Тут Сабина поняла, что вероятная прослушка все еще действует, в то время как в случае с убийством супругов Брульи ее можно было обнаружить только нестандартными методами, которыми Нардо иногда пользовался, чтобы закрыть некоторые вопросы, не поддающиеся разрешению иным способом. Она сама об этом догадалась, когда в самом начале этой истории вела расследование его дела. Контуры этой запутанной истории все больше начинали обретать очертания триллера. Сабина вспомнила, что звонила Нардо со своего телефона, прежде чем принять приглашение Фабио Фоски, и решила сказать об этом Джимонди, не сворачивая с тропы полной прозрачности: — Если правильно помню, я звонила Баджо в этот вечер, мне только что это пришло в голову. — Ага… хорошо. И что же вы припомнили? Джимонди, допустив, что телефон Нардо действительно под контролем, стал орудием в чужих руках. — Он мне не ответил — видимо, решил, что кто-то ошибся номером. Насколько я услышала — честно говоря, всего за несколько секунд, — мне показалось, что он был в машине с женщиной, которая распевала во весь голос какие-то ужасные песни. Если ты его засек, то наверняка знаешь, где он находился, а если не засек, это можно выяснить по табуляграммам. Я знаю, что ты мне не скажешь, да и не спрашиваю, чтобы не создавать тебе лишних проблем. Что же касается меня, то, если тебе это интересно, я провела вечер и ночь совсем с другим человеком, если этого достаточно, чтобы удостовериться, что у Баджо меня не было. Могу сообщить его анкетные данные, если это необходимо. — Я не думаю, что это пригодится, доктор Монделло, но вы блистательны и умны, как всегда. — А ты, как всегда, преувеличиваешь. Я могу еще чем-нибудь помочь? — Нет, пока нет. — Наверное, хочешь дать мне совет на правах примерного отца семейства? Типа, не водиться больше с Нардо Баджо? — Зачем? Я уверен: по данным окажется, что в ту ночь он был далеко от Салерно… А потом, вы же знаете, доктор, я никогда себе такого не позволил бы. А вот у вас мозг такой мощности, что вы в одиночку могли бы управлять и собой, и Нардо Баджо, и всем комиссариатом. Надеюсь, что вскоре вы вернетесь. — Спасибо, ты всегда так любезен… Можно вопрос? — Конечно. — Что же все-таки сделали с Антонио, что он чуть не умер от потери крови? — Кто-то подкараулил его, когда он остановился перекусить в придорожном баре, где, естественно, не было ни одной видеокамеры. Когда он направился в туалет, его избили, но это еще не самое плохое, это заживет. Но потом ему отрезали ухо и сделали это, вероятнее всего, когда он был еще в сознании. Сказать по правде, я считаю, что это уже перебор. — Санта Клеопатра! Сабина уронила телефон на диван, закрыла глаза и запустила руки в волосы. В той неразберихе, что возникла в ее мозгу после всех утренних событий, достоверным было одно: там, где Нардо Баджо, скуке места просто не достанется. Она подождала, пока поток мыслей отделится от водоворота эмоций, и попробовала размышлять здраво. Существовала ли конкретная возможность, что Нардо поставили на прослушку после убийства четы Брульи, или это один из прокуроров счел своим долгом исследовать информацию, полученную в самом начале расследования? Главным прокурором в первом деле был Роберто. Следовательно, возможность, что ее бывший любовник примется следить за Нардо, а значит, и за ней, вполне реальна. Это знание, замаячившее на горизонте, напугало ее: в нем таилась какая-то интрига, может быть, особый вид отмщения тому, кто над ней посмеялся, потом унизил ее, а потом начал досаждать. Сабина с трудом отогнала эти мысли, чтобы сосредоточиться на ближайшем. По данным техников, Джимонди, несомненно, знал, что Нардо не было на месте преступления; значит, с точки зрения следствия его звонок был более чем легитимен. Если сотрудник полиции подтвердит алиби подозреваемого, то шар, запущенный коллегами из Салерно, вернется обратно — и до свидания. Однако это было не так. Но Сабина не собиралась снабжать Джимонди информацией, которая, по ее мнению, мало что определяла. Антонио, в ходе последнего свидания с Розанной, почти оторвал ей ухо, и «некто» применил к нему закон отмщения. Было ли это случайностью? Несмотря на криминальное прошлое Антонио, который, вполне вероятно, строил карьеру на жестокой агрессии, ответ на этот вопрос у Сабины был «нет» — это, конечно, не могло быть случайностью. И она точно знала, что с такими вещами не только не могла, но и не хотела иметь ничего общего. Сабина сидела, стараясь сосредоточиться, но у нее ничего не получалось. Вдруг ужасно захотелось закурить, чего с ней не бывало со времен университета. Чтобы обмануть свой организм, она решила сварить кофе, но это действие было слишком сложным для той центрифуги, что крутилась у нее в голове. Может, подкраситься? Это всегда ее успокаивало. Но сейчас затея провалилась. Какая жалость! Разум продолжал метаться между тревожными открытиями сегодняшнего утра. С одной стороны — заметки относительно варварских методов разрешения спорных вопросов, которыми пользовался тот, кого она до вчерашнего дня считала своим добрым героем. С другой — записи, которые с многих точек зрения можно расценить как настоящие сексуальные извращения, маниакально занесенные в реестр самим героем. Сабина вернулась в гостиную и снова опустилась на диван в страшном беспокойстве. Наверняка теперешний вихрь эмоций устроит ей задержку, как это часто бывало. Разбитая и усталая, она силилась навести порядок в неразберихе горячечных мыслей — и вдруг впереди различила далекий и размытый путь к решению проблем или, по крайней мере, пункт отправления. Сделав глубокий вдох, ощутила физическую потребность установить репер, подведя под него солидную базу, которая могла бы придать смысл ее присутствию в этом доме. Ей нужно было обрести уверенность, что это не дом убийцы. Сабина с горячностью схватила телефон и снова позвонила Джимонди, решив рискнуть и сыграть ва-банк. Инспектор ответил сразу, и голос у него был веселый. — И снова добрый день, доктор! Как здорово слышать вас так часто, как в старые добрые времена… — А уж я как рада… Слушай, ты должен мне помочь. И пожалуйста, не наводи тумана и не будь занудой; я уже поняла, что на моем телефоне никакой прослушки нет. — Вы всегда всё понимаете, о прекрасная докторесса. — Хотела бы я, чтобы так все и было, мой дорогой Джимонди… Конечно, не без помощи друзей. — Скажите, что нужно. — Мне известно, что расследование убийства супругов Брульи передали мобильной бригаде, но, зная тебя, я не сомневаюсь, что ты полностью информирован о расследовании. Или я ошибаюсь? — Откровенно говоря, на сегодняшний день это расследование для меня не главное… — Но ты же узнаешь, если всплывет что-нибудь конкретное о Нардо Баджо, так? — Может, и всплывет, но только на уровне сплетен в офисах и в прокуратуре, доктор. — Ну давай, постарайся! Есть какие-нибудь данные? Он виновен или нет? — Вы ставите меня в затруднительное положение таким вопросом, на вас это не похоже… — Я бы его не задавала, если б это не было важно, ты же знаешь. — У меня есть основание считать, что он невиновен, поскольку, пока этим делом занимался я, не нашлось ни одного доказательства, если вам этого достаточно. Но я не уверен, что они не найдутся со временем, и не могу исключить, что они всплывут… Джимонди, казалось, говорил искренне, но Сабина была не в состоянии без тени подозрения понять, скрывает он что-то или нет. А потому не унималась: — Но над этим работают? — Если б я знал… Ну вот, я уже смотрю базу данных и не вижу никаких предварительных уведомлений или указаний к действиям. Похоже, все пока зависло… Не знаю, что еще могу сказать вам, доктор. Надо закинуть удочку на более высоком уровне, чем мой… Ее вдруг осенило: — А вскрытие? Пришли окончательные результаты? И не валяй дурака, я хорошо знаю, что, если папка с документами не у тебя, то копия будет наверняка… этим делом занимался ты, и они пришлют тебе копию, хотя бы из корректности и уважения. — Пойду возьму окончательное заключение… Прошло несколько секунд, и, вслушавшись в знакомые шумы кабинета в Париоли, Сабина поняла, что Джимонди закурил сигарету. У того, кто пришел на ее место, очевидно, не хватало энергии, чтобы воспрепятствовать старому мастино портить себе дыхание и легкие в общественных местах. — Ага, вот опять я… я читал его несколько дней назад, и оно довольно длинное. Вы поймете, милейшая докторесса, что для того, чтобы его прочесть, вам надо приехать сюда. Вы у меня всегда желанный гость, и мне не составит проблемы показать его вам, но прочесть или сделать для вас копию я не смогу. — Я знаю, что в этих данных синтез — не главное, и охотно удовольствуюсь подборкой; более того, с этого дня я — твой должник. — Вы заслужили и подборку, и еще много чего, не беспокойтесь. Итак… Как предварительно и сообщили медики, не представляется возможным установить, был ли использован презерватив одним из супругов, учитывая, что смазанный латекс не оставляет следов. Однако сомнения относительно ненайденного презерватива остаются. Но возможно, что вы были правы: его выбросили в мусорную корзину, как обычно… — Нравится это доктору Плачидо или нет. Вспомнив сцену ревности, при которой присутствовал не так давно, Джимонди рассмеялся. — Да уж… Однако сперма в вагинальном канале женщины принадлежала мужу, а значит, она не предприняла никаких контрацептивных мер, несмотря на то, что в доме, во время повторного осмотра места преступления с магистратом, были найдены и изъяты противозачаточные пилюли. И по результатам вскрытия Гайя не находилась в периоде овуляции. — Но достаточно один раз забыть выпить пилюлю, и защита ослабевает. Это дело довольно заурядное, и оно не дает нужных нам данных, чтобы разобраться в несовпадениях… — Действительно. Однако медики вскользь намекают и на другой определяющий аспект. Синяки на ягодицах женщины можно сравнить с повреждениями, нанесенными за несколько часов до смерти, очень похожими на те, что возникают при изнасиловании. Медики пользовались общей формулой, и это не позволяет исключить, что синяки возникли во время физического акта с супругом и даже во время занятий на тренажерах в спортзале. Кроме того, было невозможно отнести к определенным людям следы, оставленные на слизистой прямой кишки во время анального секса, скорее всего, тоже насильственного, потому что не обнаружено никаких следов ДНК. — И тут снова возникает гипотеза презерватива со смазкой, использованного для анального секса, а потом выброшенного в туалете… — Ну вот, на самом деле об этом никто не подумал; браво, доктор. Но в итоге эта гипотеза неинтересна, потому что техническое исследование не дает нам точных данных, одни предположения. — Пожалуй. Что еще? — Кое-что есть. Оба супруга — и это, пожалуй, самое неожиданное из всего — приняли солидные дозы бензодиазепина. Читаю: это транквилизатор, входящий в состав многих лекарств, к примеру снотворных, подобных тем, что нашли и изъяли у них в ванной. Прежде всего, Карло принял дозу, «трудно совместимую» с вниманием, необходимым при изнасиловании, которое ему приписали, осмотрев место преступления… После этой фразы у Сабины вдоль спины прошла дрожь, но ее профессиональные познания легко взяли верх. Пользование сомнительными медицинскими формулами оставляло пространство для разных интерпретаций, зачастую противоположных. Но конкретно, помимо всего прочего, это означало одну вещь, очень важную для Сабины. Не существовало никакой определенности в том, что Нардо был замешан в этом кровавом деле, совершенном в отношении невинной жертвы, очередной жертвы переоцененного чувства, по традиции именуемого любовью. 12 В течение пяти минут, собранная и сосредоточенная, позабыв о том, что обещала приготовить обед, Сабина села в каршеринговый «Смарт» с почти полным баком и помчалась на Кассиеву дорогу по тому адресу, что накануне дал ей Нардо. Она доехала за полчаса, ибо в воскресное утро в Риме не так много транспорта. Сабина и сама как следует не знала, что толкнуло ее принять неожиданное решение добраться до Нардо. Сейчас это казалось ей самым срочным делом. В свете всех открытий сегодняшнего утра у нее возникла потребность снова увидеть его, хотя бы тайком за ним понаблюдать. Во всяком случае, собственные глаза всегда помогают лучше понять. К этому непреложному правилу ей все время приходилось возвращаться в работе. Хотя многочисленные коллеги слишком часто им пренебрегали, именно оно как раз и оказалось полезным во многих перипетиях ее карьеры. Умение «оторвать задницу от стула», как сказал бы Джимонди, по существу, и создавало разницу между кабинетными следователями, слишком многочисленными и посредственными, и следователями успешными. На одной из тысяч улиц, ведущих от Кассиевой дороги на север, Сабина без труда отыскала апартаменты, указанные в судебных актах в отношении Мусти Молфи, двадцати одного года, уроженца Марокко. За ним числилось немало судимостей, с явным перевесом в сторону наркоторговли и преступлений против личности, из которых ни одна еще не была доведена до приговора. Сабине было достаточно одного беглого взгляда на эти документы, чтобы узнать очередного хвастливого мальчишку, невежественного, как коза, смазливого и вовлеченного в темные дела родственниками. Сначала его втянули в торговлю каннабисом, он быстро поднялся и перешел на синтетику. Тут состоялись первые контакты с полицией, первые доносы и предварительные заключения. Но его быстро выпускали за отсутствием прецедентов и ввиду несовершеннолетнего возраста. А потом появилась Катерина, в то время еще малолетка. Он ее холил и лелеял и ровно шесть месяцев считал своей королевой. А потом, по традиции, начал ей изменять, бить и понемногу вовлекать в свои незаконные похождения. Они дважды расставались, и тогда он всякий раз убеждался, что самые дерзкие из этих похождений становились в чатах достоянием половины Рима. За этим следовали доносы и разоблачения, но всегда без вмешательства правовых органов. Когда Катерина — а она, по счастью, была из очень хорошей и заботливой семьи — решила с ним порвать, Мусти, как по сценарию, вдруг заметил, что «страстно ее любит», и буквально сошел с ума. Начались оскорбления, пощечины, удары кулаком в лицо на улице, возле школы. Украденные и разбитые мобильные телефоны, постоянные подкарауливания и угрозы, уничтожение всех принадлежавших ей вещей. В общем, «стандартная процедура» в глазах Сабины, которую уже тошнило от этой истории, такой похожей на все остальные, в том числе и на ее собственную. Когда-то Мусти постигла единственная крупная неудача, которая обычно редко случается с десятками имбецилов вроде него, любого возраста и расы, которые остаются безнаказанными: ему попался хороший полицейский, фельдфебель, принявший близко к сердцу историю Катерины. Он начал собирать и сверять все данные о преступлении, и в результате получился отчет, достойный Нобелевской премии. Представив идеальное, просто астрологическое совпадение мнений государственного обвинителя и судьи после предварительного следствия, он добился для парня неприятной меры пресечения. Юнец оказался в камере предварительного заключения на два месяца, а потом его выпустили под домашний арест. После первого побега из-под домашнего ареста, о котором донес все тот же фельдфебель, его вернули в камеру на десять дней, и поколотить Катерину он не успел (фельдфебель вмешался достаточно быстро, еще до того как мониторинг показал возможную агрессию, а значит, ужесточения меры пресечения не последовало). Спустя десять дней пришло новое разрешение перейти под домашний арест, на этот раз в дом к дяде по отцовской линии, тем более что измученная мать написала заявление, что он допускает жестокости по отношению к семье. Мусти успокоился и почти три месяца смотрел телевизор, играл в компьютерные игры и не посягал ни на чей покой. Домашний арест закончился два дня тому назад. Сабина закрыла папку и сунула ее в карман за сиденьем. Она стояла возле дома дядюшки Мусти уже добрых четверть часа, но не заметила никакого подозрительного движения. Вдруг пассажирская дверца распахнулась, и на сиденье ловко запрыгнул улыбающийся Нардо. — Привет, Сабина, ты тоже прочла? Молодец, давай, поехали! С испугу она не ответила, но не подала виду, чтобы опомниться и оценить границы идиотского положения, в которое попала. В ее намерения вовсе не входило, чтобы ее обнаружили, да еще так быстро, — но, видимо, Нардо Баджо был опытнее и хитрее всех полицейских, полагавших, что могут тайком за ним наблюдать. Только сейчас Сабина заметила, что какой-то магрибец, худой и скверно — хотя и дорого — одетый, в расстегнутой каске, вскочил на скутер и на полной скорости рванул в направлении Кассиевой дороги. Сабина развернулась и помчалась за ним. Нардо, как всегда, и даже больше, чем всегда, переполненный энергией, через несколько секунд заговорил первым: — Обожаю сюрпризы. Честно говоря, я надеялся, что ты приедешь… — Ты не велел мне приезжать… но одной дома было скучно.