Извини, Сабина, я был занят и не увидел ни твоих сообщений, ни звонков. С Розанной всё в порядке; думаю, мы ее больше не увидим. Она передает тебе привет и благодарность за все. Если надумаешь прийти, я дома, у меня наметились спокойные выходные, и мы наконец сможем поболтать. Мне было бы очень приятно. Сообщение было отправлено по вотсапу в шесть тридцать субботнего утра. Сабина прочла его после десяти, сидя в туалете. Полуголый Фабио хозяйничал у нее на кухне, пытаясь приготовить завтрак из того, что нашел в холодильнике. Вечер прошел прекрасно, ее сопровождающий вел себя в высшей степени свободно и раскованно. Продолжение в постели тоже было недурно, и Сабина, проснувшись, с удовольствием обнаружила себя в тесных мужских объятьях. У нее уже давно не было свиданий, да и пахнул Фабио приятно. Сообщение поставило ее в затруднительное положение, всколыхнув все чувства, которые она с таким трудом успокоила, принимая приглашение коллеги. Теперь Сабина дождаться не могла, когда сможет убежать к Нардо, — но у нее в доме находился полуголый мужчина, который, насколько она поняла, освободил себе выходные от дежурства, чтобы продолжить тот разговор, который у них только начался. Заступничество Нардо — в сущности, первый, еще преждевременный шаг к сближению — позволило ей яснее взглянуть на собственную жизнь. Фабио прежде всего был коллегой, а на такого рода отношения внутри коллектива администрация, которая платила им обоим зарплату, смотрела косо. Она — должностное лицо, принявшее на себя руководство; он — ассистент, без малейшей возможности сделать карьеру. Все это можно было преодолеть за долгое время, но Сабина не была уверена, что хочет тратить это время на такие вещи. У Фабио было множество достоинств, это несомненно, но в одном из тех ящичков, где у нас хранится то, чего мы стыдимся, у Сабины пряталась уверенность, что он ей не ровня. Игра взглядов, начавшаяся еще с первой встречи, произвела на нее впечатление, которое потом оправдалось. Перед ней был человек, одаренный гораздо больше, чем его ровесники, особенно те, что носят униформу. В работе он превосходил всех, но этого было недостаточно, чтобы стать особенным в ее глазах. Во-первых, потому, что выделяться среди посредственностей не означает быть чемпионом. А во-вторых, Фабио и в жизни мало чего добился. Ему было уже сорок, семьей он не обзавелся, жил в маленькой съемной квартирке очень далеко от Рима — может быть, чтобы экономить и позволять себе хорошо одеваться и путешествовать. У него годами не было ни стабильных отношений, ни конкретных планов на будущее. Он делал большую ставку на свою внешность и в том преуспевал, потому что находился в прекрасной форме, держал себя в тонусе и следил за собой. Одевался он по моде, с особым вкусом, и не прочь был лишний раз это подчеркнуть, но в меру. К тому же обладал живым характером, всегда держал в запасе удачную шутку, был блестящим собеседником. В этот приятный вечер они долго разговаривали, и Сабине пришлось разложить на обе чаши весов весь груз, который, как она подозревала, быстро даст о себе знать. Ей этого не хотелось, но это произошло, лишний раз подтвердив, что у нее безошибочный инстинкт. Она неплохо провела вечер, но обзавелась мужчиной, от которого надо держаться на безопасном расстоянии. При своем уме и общительности Фабио был неспособен по-настоящему выделиться из множества других людей, у которых есть тенденция постоянно возвращаться только к собственному непосредственному опыту, к своему садику, о чем бы ни зашел разговор. Он рассказывал, с какой роскошью и с какими приключениями проводит отпуска, но при этом уровень его культурных запросов так и остался неясным. Потом поведал о самых серьезных успехах на рабочем поприще и о разных событиях первых сорока лет своей жизни, которые счел достойными внимания. При этом он ни на секунду не был скучен, но Сабина годами искала совсем другие качества в мужчинах, особенно в тех, с кем собиралась строить отношения. Фабио рассказывал о Санто-Доминго, полагая себя знатоком истории и традиций острова Гаити, как, впрочем, и других островов Карибского архипелага, где был всего два раза, практически не выходя из отеля класса люкс, который выбрал, чтобы соблазнить очередную даму. После второй порции пива «очередная дама» вчерашнего вечера попыталась перевести разговор на другие темы, интересные не только ему. Например, о политике, о живописи, «чтобы тайком понаблюдать, каков будет эффект». Как часто случается с теми, кто пытается сразить собеседника наповал, Фабио не сумел замолчать в нужный момент и признать, что, возможно, в чем-то несведущ. Но ведь у каждого есть кузен или дядюшка, имевший некогда отношение к этим темам, пусть даже двадцать лет назад. А потому Сабине пришлось выслушать рассказы о невероятных начинаниях того или иного родственника, пригодные разве что для того, чтобы в разговоре не образовывались паузы. А она не отказалась бы побыть хоть немного в тишине. Сабина мечтала о мужчине, который имел бы богатый жизненный опыт, но умел бы от него абстрагироваться и хоть ненадолго забывать о своем эго. Она не претендовала на свидания только с теми, кто мог бы просвещать ее каждым словом и завлекать в сети философских диспутов о судьбах вселенной, иначе давно вышла бы замуж за какого-нибудь профессора философии или астрофизики и умирала бы от скуки, барахтаясь в избыточной информации. Но должна же существовать и золотая середина, должен же быть кто-то, с кем можно говорить на самые неожиданные темы, кому будет интересно следить за ее мыслью там, где он сам не чувствует себя знатоком, с кем можно будет вместе все познавать и вместе расти. Или же тот, чей разум открыт и позволяет ему не пасовать перед возникающими проблемами, а побеждать их двойным оружием: и знанием, и дедукцией. Он умен, потому что лишен предрассудков, он всегда находит нужное направление, потому что обладает солидной культурной базой. Сабина была убеждена, что именно такого мужчину нашла в Роберто. И действительно, привыкнув даже в трудные моменты сохранять надежду, она посвятила Роберто многие месяцы жизни. Он был ей интересен, он ее стимулировал. Однако еще до крушения их отношений она стала замечать в нем признаки заболевания, именуемого эгоцентризмом. А эгоцентризм зачастую подпитывает и другие дефекты, такие как эгоизм и неспособность по-настоящему любить. В данном случае это, естественно, неспособность по-настоящему любить именно ее. Ведь в отношении жены он демонстрировал поведение более конкретное и осязаемое: периодически облагораживал ее чрево. А потом, как раз в день крушения, в ее жизни появился другой мужчина. Он не укладывался ни в какую схему и был способен наполнить ее эмоциями, даже не говоря ни слова. Этот человек обладал огромным опытом, ему всегда было что рассказать на самые разные темы. И в то же время Сабина ничего об этом человеке не знала, кроме того, что нашла в полицейской базе данных, но хотела узнать все, и как можно скорее. Она всегда мечтала о таком человеке, и теперь ей не терпелось скорее увидеться с ним, сегодня же, немедленно. И, боясь, что Нардо куда-нибудь ускользнет, Сабина спровадила Фабио под первым подвернувшимся предлогом. * * * Нардо открыл дверь верхнего этажа через несколько секунд после того, как прозвенел звонок, и встретил ее лучезарной улыбкой. Сабина, слегка смущаясь, спряталась за пакетом фисташкового мороженого, которое они оба очень любили. Нардо это оценил, взял пакет и умчался с ним на кухню, чтобы засунуть в холодильник. По нескольким причинам сборы и сама дорога от Париоли до EUR заняли у нее больше двух часов, а потому уже наступил вечер. Чувствуя себя в какой-то мере дома, Сабина повесила сумочку на вешалку у входа, сняла туфли и удобно устроилась на диване. После минувшей ночи, полной событий, она чувствовала себя такой усталой, что не могла противостоять волнению от встречи с Нардо. На маленьком столике лежали карты клиенток, и среди них карта Розанны, в которую Нардо, очевидно, заносил последние данные. Экран его мобильника упрямо загорался каждые несколько секунд, но звук был приглушен — видимо, неожиданных вызовов он не ждал. Дом казался пустым, из стереопроигрывателя доносилась благородные звуки какой-то старой песни Джино Паоли[17]. Прихрамывающие мелодии джазистов нового поколения, зачастую слишком простые, зато записанные на сногсшибательной аппаратуре, в этом доме не находили себе места. Сабине это очень нравилось и приводило ее в отличное настроение, несмотря ни на что. Когда она прошлым вечером садилась в машину Фабио, голос одного из этих импровизированных менестрелей звучал под прожекторами только благодаря большому количеству лайков в соцсетях. В этом голосе она и почувствовала первый признак того, что наступил трагический эпилог ее связи, которая вдруг показалась ей годной разве что для заполнения пустоты, возникавшей по вечерам. Нардо вернулся с двумя огромными чашками, полными мороженого, поделенного пополам. Он подмигнул и уселся, как всегда, далеко от нее. — Сабина, пользуюсь случаем, чтобы еще раз поблагодарить тебя за вчерашний день, и от имени Розанны тоже. Твое вмешательство было очень важно. — Чувство долга, Нардо, и к тому же удовольствие… А кстати, что бы ты делал без меня? Я это не из хвастовства говорю, мне просто очень любопытно. — На войне очень многое зависит от импровизации. Все запланировать невозможно. Войны выигрывают, выбрав себе правильного союзника, но и везение — не последнее дело. Вчера и то, и другое было на моей стороне. — Отлично. Но ты не ответил на мой вопрос. — Ответил. Я бы импровизировал. — Если б Розанна сидела в той машине, Антонио не остановился бы ни перед чем. Ты можешь противостоять человеку, вооруженному цепью? — Если вижу, что не могу, стараюсь избежать столкновения. Если вижу, что могу, — иду на столкновение. Но такого жирюгу, извини за нескромность, я одолею, даже если у него будет ружье. Сабина вспомнила, как Нардо сам втянул ее в это дело, считая, что неприятель будет намного превосходить их численностью, но виду не подала. — А где ты научился так биться? Ведь Джордано был вдвое больше тебя, а ты вертел его, как деревянную куклу. Это меня очень впечатлило. Она прикрыла глаза, испугавшись, что Нардо сейчас ответит: «На улице». Многие мужчины, дети современности, утверждают так, сидя у визажиста и подправляя брови или занимаясь пилатесом. Но он ее не разочаровал: — В додзё Кокороцасаи, что означает «кот», недалеко от пьяцца Ре ди Рома. Там я оттачивал технику одного из древнейших военных искусств в мире — Систему, чеченское искусство боя, восходящее еще к пятнадцатому веку. Впрочем, я и тебе советую заняться: в твоей работе оно будет очень полезно. — Через два дня я буду ставить печати в паспорта, а потому вряд ли оно мне пригодится. — Ну, настанет же лучшее время… Хочешь, я тебе дам телефон Федерико? Он мой друг и замечательный тренер. Да к тому же очень красивый парень. — Хорошо. Почему бы и нет? Сабина на пару минут замолчала, принявшись за мороженое, что позволило ей скрыть досаду. Может, она была излишне оптимистична относительно мотивов, по которым Нардо пригласил ее к себе? В несколько мгновений он погасил весь ее энтузиазм, сначала держась в отдалении, а потом и вообще предложив знакомство с красивым парнем. Сабина наблюдала, как он в два счета расправился с мороженым, послал несколько сообщений по телефону, а потом вернулся к пачке карточек. И все время поднимал на нее глаза и слегка улыбался. День ото дня он казался ей все красивее. — Нардо, а могу я задать тебе очень личный вопрос? — Должна задать. — Расскажи что-нибудь о себе. Я ведь ничего не знаю. — Как это ничего? Ты знаешь, где я нахожусь, где живу, чем и как занимаюсь в жизни. Знаешь, какая у меня машина, какую музыку я слушаю, знаешь, что в прошлом я совершил ошибку, за которую мне до сих пор стыдно. Если этого тебе недостаточно, спроси меня, и я отвечу. — Да ты, черт побери, мутный и непонятный! — Что ты говоришь? — А вот то и говорю. Ты не такой, как все, ты все время ставишь меня в идиотское положение… И даже немного раздражаешь, уверяю тебя. — А мне это нравится. Я был бы очень разочарован, если б ты оставалась равнодушной. А раздражение — тоже чувство, хотя внешне и не особенно благородное. — Иногда ты ужасный зануда, вот! И на все случаи жизни у тебя есть в запасе какое-нибудь нравоучение. — Нравоучение? Невиновен, ваша честь! Шутка у него, уж точно, всегда была в запасе. Они вместе посмеялись, и это их сблизило. Нардо сразу пересел поближе к ней, чтобы показать карточку Розанны, где справа внизу виднелись красные буквы: ОУЗП. — Что означает ОУЗП? — «Обожаю удачно завершенные планы». В общем, дело закрыто. — Эту фразу Ганнибал Смит произносит в конце каждой серии «Команды А», телефильма с Баракусом в главной роли! — Да ты молодец! Вот сюрприз так сюрприз… Ты заслужила премию. Чего ты хочешь? Сабина схватила мяч на лету: — Поцелуй! Нардо с серьезной улыбкой посмотрел ей в глаза, приблизившись настолько, что их лица почти соприкоснулись. И оба вмиг, в унисон, поняли, что никто из них ни разу не видел более радующей глаз панорамы, чем волшебный вымысел, что соединяет две души, уже готовые соединиться. И обе души соединились, их соединение было долгим и сладостным. Нардо был деликатен и, полностью погрузившись в страсть, отдал бразды правления Сабине, что у мужчин вообще редкость. Сабина поняла, насколько ему хотелось сейчас быть главным, и оценила его сдержанность: он даже рукой не пошевелил, не сделал ни малейшей попытки перейти границу этого первого контакта, и так достаточно глубокого и задушевного. Они оторвались друг от друга, но ей хотелось еще, и она снова приникла к его губам, поймав одной ей известный ритм и нежно поглаживая в этом ритме его затылок. Нардо подстроился под ее ритм и даже начал им управлять, но снова не перешел границы. Когда же оба почувствовали полное слияние душ, они наконец отпустили себя и бросились друг другу в объятья, жадно вдыхая запахи друг друга. — Ты вовремя пришла, Сабина. Я уж начал думать, что растерял весь свой шарм… Она, ничего не ответив, с трудом высвободилась из его объятий и легонько щелкнула его по плечу. Энергия переполняла ее, и она чувствовала себя абсолютно счастливой. И тут Нардо вдруг все разрушил, резко сменив тему: — А миляга Фоски был вчера на высоте? Сабина наморщила лоб, пытаясь понять, в какую цель полетела эта стрела, и молча покосилась на него. — А что тебе в этом вопросе не понравилось? Она была слегка обижена и решила не осторожничать. — Ты знал, что мы встретились в тот вечер? — Нет, не знал. Но вполне мог себе представить, как, кстати, и его водительша, которая была так уверена в успехе. Какие же мы все предсказуемые… Впрочем, мой вопрос имел чисто профессиональный интерес. Сабина догадывалась, что между Фабио и женщиной-шофером из его бригады были не только рабочие отношения. Они держались отчужденно, но в то же время между ними чувствовалась близость; следовательно, вполне вероятно, роман существовал, но был прерван по его инициативе и против ее воли. Она пыталась сохранять хорошую мину при плохой игре и старалась держать его при себе хотя бы шесть рабочих часов в день. Сабина попробовала найти в себе признаки ревности, но у нее ничего не вышло. Это сподвигло ее на контратаку: — Не думаю, что интерес был профессиональный, Нардо. Я уже достаточно тебя знаю, и мне знаком этот твой хищный взгляд. Ты ревнуешь, что ли? — А тебе это понравилось бы? — Конечно. Только тебе придется во что бы то ни стало изображать отчужденность, сама не знаю почему. — А две минуты тому назад я тебе казался отчужденным? — Вовсе нет, даже наоборот. Но ведь ты таким будешь со всеми, и с той, что была вчера, и с той, что будет завтра, всех будешь сказочно одинаково целовать… Что, разве не так? — Ты что, ревнуешь, что ли, Сабина? — Нет, я очень тронута…