Они помолчали. Допив последний глоток пива, Сабина заключила: — Прости, что захотела поговорить с тобой об этом. Но мне это было необходимо. Теперь ты понимаешь, отчего Нардо не желает любить меня? Кармен сразу посерьезнела и задумалась, допивая пиво. Потом поняла: — Потому что он знает, что ты его любишь. И он тоже тебя любит и не хочет, чтобы с ним ты стала розой без цветов. — Вот именно. Он хочет, чтобы я дышала, даже если придется уступить меня другим. Я в этом убеждена, и это объясняет все. Они еще несколько секунд помолчали. Взаимная привязанность и дружба позволили им заглянуть друг другу в глаза, не стесняясь слез, которые их наполнили. Первой встряхнулась Кармен: — Ладно, все это очень поэтично. Но, как мне кажется, моей подруге Сабине стало легче, и теперь она нуждается в помощи Кармен. А скажи-ка мне, каким образом мы можем снять ограничения этого священника-жиголо? 14 Прошли несколько обычных дней утренних пробок на дорогах, канцелярщины, невкусных столовских обедов, снова канцелярщины, вечерних пробок и домашней скуки. Группа коллег, с которыми Сабина теперь работала вместе, была неплохая, но за эти месяцы она так ни с кем и не сблизилась. Отчасти потому, что за ней все время наблюдали, и из-за этого она чувствовала себя неловко; отчасти потому, что ситуация с иммиграционными паспортами граничила с полным коллапсом и просто не было времени хоть чем-нибудь заняться спокойно. А работать приходилось по одиннадцать часов, а иногда и больше. Фабио был близко, может быть, даже слишком близко. Но во время вечернего или ночного дежурства он давал ей передышку, и Сабина могла вздохнуть спокойно и побыть одна, посмотреть какой-нибудь сериал, немного почитать, закончить начатые домашние дела и плыть по течению, куда глаза глядят, повинуясь лишь ветру собственной неудовлетворенности. Встречи с Фабио были приятны и забавны, и ритм под простынями выдерживался лихо, но после нескольких месяцев таких постоянных встреч стало ясно, что для нее эта история имела смысл только потому, что не было ничего лучше. Его занятные рассказы очень быстро иссякли. Теперь он говорил мало и скучно: о проблемах работы, в основном касающихся его самого, о том, что столица приходит в упадок, об отпуске, о том, что пора сменить машину и телефон, о трудностях, которые испытывает в чемпионате футбольный клуб «Рома» по вине сильных мира сего. Нардо был далеко, но постоянно присутствовал в голове своей дамы и на экранах их мобильников. Сабина не привыкла в отношениях служить мотором, но без ее инициативы дни могли тянуться за днями без малейшего контакта. То, что она поняла причину эмоционального тормоза Нардо, стало дополнительным препятствием, которое теперь казалось ей непреодолимым. В глубине души Сабина постоянно взращивала в себе стремление когда-нибудь стать матерью, хотя в некоторые периоды своей жизни — скорее, из предосторожности — распространяла слухи, что эта тема ее не интересует, а потом убеждалась во «вселенской» абсурдности такой самоуверенности. Они виделись в основном, когда Сабине удавалось выкроить время и навестить Нардо в EUR, чтобы подлечить спину или украдкой несколько раз поцеловать, обездоливая несчастных женщин, которые так и висли у него на губах, отчаянно оспаривая очередность. Когда ей случалось помогать ему, она подолгу находилась рядом с ним. Однако тех случаев, когда она рисковала угодить в ловушку, занимаясь делами, которыми сотруднику полиции заниматься не положено, становилось все больше. Когда же Сабина решала отойти немного в сторону, тем более что теперь постоянно ловила на себе косые взгляды коллег, она немедленно теряла контакт со своим вечно загруженным героем и просто-напросто чахла. Потом довольно быстро пришел ответ от Кармен. Обращаясь за помощью к подруге, Сабина высказалась ясно и прагматично: — Мне неформально и конфиденциально нужно узнать, находится ли Нардо еще под следствием в связи с убийством в Париоли, или ознакомиться с другими версиями того преступления. Меня не интересует, как ты добудешь эти сведения и какие связи задействуешь, но я тебе доверяю. Ты прыткая, и у тебя куча нужных связей, а главное — ты работаешь в сфере, чуждой деятельности уголовной полиции. Никто не должен даже издали заподозрить, что за твоим любопытством или за любопытством того, кого ты сама попросишь, стою я. Кармен такая просьба очень удивила, но потом она поняла, в какое неловкое положение угодила подруга из-за своих просчетов на работе и еще не прекратившейся слежки. А главное — из-за отношений с единственным подозреваемым в последнем деле, которое она вела под началом главы комиссариата. Ограничилась тем, что коротко ответила: «О’кей, предоставь действовать мне», — чтобы потом поступить согласно правилу, что любое письмо, анонимно посланное по внутренней почте, должно быть немедленно уничтожено во избежание проблем. В следующую после встречи подруг пятницу, в районе обеда, Сабина получила долгожданное письмо. В нем содержалась информация, которая, по ее плану, должна была дать толчок к решающему повороту в ее судьбе. Возбужденная и взволнованная, она сделала вид, что ей надо в туалет, чтобы не бросаться в глаза, ибо малейшее ее эмоциональное движение сразу будет разнесено на все четыре стороны по римской полиции. Письмо было набрано на компьютере и напечатано без заголовка и других опознавательных знаков. Она очень внимательно прочла его трижды, чтобы удостовериться, что все запомнила, потом порвала на мелкие кусочки и спустила в унитаз. Потом немного подождала, чтобы успокоиться, и вернулась к своему столу и канцелярским бумагам. А в голове лихорадочно прокручивались детали будущей операции. Из письма следовало, что Нардо держали на прослушке около трех с половиной месяцев сначала как единственного подозреваемого, согласно гипотезе об убийстве — несмотря на его заявление не продлевать прослушку, — потом по следующим пунктам обвинения, касающимся, прежде всего, преступлений против личности. Известны были только несколько потерпевших, а об остальных фактах насилия догадались по телефонным звонкам; на самом же деле по ним не было ничего конкретного. Никто из подвергшихся насилию формально не делал никаких заявлений. По факту, Бернардо Баджо оставался под подозрением только потому, что не был послан запрос ни на сдачу дела в архив, ни на его передачу в суд. Однако техники свое дело сделали, а особых распоряжений ни по следствию, ни по дальнейшему его углублению со стороны судебного начальства не поступило. Обвинение против Нардо было одним из тысяч досье, брошенных в прокуратуре дожидаться истечения срока действия, предусмотренного законом. Дорога ему была одна: полное забвение. Наконец, то досье с важнейшими данными, что удалось добыть Кармен, передали заместителю прокурора Рикардо Аморозо. Следовательно, никаких следов Роберто, чье расследование было прервано без очевидных причин примерно через месяц после первого назначения. Сабина быстро произвела расчеты: за Нардо прекратили наблюдать уже месяца два, может, три. Значит, необходимые следственные проверки ничего конкретного против него не выявили. Он был абсолютно невиновен по всем статьям или, что более вероятно, слишком хитер для полиции. С Нардо они не перезванивались уже дней десять, потому что она перестала ему писать. Но теперь настало время пустить в ход все средства и прервать этот застой, который ее совсем замучил, главным образом из-за уверенности, которую она не могла вычеркнуть из памяти: Нардо станет частью ее будущего. Вернувшись домой, она не стала терять времени и написала ему. Дама Сабина вызывает моряка Нардо, прием. Нардо снова не выходил на связь. Сабину это доводило до бешенства. Он находился в Сети, и это была не бог весть какая новость, учитывая его постоянное лихорадочное общение с подопечными. Она была уверена, что он просто позабыл о ее существовании, хотя интуиция говорила об обратном. Но тут почти сразу наверху, как всегда, обозначилась надпись: «Нардо печатает». Здесь Капитан Финдус, о моя дама. Как приятно с тобой пообщаться. Ты меня совсем забыла. А мне тебя не хватает. Читая эти слова, Сабина очень четко поняла, что должен испытывать наркоман в состоянии абстиненции, когда вколет себе, наконец, желанную дозу. Она была одинока: ни любовника рядом, ни разговоров об обезьянах, которые они вели бесконечно. Теперь, когда она получила доказательство, что он «чист», ей обязательно надо было с ним встретиться, поговорить и поделиться своими планами. Хорошо продумав каждое слово, Сабина снова залезла в вотсап: Я бы хотела поговорить с тобой лично, морячок, когда будет возможно. Чтобы только мы с тобой, и больше никого. Он оставался на линии, но недавняя утешительная надпись исчезла сразу и надолго скрылась. Сабина пыталась держать под контролем все, что творилось у нее внутри, но удавалось это с трудом. Она старательно представляла себе Нардо в погоне за очередным «сталкером», но мысль о том, сколько неутешных женщин найдут утешение наверху, на широкой постели, победила все остальные и лишила ее аппетита. Она даже не отважилась принять душ, а просто надела пижаму и набросила халат, чтобы мобильник был все время под рукой. Ясное дело, сигнал входящего сообщения прозвучал именно тогда, когда Сабина мыла руки. Она принялась лихорадочно вытирать их, но влажный указательный палец не мог разблокировать экран. Это удалось только с третьей попытки. И тут она с ужасом обнаружила, что сообщение было от Фабио. Мне изменили расписание дежурства, куколка моя. Я еду к тебе с мороженым, и мы будем смотреть по телевизору все, что ты захочешь. Скоро буду. Сабина вдруг заметила, что предпочла бы узнать, что кто-то взломал код ее кредитной карты и опустошил ее счет в банке. Приближался очередной вечер бессмысленных планов и разговоров, и все для того, чтобы потом все закончилось в постели. Но именно этого ей и не хотелось. Иногда, когда выдавался «правильный» вечер, Нардо целые часы, до глубокой ночи, проводил в чатах с ней. Он чередовал их с голосовыми сообщениями, которые Сабина потом слушала по пять-шесть раз, чтобы насладиться звучанием его голоса, такого спокойного и звучного. Она дорого дала бы, чтобы так было и в этот вечер, но визит Фабио все равно помешал бы, а это «куколка моя» вызывало отвращение, с которым трудно было справиться. Пока Сабина искала слова, чтобы убедить «своего мужчину» отправиться куда подальше, сверху замигала иконка входящего сообщения, а потому она отмахнулась от этой проблемы и приготовилась снова испытать сердечный трепет. Нардо: Со всей душой, моя ищейка. Завтра у меня пять встреч, а ты, если не ошибаюсь, работаешь. Если заглянешь во второй половине дня, мне останется решить всего пару вопросов, и, думаю, никаких неожиданностей не будет. А потом посмотрим, остаться дома или отправиться куда-нибудь. Как пойдет. Не могу дождаться. Не успела она переварить эту дозу эндорфина, как все разрушил звук домофона. Фабио, чтобы шикануть, а вероятнее, чтобы проконтролировать ее, отправил ей сообщение заранее, и она ждала его гораздо позже. Но он оказался уже перед домом. Сабина была в пижаме, немытая, непричесанная, но это ее почему-то больше не трогало. Фабио много раз упорно просил ее сделать ему копию ключей, после того как отдал ей свои после второго свидания. В этот момент Сабина поняла, что инстинкт совершенно справедливо велел ей не торопиться с этим. Она не только не дала ему ключи, но осознала, что вечер, который они проведут сегодня вместе, будет их последним совместным вечером. * * * Субботнее утро на работе было посвящено главным образом случаям чрезвычайной иммиграции, и Сабина старалась работать быстрее, чтобы расчистить место выходным, гораздо более спокойным и долгим, чем в бытность ее руководителем комиссариата. Прошлая ночь была очень значительна. Ей не составило большого труда удовлетворить Фабио. Но дело касалось вопросов, которые Сабина давно уже планировала решить, а он, пересилив гордыню, принял с видимым достоинством. Отчасти потому, что она сумела все сделать тактично, отчасти потому, что встреча прошла не под знаком «прощай», но под знаком «до свидания» и с обещанием когда-нибудь увидеться, Сабина была почти уверена, что Фабио не обеспечит Нардо «работой». Расставаясь с ним, она даже искренне всплакнула, ибо расставания всегда болезненны. Спала Сабина очень мало, все время просыпаясь, а в мозгу, как в центрифуге, крутились надежды на предстоящую встречу с Нардо, способные хотя бы отчасти затмить все сомнения и инстинктивные препоны, которые сдерживали ее месяцами. Пропустив обед, Сабина ринулась к достойному доверия косметологу, где решила неотложные вопросы приведения себя в порядок перед жизненно важным свиданием. Около трех часов, с ногами, нежными как велюр, и следами чистки на лице, она вернулась домой, чтобы принять душ и переодеться. А потом, прыгнув за руль нового «Смарта», который пришлось купить, чтобы каждый день ездить в квестуру, отправилась в EUR. Выйдя из душа, она заметила, что мобильник завибрировал. «Нардо». Ищейка моя, я нуждаюсь в одной услуге. Сможешь по дороге сюда проехать через площадь Республики, чтобы забрать одну из моих подруг? Ее зовут Лоредана, нам нужно очень коротко переговорить, и после разговора все уладится. Я сказал ей, что ты позвонишь сама, когда окажешься в том районе. Высылаю контакт. Спасибо. Это немного покоробило Сабину, но она сочла, что ни к чему сообщать об этом Нардо. Главная проблема заключалась в том, что он воспользовался термином «подруга», который у него мог означать что угодно. И она ограничилась коротким «о’кей». Примерно через час Лоредана отозвалась на звонок Сабины голосом Крольчихи Джессики[22] и спешно попросила немного сдвинуть время встречи «на пять минут», которые превратились в добрых полчаса. На площади не было места для парковки, поэтому Сабине пришлось крутиться волчком, чтобы не попасть в поле зрения коллег-полицейских, которые, словно нарочно, все устремились именно сюда, чтобы коситься на нее. Наконец женушка кролика Роджера позвонила снова и, даже не позаботившись извиниться за опоздание, заявила, что будет стоять как раз на противоположной стороне площади под арочной галереей кинотеатра. Она была так хороша, что дух захватывало, а ее одежда, от пальто до туфель, стоила примерно столько, сколько полицейский зарабатывает за два года. После того как она уселась в автомобиль, воздух в салоне насытился слишком сладким запахом духов. Сабина улыбнулась ей с той минимальной искренностью, какую удалось найти в загашнике приемов театрального курса для старших офицеров, и узнала ее: это была та самая блондинка в халате, которая попалась ей навстречу в коридоре в день ее первого визита в дом Нардо. С того дня прошло уже много месяцев. Больше они не виделись, и Сабина не знала, кто такая эта блондинка, но воспоминание о том, как по-хозяйски та расхаживала по комнатам, заставило ее сердце забиться сильнее от прихлынувшей ненависти. По дороге обе разговаривали мало: в выходной день машин на улицах было меньше, и они доехали быстро. Лоредана уставилась в свой мобильник, то и дело невежливо шмыгая носом и жалуясь то на холод, то на жару. Сабине пару раз удалось, скосив глаза, взглянуть на экран мобильника и уловить некоторые фразы из бесчисленных чатов, которые набирала блондинка. Все они состояли из «любовь моя», «сокровище», «душа моя» и прочих приторных словечек. Но среди адресатов, похоже, ни разу не попадалось имя Нардо. Как только они приехали, невоспитанная блондинка велела высадить себя у дома Нардо, даже не попытавшись помочь в долгих и нудных поисках более или менее удобной парковки. Когда Сабина позвонила в дверь при входе на верхний этаж, ей открыла женщина лет от сорока до пятидесяти, которую раньше она никогда не видела. Женщина с предельной краткостью протянула ей руку, рассеянно представилась «Мариза» и посторонилась, давая пройти. Глаза у нее влажно блестели, она была чуть полновата, но выглядела более ухоженной, чем среднестатистическая итальянка ее возраста. Исключение составляла ужасающая прическа на немецкий манер, с агрессивно торчащим чубом белых волос, выкрашенных скверной краской. Сабина догадалась, что Нардо занят, по всей видимости, с роскошной Лореданой, а Мариза составляла «ситуацию», которую следовало разрулить этим вечером. Для ее планов обе были весьма досадными препятствиями. Ей оставалось только подойти за крашеной блондинкой к дивану, сесть с ней рядом на почтительном расстоянии и сделать вид, что с интересом смотрит программу «Слухи» по одному из каналов «Медиасет». Минут через десять, за которые не произошло ничего важного, Сабина вытащила мобильник, чтобы позвонить Нардо по вотсапу и сообщить, что она уже здесь. Мало ли, может, он позабыл, что роскошная Лоредана прибыла в сопровождении маленькой черноволосой рабыни, которой велели покатать ее по Риму. Мариза, до этого момента не отрывавшая глаз от экрана, бросила быстрый взгляд на телефон Сабины, словно он загорелся у нее на глазах. Несколько секунд она колебалась, потом пересилила робость и еще что-то, державшее ее, и, краешком глаза следя, чтобы не вошел никто посторонний, шепнула: — Слушай… можешь дать мобильник, пожалуйста? Только на секундочку… Наркоманка в состоянии абстиненции… Сабина сразу ее про себя так назвала. В конце концов, она сама, сидя на этом же диване несколько месяцев назад, с трудом сдерживалась, чтобы не смотреть каждые четыре секунды на экран телефона, проверяя, нет ли вестей от Роберто. Видимо, Мариза нарушила одно из указаний Нардо, и тот в наказание отобрал у нее мобильник и погрузил в пучину абстиненции без доступа в соцсети. Сабина понимала, что не должна потворствовать Маризе, но ненависть к Нардо, бросившего ее в такой отвратительной ситуации, пересилила. И Сабина решила отомстить за себя — по крайней мере, отчасти.