска». – …а потом, – продолжала она, – тебе захотелось взять в руку своего петушка и… – Нет! Хэл уже почти кричал. Откуда она узнала его постыдную тайну? Хэл чувствовал себя больным и униженным. – Потише! Тебя услышит Зельда! – зашипела Катинка. – А если ты попадешься, тебе не избежать плети. – Пожалуйста! – зашептал в ответ Хэл. – Я не хотел ничего дурного! Прошу, простите меня! Я ничего такого не хотел… – Так докажи. Докажи свою невинность. Покажи мне своего петушка.