— Но это доступ, Сабина. Я тебя ничего не заставляю делать, но если ты даешь мне деньги, ты даешь мне доступ к твоим воспоминаниям, к твоему дому, мобильнику, даже к твоей душе, если понадобится. Если я решу, что тебе надо помолчать, ты станешь немой. Если я решу, что тебе следует с ним поговорить, ты с ним поговоришь и скажешь все, что я велю сказать, слово в слово. Если я решу, что тебе надо с ним встретиться, ты с ним встретишься и сообщишь то, что скажу тебе я, а если что-то пойдет не так, знай, что я рядом, чтобы вовремя вмешаться. Если я решу, что тебе следует исчезнуть, ты исчезнешь. Если решу, что мне самому надо с ним встретиться, то не спрашивай меня, что я собираюсь делать. Если же ты хоть что-то сделаешь по своей инициативе, будь то хоть такая мелочь, как лайк в «Фейсбуке», или хоть раз нарушишь мою инструкцию, ты больше меня не увидишь, даже на фотографии. Я заберу деньги, а мяч опять окажется на стороне полиции. Сабина снова смутилась. Она представила себе, сколько женщин, оказавшихся в такой же ситуации, до нее сидели на этом диване. Еще в ходе расследования она знала, что таких было много. Ей вспомнилось, как Джимонди, проследив за Нардо долгим взглядом сыщика, вынужден был, стиснув зубы, признать, насколько тот убедителен. Мысль о том, что этот Нардо, личность настолько неординарная, что кажется ненастоящей, сможет помочь ей выбраться из кошмара, в котором она жила, очень ее ободрила и вселила надежду. Но, видимо, из-за профессиональной деформации Сабина ощутила, что на нее надевают узду. Ей вдруг пришла мысль — и она сосредоточилась на этой мысли, не слишком на ней задерживаясь, но довольная, что может отсрочить решение: — Нардо, я думаю, что на данный момент ты можешь стать единственным решением моих проблем. Здесь мне было хорошо, я чувствую себя как дома… — Но хочешь еще немного подумать, главным образом по причине своего неприятного положения, чтобы холодно и спокойно оценить все за и против, а потом мне свистнуть. Я правильно понял? Сабина фыркнула, почувствовав, что снова потерпела поражение, но скрыла неловкость за широкой профессиональной улыбкой. Наверное, Нардо все понял, потому что в ответ, не говоря ни слова, спешно прервал беседу и проводил гостью к выходу. Он шел впереди, но вдруг обернулся, словно вспомнив что-то важное, что совсем забыл сказать. Ни обиженным, ни разочарованным он не выглядел, а произнес совершенно спокойно: — И вот еще что, Сабина: в течение всего месяца, что ты оплатишь, и того времени, что может понадобиться дальше, можешь считать этот дом своим. Я живу один, у меня много спальных мест, и для меня поселить здесь «клиентов», находящихся в опасности, — обычное дело. Многие из них по разным причинам хотят покинуть свои дома, пусть ненадолго. Разумеется, расходы на проживание — за мной. Теперь Сабина поняла, как оказалась в доме та красотка в халате, и это ее немого успокоило. — Фирма Баджо, как я вижу, предлагает лечение по полной программе… Ты намного превосходишь все «центры помощи женщинам». — Мне бы надо составить вопросник по рейтингу популярности, так, для уверенности, — сказал Нардо с улыбкой. Он открыл перед ней дверь и рассеянно махнул рукой. На столике в зале его телефон принимал одно за другим сообщения, ибо для доктора Баджо наступил час работы. Сабина осталась одна на лестничной площадке второго этажа — и вдруг почувствовала себя до боли одинокой. Но она устояла перед желанием броситься звонить в колокольчик, стиснуть руку Баджо и заключить наконец этот чертов договор. Ее не покидало убеждение, что будет лучше немного подождать. Прошло немногим более пяти минут, и колокольчик снова зазвонил. Нардо сразу же открыл дверь и увидел Сабину, всю в слезах: — Мою машину сожгли, Нардо. Там пожарные, и вот-вот приедет полиция. Я не хочу их видеть. Он не ответил, вдруг став холодным и серьезным. А Сабина прибавила, улыбаясь дрожащими губами: — У тебя найдется зубная щетка для новой клиентки? 7 Плакаться в жилетку было не время: через десять секунд после того, как Нардо устроил Сабину в доме, раздался телефонный звонок. Нардо взглянул на экран мобильника и, извинившись, сказал, что вызов срочный. Усадив Сабину снова на диван, он улыбнулся ей и выскочил в кухню. Уловив неотложность момента, Сабина отстранилась от своих невзгод и прислушалась. Нардо говорил довольно громко и спокойно, но в голосе его слышались властные нотки. — Нет, Кира, еще не время, это опасно. Его собеседница пыталась отстаивать свою точку зрения, но безуспешно. Нардо ее перебил: — Я сказал нет, я еще не уверен, да и ты пока не готова. Встречу нам надо хорошенько подготовить. Он вышел из кухни и быстро прошел в гостиную, на ходу подмигнув Сабине. Из телефона доносился далекий женский голос, явно возбужденный, хотя слов было не разобрать. Нардо открыл боковую дверь, вытащил пару спортивных туфель и быстро натянул их, не отрываясь от разговора. — Хорошо, я понял. Тебе удастся хотя бы выиграть время? Час, не больше. Я сразу выезжаю, увидимся возле твоего дома. О’кей? Не переживай! Уже возле самой двери, держа в руке несколько листков бумаги и ключи от машины, он решительно сказал своей новой клиентке: — Хочешь поехать со мной? Это тебя отвлечет. — Ну… а почему бы и нет? А можно? — Конечно. Увидишь, как я работаю, а может, и поддержишь меня. Пошли, только быстро, бегом! Нардо вел машину, как настоящий автогонщик. Черный «Альфа Ромео» с готовностью отвечал на все броски руля, к которым прибавились еще и четыре мили колдобин и ухабов и в районе Ардеатины. По этой огороженной дороге, ведущей на запад, они за несколько минут добрались до развязки. Время было обеденное, и движение пока не отличалось густотой, хотя через несколько часов в этом месте, как и каждый день, будут сплошные пробки, несмотря на то что на дворе август. Сабина подумала, что Нардо и тут все рассчитал до мелочей и что она имеет дело с маниакальным профессионалом, даже если он и занимается делом, фактически не внесенным в число разрешенных. Они заносом лихо выехали на крутой поворот, защищенный барьером, и оказались на «Морской дороге», на автостраде, которую Муссолини поначалу предназначал для промышленных нужд, а потом продал населению, чтобы людям легче и быстрее было добираться до моря в районе Ачилия. Нардо уверенно вел машину, и Сабина чувствовала себя в привычной обстановке, ибо такая езда была ей не в новинку. Он отдал ей небольшую коричневую папку с копиями полицейских документов с надписью: «Кира Маньяни, 24 года, студентка медицинского факультета». Уже несколько недель Кира засыпа́ла отделение полиции заявлениями на некоего Джордано Гаудио, своего ровесника и земляка. Сабина быстро пробежала документы опытным взглядом и догадалась, что речь в них шла о бесчисленных преследованиях, которым он подвергал девушку после разрыва отношений. Бывший возлюбленный никак не мог успокоиться. Было нетрудно догадаться, что в этом случае заявления отличались серьезностью и обстоятельностью, не то что множество других легкомысленных заявлений того же рода, которые только засоряют прокуратуру и отвлекают внимание от случаев действительно тяжелых, как случай Киры. Концентрация внимания и дорожный адреналин позволили ей больше не думать о своем пылающем «смартике». Телефон молчал, потому что новый номер она дала только самым близким друзьям. А тот, кто захочет добиться контакта, взломав Сеть, будет иметь немалые проблемы. И этим она была очень довольна. Удостоверившись, что Сабина ознакомилась с документами, Нардо, не сбавляя скорости, нарушил молчание: — Что думаешь по этому поводу, полицейская ищейка? — Это не тот случай, который можно недооценить. Милейший Джордано не простит этого расставания, он потерял голову. — Молодец. Но уверяю тебя: то, что пишет Кира в своих бумажках, правда только наполовину. — Я в этом не сомневаюсь. А что за имя такое, Кира? — Мать — мавританка с английским паспортом, а отец здешний. Она мулатка, очень красивая девушка. — Дело тянется уже давно, но последнее заявление поступило пару месяцев назад. — Угадай почему? — Потому, что она стала твоей клиенткой? — Именно. Нам удалось его обуздать. Я никогда не верил, что мне удастся их помирить: я этих бестий знаю хорошо. Но мы уже вплотную подошли к результату. Однако сегодня что-то произошло, она что-то от меня скрывает и рассказывает не всё. Он любой ценой хочет увидеть ее сегодня. Это плохо. — И на какого зверя похож Джордано? — На раненого самца. Такой зверь вообще очень опасен, даже если от него абстрагироваться, а в нашем случае и тем более. — Постарайся объяснить понятнее, ладно? — Ну конечно. Джордано и Кира знакомы с начальных классов. Они вместе перешли в среднюю школу, учились в одном классе. И с той поры их родители часто приглашали друг друга в гости по выходным. Они были счастливы, всё время проводили вместе, и первые опыты жизни тоже прошли вместе. А повзрослев, стали все больше отдаляться друг от друга. Он — добряк, здоровяк, очень симпатичный и шумливый баламут, если прибегнуть к диалекту. А она — фотомодель, и этим все сказано. — Ой-ёй… — Он — этакий римский хулиган, весь в татуировках — в основном героев видеоигр, — и, судя по количеству пива, которое выпивает, уже недалек от алкоголизма. Завсегдатай дешевых мест на стадионе, фанат «Ромы», потолок его культурных увлечений — фильмы о футболе. Она же увлекается йогой, а потому вегетарианка, ходит на театральные и литературные курсы. — То есть — день и ночь… — Именно. Тем не менее они долго были вместе, очень любили друг друга, да и сейчас еще любят. А потом, окончив лицей, он остановился, а она поступила на медицинский с очень высокими баллами. Теперь она блестящая, подающая большие надежды студентка. — Я прочла, что он стал рабочим. — На самом деле он безработный. Работал в баре, нанимался каменщиком, чем-то приторговывал, чтобы подработать и быть рядом с ней. У него даже отбирали права за вождение в нетрезвом виде… Ну, в общем, ты поняла. — Разные миры, разные скорости… — Вот-вот. Но обрати внимание, что Кира очаровательная, симпатичная и добрая девушка, и она вовсе не похожа на классическую хорошенькую стерву. — Но она сменила круг общения, познакомилась в университете с новыми людьми и постепенно поняла, что Джордано следует переместить в «зону друзей». — Совершенно верно. У нее уже есть другой мужчина; я с ним познакомился, хотя Джордано не знает, кто это. Очень славный парень, и он определенно лучше подходит состоятельной девушке с высшим образованием. Я думаю, надолго они не уживутся, но это неважно. Кира порвала с Джордано и назад не вернется. — И тут взвилась ревность. — Ну, это бывает со всеми, это вопрос инстинкта. Проблема в том, чтобы держать ревность под контролем. Он с этим не справится, я всегда это знал. — Из-за своей ограниченности? — Нет, это тут ни при чем. Даже крупные руководители или ученые способны убить из ревности. Проблема здесь в том, что у Джордано больше ничего нет. У него была только Кира; в ней заключалась и его значимость, и достоинство. А теперь ему незачем жить. — И он может покончить с собой? — Может. Но не раньше, чем сможет установить равновесие, которое Кира разрушила. Это что-то вроде закона сообщающихся сосудов, помнишь? — Да, что-то припоминаю… А ты можешь ехать не двести в час, а чуть поменьше? Пожалуйста… — Нет. Если боишься, выходи из машины, я дам тебе денег на такси. Сабина замолчала: она не привыкла, чтобы с ней так обращались. Через несколько секунд, дав себя обогнать американскому полицейскому, Нардо продолжил разговор. Сабина уговаривала себя, что он вовсе не грубиян, а просто максимально сосредоточен. — Когда между двумя людьми существуют близкие отношения, в особенности если в них присутствует чувство, попробуй представить себе два наполненных жидкостью сосуда. Они будут разного размера, потому что все мы разные, но общий принцип не изменится. Когда у людей завязываются отношения, оба сосуда соединяются каналами, и, чтобы достичь равновесия, они должны, как в известном физическом опыте, перетекать один в другой.