— Меня это восхищает. — Отлично. Ну как, спать не захотелось? — Сон вообще ушел. — Тогда за работу, Сабина. Время самое подходящее. Включи-ка свой мобильник и дай мне просмотреть и проанализировать все твои разговоры с этой крупной обезьяной по кличке Роберто. Посмотрим, какой путь выбрать, чтобы его обезвредить. * * * Как только мобильник включился, он сразу начал принимать серию эсэмэсок и вызовов, оставшихся без ответа: все номера абсолютно незнакомые. Скорее всего, это были те, кто хотел попытать счастья, прочитав объявления на стенах бань и придорожных ресторанчиков и удостовериться в их подлинности. Многие из них, во избежание недоразумений, тоже послали эсэмэски, чтобы не прогадать и не пропустить возможность обещанных удовольствий. Нардо не обратил на них внимания — его интересовал чат на вотсапе с самого начала взаимоотношений Сабины и Роберто. А для этого надо было, чтобы приложение всякий раз загружало данные из архива. Он объяснил Сабине, что должен понять, как зарождались их отношения, а самое главное — как они развивались до момента спада. И все сведения должны быть достойны доверия, на случай, если будет необходимо встать на ее место, чтобы ответить на возникающие вопросы, и если Роберто решит заставить ее возобновить контакты. Кроме того, этот анализ даст ему множество детальных данных о том типе обезьяны, с которым они имеют дело. — Черт возьми, но тогда, значит, не все обезьяны одинаковы! — А я разве это говорил? Я говорил, что за миллионы лет эволюции накопилось множество неоспоримых данных, вот и всё. Исходя из этих данных, можно лучше понять некоторые детали поведения человеческих особей и либо выправить, либо предвидеть их. Если б люди были одинаковы, то все преследователи моих клиенток кончали бы разбитыми о багажник мордами, как Джордано. Но уверяю тебя, в большинстве случаев это не так. — И слава богу. Иначе ты сам, рано или поздно, оказался бы в тюрьме. Нардо искоса посмотрел на нее: — Удивительно слышать такие вещи от сотрудника полиции… У тебя есть сомнения, что мое сегодняшнее вмешательство было законным со всех точек зрения? И особенно с точки зрения закона? — Нет, я не это имела в виду. Извини, продолжай, пожалуйста. — Если хочешь сообщить мне, что я все еще хожу в подозреваемых по делу супругов Брульи, то передай своим коллегам, что они попусту теряют время, лишь бы что-то изменить. Сабина впервые уловила в скульптурном облике своего собеседника легкую тень сомнения. И тут же заметила, что совсем выбросила из головы дело об убийстве, и вспомнила, что вообще-то находится в доме единственного подозреваемого. День выдался нелегкий, что вполне оправдывало такую забывчивость, но сейчас самым сильным чувством у нее было сожаление. Сабине показалось, что она обидела Нардо, и она поспешила исправить положение: еще подумает, что она поставила под сомнение сегодняшнюю операцию… — Я вообще больше ничего не знаю об этом расследовании. Меня отстранили, как только я попыталась сдать дело в архив, ты ведь знаешь. Если б не отстранили, я не была бы сейчас здесь; можешь мне поверить, я серьезный профессионал. Сегодня ты был великолепен со всех точек зрения. У меня просто нет слов, только аплодисменты. Ты спас человеческую жизнь, и я буду свидетельствовать об этом на суде над Джордано, после того как дам письменные показания под протокол. Извини, Нардо, я ни на что не намекала… — Ладно, Сабина, поехали дальше. У тебя была привычка обмениваться с Роберто фотографиями определенного типа? Не надо стыдиться, это абсолютно естественно. — Да, и, сказать по правде, довольно часто. — Ты их сохраняла, удаляла или оставляла в чате? А он? — Я их постоянно оставляла в чате, а потому и в галерее, ты их там найдешь… А Роберто — не знаю… Кажется, он как-то сказал, что самые красивые оставляет в запароленных файлах. Но почему? — Любое поведение подсказано выбором. Иногда выбор исходит от разума; часто, напротив, продиктован инстинктом. Я должен буду просмотреть все файлы, чтобы дать им оценку. Знаю, это вопрос щекотливый, поэтому считаю правильным тебя предупредить. Нардо выровнял штурвал после короткого отступления от курса, а может быть, она все это себе напридумывала… Так или иначе, а Сабина снова успокоилась, несмотря на щекотливость вопроса. — Делай, как считаешь нужным, тут нет никакой проблемы. Там имеются даже видео. — Видео меня мало интересуют. Обычно выбор фотографии гораздо более обдуман и менее непосредствен… Посмотрим, однако. Мы у цели, я нашел первое сообщение. Сейчас стану быстро их просматривать, а ты будь внимательна. Если возникнут вопросы, я их буду задавать. Договорились? — Да. Инициатива отношений с Сабиной принадлежала Роберто. Начиная с первых встреч в офисе и в прокуратуре, для контактов с ней он пользовался отдельным телефоном. Сразу же попросил ее вне работы говорить ему «ты» и без особых усилий блестяще этого добился. Сабина сразу включилась в игру. Роберто своих чувств не скрывал и играл в открытую. Через пару недель она согласилась встретиться с ним вдвоем в суши-баре в районе пьяцца Болонья. В тот вечер они впервые поцеловались в его машине, а первое серьезное свидание состоялось на следующий раз в ее квартире. Обмен пылкими излияниями и снимками сексуального толка начался сразу после свидания и постепенно становился все интенсивнее. Оба они были крепко связаны интеллектуально, прекрасно подходили друг другу «в горизонтали», и дальнейшая жизненная перспектива у них была вполне сносная. Нардо провозился чуть больше получаса, очень быстро просматривая диалоги, постепенно приближавшие их к моменту разрыва, и, видимо, нашел, что их слишком много. То же самое и с сексуальными порывами. Он очень внимательно анализировал первые их проявления у Сабины, а все, что происходило потом, просто бегло просматривал. А откровения Роберто на эту тему, наоборот, специально увеличивал, чтобы не пропустить ни одной детали. И, наконец, он очень внимательно перечитал последнее сообщение Роберто, то самое, где тот говорил о беременности своей жены. После этого Сабина сразу же заблокировала контакт. Она внимательно наблюдала за Нардо, как он и велел, и буквально висела у него на губах. Несколько секунд он обдумывал полученные данные, чуть приоткрыв рот и задумчиво глядя перед собой. Ей удавалось его не торопить, хотя сердце у нее и стучало изо всей силы. Потом Нардо обернулся, пристально посмотрел ей в глаза и улыбнулся: — Отлично, теперь у меня полно данных. — И каков вердикт? — Трудно сказать, но иметь всю эту дьявольскую аппаратуру — большое преимущество, ибо большая часть нашей жизни оставляет следы. Скажем так, в общем и целом ваши отношения с Роберто, притом что он женат, а ты свободна, вполне стандартны — кроме, разве что, нескольких особенностей, где у меня что-то не сходится. Разумеется, тут надо подумать и покопаться. — Объясни подробнее, что не сходится? — Я вижу, ты опять не в себе. Тогда слушай, я должен сначала кое-что объяснить. — Я вся внимание. — Я буду повторять, пока тебе не надоест, а если ты не веришь, то готов тебе продемонстрировать: мы, человеческие особи, на самом деле обезьяны. — Я верю, у меня нет причин тебе не верить. Но я бы предпочла, чтобы ты мне это растолковал, поскольку мысль, что я обезьяна, меня немного пугает… Потом сам поймешь. — Наше поведение и наши особенности, даже самые современные, обусловлены генами, которые мы передаем друг другу по цепочке, выковывая их тысячами лет, и инстинктами, которые берут начало в генах. Агата Кристи говорила: «Инстинкт — вещь удивительная. Его невозможно объяснить, но и игнорировать тоже невозможно». Отчасти она ошибалась, утверждая, что его невозможно объяснить, но для той эпохи это простительно. На самом деле наука показала, что инстинкты являются не столько неизменными генетическими программами, сколько плодами нашей склонности к познанию. Это очень важно. Понимаешь? — Понимаю, продолжай. — Подавляющее большинство наших генов после обследования более двухсот видов обезьян оказались идентичны генам трех антропоморфных видов: шимпанзе, горилл и бонобо. Ясно, что человек произошел от племени, общего для всех трех, которое развилось от семи до восьми миллионов лет назад, и представляет собой смешение этих генов, несколько усовершенствованных. Самая распространенная ошибка, в которую впадают все и которую ты не должна делать, если хочешь попробовать мой метод, это думать, что усовершенствование генов перенесло нас в мир, отличный от обезьяньего, лучший и более развитый. Это не так. Улавливаешь? — Да, но это новые концепции, я их еще должна усвоить. — Для этого я здесь и нахожусь. Понять правила игры — основа победы, и это нельзя оставлять без внимания. Если нам надо обсудить игру, давай обсудим ее со всех сторон. Давай попробуем рассмотреть эволюцию нашего вида, тот длинный, как футбольное поле, период, который от сумерек человеческой жизни перенес нас к смартфонам. Следишь за моей мыслью? — Да. Я в восторге. Давай! — Замечательно. Итак, исходя из общепризнанных данных, жизнь на земле существует около тридцати миллиардов лет, веком больше, веком меньше. Кроманьонец, то есть наш дедушка, потому что биологически мы совершенно точно произошли от кроманьонцев, появился на нашей планете менее двадцати пяти тысяч лет назад. Некоторые ученые утверждают, что не менее сорока тысяч лет, но первые стоянки, которые можно определить как человеческие, восходят к постледниковому периоду, Олоцену, который наступил тридцать тысяч лет назад. Через пару веков от этой вехи наши деды начали приручать животных и окультуривать растения. Это огромный промежуток времени, но если взглянуть на футбольное поле всего периода эволюции и сравнить пропорции, то современный человек окажется где-то на уровне линии ворот. Ясно? — Конечно. А как же homo erectus, человек прямоходящий? — Это наш еще более дальний родственник. Он очень похож на нас, но у него менее развит череп. Заслуга человека прямоходящего в том, что ему первому удалось выйти за пределы Африки и колонизировать другие континенты. А вот кроманьонец первый начал выражать себя в искусстве наскальными рисунками и игрой на музыкальных инструментах. Сообщество ученых относительно единодушно в том, что относит этот бросок вперед за счет одновременного развития артикуляции слова, того «дефекта», что так сильно развит у меня… Сабина расхохоталась: — Захватывающе! А знаменитый неандерталец? — Это другой генетический род. Две расы долго жили рядом, но не пересекались, ибо были нетерпимы друг к другу и несовместимы. А потом мы одолели кроманьонцев, потому что превосходили их. Я рад, что тебя околдовала эта тема, я и сам провел много лет, изучая историю голых обезьян. — А твои клиентки обычно этого не ценят? — Ценят, но редко. Их больше интересует сам результат, чем метод. — Меня это не удивляет. Прошу тебя, продолжай. — Хорошо. Человек «еще более современный», назовем его так, овладевший нехитрыми техническими инструментами, что позволило ему решать большую часть проблем, и создавший социальные структуры, близкие к нашей, появился примерно за шесть тысяч лет до Рождества Христова. Это время соответствует последним полсантиметра от линии ворот. Этот период действительно развитого человека той расы, к которой ты полагаешь, что принадлежишь, совпадает с последней линией, выкрашенной в белый цвет травы на самом краю поля, — разумеется, в сильном приближении. — По-моему, я начинаю понимать… — А какого цвета футбольное поле, если смотреть сверху? Теперь понятна эта мантра, которую столько раз повторял Нардо, вслушиваясь в перехваченные разговоры. «Сколько же раз, — подумала Сабина, — этот человек должен был объяснять свои концепции измученным и напуганным девчонкам, таким как она? Однако он проделывал это с такой непринужденностью, на какую способен только тот, кем движет большая страсть». Теперь она восхищалась им еще больше и позволила довести до конца повествование, подробности которого уже знала, благодаря контролю, с ее точки зрения, не очень честному. И прежде всего потому, что ей достаточно было поговорить с ним, чтобы каждый раз обретать математическую уверенность, что он не мог совершить убийство. Следовательно, прослушки были незаконными. И она с уверенностью произнесла: — Несомненно, поле зеленое. — Помни об этом всегда, Сабина. Мы играем на поле, практически полностью зеленом. Но большинство из нас живет и действует, пребывая в абсурдном убеждении, что стоит на белой линии, где две полоски травы совпадают с жизнью человека, у которого есть смартфон. Кто выиграет, если станет играть таким способом? — Противник. — Вот именно. Иначе тот, кто понимает, что без оставшейся территории поля ни в какую сторону двигаться невозможно, вообще не сможет играть. — Тогда победа за тобой. — Молодец. Но я не хочу, чтобы ты воспринимала это как догму. Здесь внизу полно книг, объясняющих это научно, но я уберегу тебя от них с помощью нескольких примеров. Посмотрим, умеешь ли ты обрисовать поведение человека, явно похожее на поведение обезьяны. Сабина улыбнулась и кивнула, пораженная способностью Нардо постоянно поддерживать тонус беседы. Потом задумалась и сказала: — Впадая в ярость, мы скалимся и скрипим зубами, как дикие звери. — Верно. Но ты можешь найти пример и получше. — А может, для меня он обидный… Когда мужчину привлекает высокая женская грудь, он бессознательно понимает, что его дети будут хорошо вскормлены. Я читала в «Фокусе»… — И это тоже верно. Территория сексуальности — один из тех подводных камней, которых мы все боимся, поскольку ждем, что оттуда выскочит сидящий в нас зверь. По той же причине женщина чувствует себя элегантной на высоких каблуках, поскольку в таком положении щиколотка удлиняется и демонстрирует мужчине сильные мышцы. Это его привлекает, ибо вселяет уверенность, что в минуту опасности женщина сумеет защитить детей. Ни мужчина, ни женщина этого не сознают, но знание тут ни при чем, потому что так устроено — и баста, потому, что поле зеленое. И большой живот нас притягивает по той же причине: с таким животом легче рожать. А женщины с крепкими ягодицами обладают способностью сильного толчка, а значит, с ними будет больше соитий и больше детей. Я могу говорить так часами, но есть и другие примеры, менее непосредственные и требующие пояснений. — Расскажи, мне очень интересно. — Почему мы здороваемся, помахав рукой? — Не знаю…