— Тебе надо позвонить? Без проблем. Дай мне номер, и я его тебе наберу. Женщина, отчасти приободрившись явным расположением незнакомки, улыбнулась и, видимо, побаиваясь неожиданного вторжения хозяина дома, шепнула еще тише: — Э-э… нет. Мне надо проверить, не опубликовал ли что-нибудь в «Фейсбуке» мой приятель. Могу даже дать тебе его имя, а ты сама взгляни. Сабина с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться: собеседница могла расценить это как неуважение. Но у Маризы при этом было такое лицо, словно она просила милостыню, и смотреть на нее без смеха было трудно. Ограничившись согласным кивком и получив имя, Сабина без труда нашла аристократа, который бросил бедную женщину в таком состоянии. — Вот он. Это имя носят разные люди, но думаю, что в Риме живет именно он. Он лысый, и на снимке, сделанном в профиль на дешевых местах на стадионе, на нем отвратительные солнечные очки и фетровый шарф болельщиков футбольного клуба «Лацио». Установленная связь вызвала такую бурную радость у Маризы, что она даже не заметила явной иронии в словах собеседницы: — Да, да, да, да! Это он! Женщина собралась пододвинуться ближе, но Сабина заговорщицким жестом велела ей не двигаться: — Сиди на месте, так будет безопаснее. Успокойся, я взгляну сама. Она нарочито медленно просмотрела сообщения в обе стороны, стараясь не ужасаться убожеству профиля этого человека. Потом, заметив, как побледнела новая знакомая, поняла, что переборщила, и спросила: — Я думаю, что вы больше не друзья в «Фейсбуке», потому что ты спросила про недавние публикации, доступные абсолютно всем. — Да, да, да! Вот именно. А они есть? Что он говорит? — Последняя запись сделана этим утром; он говорит о фильме, который видел вчера в кино и который вызвал у него отвращение. Должна сказать, он довольно вульгарен… — А… Этот пост я уже видела. Разочарование состарило ее лицо на несколько лет. Но она быстро встряхнулась и продолжила: — Слушай, а как по-твоему, если мы часто ходили в кино и мне нравились такие фильмы, это может быть посланием для меня? — Не знаю, Мариза, я ничего о вас не знаю. А что говорит Нардо? Она нарочно задала этот вопрос, чтобы прощупать почву. Если эта женщина находилась здесь, значит, она подвергалась «серьезному» преследованию со стороны этого мужлана. Нардо, конечно же, выслушивал не всех заявителей обоего пола, которые заявляли друг на друга только потому, что сами были неспособны расстаться по-взрослому. Да и «преследования» в большинстве случаев обнаруживались только после принятия нового закона. Но эта женщина вела себя как подросток, едва вышедший из возраста первых школьных поцелуев… Что-то тут не вязалось. Слегка смутившись, Мариза ответила еще тише: — Ну… он говорит, что я должна решить, чего я вообще хочу от жизни. — А ты хочешь, как я догадываюсь, этого Маттео… — Да нет! Господи, нет! На этот раз Сабина не сумела сдержаться и рассмеялась: — Мариза, прости, конечно, но по тому, как ты себя ведешь, этого не скажешь. Женщина, разрушив все преграды, придвинулась к ней так, чтобы можно было разговаривать, глядя в глаза друг дружке. Она рассказала, что несколько недель назад у нее случился короткий внебрачный роман с этим Маттео, постоянным клиентом ее табачного магазина на улице Маркони. По ее словам, она не особенно раскаивалась в этой связи: поскольку ее жизнь с мужем, отцом четверых ее детей, не отличалась особой пылкостью, она дала себя уговорить. Секс был бурным и многократным, и она уже дошла до того, что пообещала расстаться с мужем и отдаться счастливой жизни с любовником, который, опять же по ее словам, в постели был настоящим феноменом, необыкновенно искусным и пылким, как очень немногие. Но, как часто случается — и она трезво это признавала, — у нее не хватило мужества все рассказать мужу. Маттео был порочный бездельник, никудышный человек, сынок бывшего члена парламента, который до сих пор находился на виду благодаря кровным связям с римской курией. А ее муж, наоборот, поскольку сидел дома и скучал, был примерным отцом, работящим и бла-бла-бла. Прежде чем этот нарыв лопнул, Мариза отдалила любовника, который, как положено по сценарию, был от этого совсем не в восторге. Ослепленный обладанием, статусом «раненого самца» и всеми атавистическими ментальными процессами, которые Нардо прекрасно знал, тот начал угрожать Маризе. Он постоянно подкарауливал ее везде, включая окрестности школы, где учились дети, и появлялся в магазине даже в присутствии мужа. Но Маттео был трусоват и ни разу не исполнил того, чем угрожал по телефону. Наступил момент, когда Мариза потеряла терпение и обратилась к Нардо, которого ей порекомендовала одна из клиенток табачного магазина. Она просила сохранить ей семью, которая, опять же по ее словам, была ей дороже всего. Семейные узы оказались под серьезной угрозой из-за той легкости, с которой Маттео обнародовал подробности своих отношений с некоей «М» в соцсетях. Когда же дело дошло до того, что он стал навязываться в друзья к мужу, у него ничего не вышло, поскольку тот был в скверных отношениях с информационной техникой. Нардо счел необходимым вмешаться, потому что эта зловредная агрессия была недостаточна для того, чтобы подключить полицию или карабинеров. Сабина не нашла ничего странного в этом рассказе, слишком похожем на сотни других, которыми занималась или на работе, или из-за того, что в события были вовлечены близкие ей люди. Но когда она начала догадываться, какими методами пользовался этот демон Нардо, чтобы успокоить кипящие страсти Маттео, то в очередной раз ощутила, как земля уходит у нее из-под ног. Мариза не умела ясно выражать свои мысли, но роль роскошной Лореданы в рабочих механизмах Нардо прорисовалась в сознании Сабины без малейшего усилия. Дело касалось проститутки, к услугам которой Нардо прибегал, когда считал, что сыграть на мужском инстинкте похитителя женщин будет вернее, чем разбить нос. Видимо, с Маттео он так и поступил. А тот, благодаря ловкости белокурой Лореданы, по всей видимости, великолепной в роли юной девушки, которую надо завоевать и вывести в свет, быстро отбросил остатки горечи от отказа Маризы и прекратил свои непристойные преследования. Но тут механизм завертелся в обратную сторону, ибо теперь ревность овладела уже Маризой. Она понятия не имела о стратагеме Нардо, а потому возобновила отношения с Маттео и пустилась с ним во все тяжкие, снова угодив в порочный круг. Мариза продолжала говорить, но Сабина начала отвлекаться, а потом и вовсе перестала ее слушать. Ей не верилось, что она против воли вовлечена в опасный механизм поощрения проституции. Нардо, несомненно, оставался лидером, номером один, и возможно, такие методики могли считаться менее инвазивными, чем другие, которые он применял, но всему должен быть предел. Инстинкт полицейского в мыслях унес ее далеко, и она вспомнила, как совсем недавно звонила Лоредане. Мало того, она отвезла ее на совещание, касающееся «работы». Проведи кто-нибудь из коллег, ведущих это дело, — не по поводу Нардо, ибо он был чист, а по поводу прелестной блондинки, поставляющей ему «особые» услуги, — тщательное расследование, Сабина наверняка снова оказалась бы в центре скандала. Этого она себе позволить не могла. Внезапно на нее нашло озарение. Повинуясь какому-то разрушительному любопытству, Сабина встала, оставив Маризу сидеть на диване. Возле входа она увидела сумку Лореданы и без малейшего смущения открыла ее. На всякие там полицейские процедуры и на удивленные взгляды собеседницы ей было наплевать. За несколько секунд она нашла документы блондинки и выяснила ее фамилию: Камасси. Под очень внимательным взглядом Маризы, к этому времени замолчавшей, Сабина подошла к картотеке, выдвинула первый ящик и довольно быстро нашла Лоредану Камасси. Девушка тоже когда-то пользовалась услугами Нардо, и это немного успокаивало, ибо в какой-то мере оправдывало их близкое знакомство. Сабина перевернула карточку и увидела, что, судя по отметкам, эта пара должна была немало времени посвятить развлечениям. Это ее, естественно, взбесило. Она уже была готова заорать и раскидать все карточки, но нашла способ ментального бегства и, шипя, как черная кобра, спросила у Маризы ее фамилию. Та без колебаний ответила: Кьярини. Ее досье стояло рядом, и Сабина, с огромной радостью, не нашла там ни одного «символа». Отчасти успокоенная, но все еще в большом раздрае, она уже собралась закрыть ящик картотеки. Но тут взгляд ее упал на досье Гайи Брульи, жертвы убийства-самоубийства в Париоли. Сабина вспомнила, что несколько месяцев назад пыталась его найти, но не нашла. С тех пор она о нем совершенно забыла, поскольку ей все это порядком надоело. Такие изыскания были не в ее духе, но Нардо, видимо, действительно изменил ее сущность. В этот момент она поняла, почему это досье не попалось ей на глаза в первом случае: тут была совершенно очевидная аномалия, ибо бедная Гайя Лаурентис, в отличие от остальных, фигурировала в картотеке под фамилией мужа. Сабина открыла папку и вытащила карточку, на которой звездочка точно указывала на стоящую рядом папку мужа. Он тоже стал клиентом Нардо, и тот проводил с ним сеанс лечения вечером, в день его смерти. Возможно, именно поэтому досье и были заархивированы под одной фамилией. Судя по чернильным пометкам, выходило, что оба супруга проходили курс лечения шиацу. Досье были достаточно скупые, видимо, из осторожности, на случай, если попадут в руки прессы. Пара фотографий обоих, и к фото мужа прикреплены копии заявлений о преследованиях со штампом комиссариата Париоли и за подписью предшественника Сабины, которая в то время еще работала в квестуре Венеции. Сабина отвлеклась на поиски досье и заметила, что уже достаточно успокоилась. Она вернулась к дивану, решив позвонить Нардо. В мозгу крутилась мысль: а достаточно ли твердым осталось ее желание обязательно появиться здесь вечером? В этот момент в дверь позвонили. Учитывая, что сесть она еще не успела, Сабина сделала знак Маризе, чтобы та не беспокоилась, и направилась к двери. Распахнув ее, она оказалась нос к носу с четырьмя парнями в форме налоговой полиции. * * * Несколько секунд Сабина стояла молча, застигнутая врасплох такой неожиданной сменой декораций. Затем представилась, улыбнулась соответствующей обстоятельствам улыбкой и попросила коллег немного подождать. Она уже повернулась, чтобы пойти позвать Нардо, но обнаружила его у себя за спиной. Хозяин дома принял неожиданных гостей с большим достоинством. Сабину это удивило, ибо обычно появление такого рода инспекции могло привести в замешательство даже самого честного коммерсанта. Эта новость в ее планы не входила, и она сообщила об этом Нардо со сдержанной улыбкой. Тот в ответ тоже улыбнулся с обычной приветливостью и обратился к инспекторам, все еще стоявшим у порога: — С прибытием, господа, а точнее, с возвращением… Самый старший по званию, капитан налоговой службы, приложил руку к берету и пояснил, что у него приказ проверить коммерческую деятельность Бернардо Баджо, и попросил разрешения войти. Нардо любезно ответил: — Как следует из документов, хранящихся в торговой палате, по вечерам в субботу я закрыт. Но мне не хотелось бы вас выгонять, потому что, если вы вернетесь в очередной раз, то сможете заявить, что я воспользовался случаем, чтобы привести документы в порядок. Пожалуйста, располагайтесь, господа. Все четверо вошли в гостиную, и тут капитан вдруг понял, что они находятся в частном жилище. — Если бюро находится внизу, то мы можем выйти и войти туда с улицы. Мы не имеем права находиться в вашем доме, синьор Баджо. — Ну, это право вам только что дал я, попросив вас располагаться в моем доме. Не беспокойтесь. По этой лестнице я провожу вас вниз, зажгу свет и, пока загружается компьютер, покажу вам регистры НДС, органайзеры с расписанием приема и все то, что предъявляю обычно. Сабина молча стояла в сторонке и наблюдала за происходящим. Ей случалось принимать участие в похожих операциях, но она никогда не видела, как работает финансовая гвардия. У офицера было знакомое лицо, хотя они, скорее всего, встречались в службах общественного порядка на стадионе, но никогда не разговаривали, и вряд ли он сейчас ее узнал. Ей показалось необычным, что офицер такого звания участвует в рутинных операциях. Либо за этим что-то крылось, либо, наоборот, было вполне приемлемо. Она с грустью смотрела на маленькую группу, спускавшуюся по винтовой лестнице. Шествие замыкала молоденькая налоговая инспекторша, явно первого года службы. А фельдфебель тем временем информировал Нардо, что тот может настаивать на присутствии специалиста, поднаторевшего в налоговой защите, или другого достойного доверия человека. Сабина надеялась, что Нардо не придет в голову подключить к этому делу ее, но, к счастью, услышала, что он благодарит инспекторов и уверяет их, что ни в какой защите не нуждается. Это ее тоже не удивило. Она знала, что для того, чтобы поставить на колени Нардо, понадобится целое войско борцов сумо, голодных и страдающих бешенством. Устав ждать, Сабина спросила у своей сегодняшней соседки, не хочет ли она кофе. Та с благодарностью кивнула. В порыве альтруизма она выглянула в коридор и крикнула: — Кофе? Дверь открылась, и на пороге появилась неземная Лоредана, по счастью, полностью одетая, и подняла большой палец. Отправившись на кухню, Сабина подумала, что не раз сталкивалась в этом доме с подобными ситуациями, особенно когда жила здесь в период смены работы. Едва забулькал вскипевший кофе, как все три представительницы гарема дома Баджо уселись вокруг стола на кухне, улыбаясь друг другу с притворной сердечностью. Тут в дверь робко заглянула юная налоговая инспекторша (должно быть, она поднималась наверх на цыпочках) и еле слышно произнесла: — Здравствуйте еще раз, и прошу меня простить. Мне нужно будет проверить ваши документы для идентификации, если вы, конечно, не против. Лоредана воспользовалась этим визитом для грубого выпада и язвительно проскрипела ядовитым голосом: — А я против. С чего бы это вдруг мне предъявлять вам документы? Я ничего такого не сделала… Юная инспекторша побледнела, но, призвав на помощь все свои знания, скорее всего, полученные не так давно, возразила: — К сожалению, мы вынуждены это сделать, так предусмотрено законом. Сабина терпеть не могла такое упрямство и неподчинение, но предпочла не вмешиваться, в надежде, что девушки не знали, где она работает, и ограничилась тем, что дипломатично сказала: — Синьорина, прошу вас, посидите с нами и выпейте кофе. Никаких проблем, сейчас я и мои подруги принесем вам наши документы. Такое вежливое приглашение девушка приняла с радостью и уселась, рассыпаясь в извинениях и любезностях. Ей налили кофе. Лоредана, напротив, вся ощетинилась и без конца строчила что-то в телефоне — может, своим клиентам, а может, и Нардо, чтобы он скорее пришел. Пока девушка в униформе пила кофе, Сабина и Мариза вышли и вернулись с документами в руках, посмотрев на блондинку, которая так и не сдвинулась с места. Заметив, что за ней наблюдают, Лоредана, сразу сделавшись симпатичной, как песок в трусах, просипела: — А у меня нет с собой документа. Придется вам обойтись без него. Сабина вмешалась тем начальственным тоном, которого так не хватало ее юной коллеге: — Лоредана, пойди, загляни в свою дорогую сумочку; может быть, карта идентификации завалилась куда-нибудь внутрь, а ты не заметила… Та встала, очень рассерженная, распространяя запах духов, такой резкий, что перебил запах крепкого кофе, и удалилась, преувеличенно виляя задом. Когда она оказалась достаточно далеко, Сабина спросила у коллеги: — Извини, но почему вы должны нас обязательно идентифицировать? Ведь это не обыск, а обычная налоговая проверка… Юная инспекторша ответила с озабоченным видом: — Мы должны получить сведения обо всех, кого встретим в доме, чтобы сверить, не имеют ли они отношения к незаконной деятельности. Сабина решила удовольствоваться этим объяснением и предпочла не подчеркивать, что вообще-то они вторглись в частный дом в нерабочее время. В конце концов, кому нечего скрывать, тот не боится никаких проверок. На самом деле она бы предпочла, чтобы ее имя не всплыло еще раз, но не стала мешать тому, кто просто делает свою работу. Ей много раз приходилось находиться по другую сторону и сейчас не хотелось никого подначивать, как в надоевшей игре «наподдай менту», к которой в Италии относились с излишней терпимостью. Тут вернулась Лоредана и заявила, показав класс вранья, какой бывает только у тех, кто врет профессионально, что у нее вообще нет никаких документов, и при этом попросила Сабину подтвердить, что она сюда приехала в качестве ее пассажирки. Сабина нехотя согласилась. Инспекторша подписала два поименных списка, занеся туда основные данные Лореданы, которые та продиктовала весьма неохотно. Заметив, что Лоредана нарочно исказила свою фамилию, продиктовав вместо «Камасси» «Камасса», Сабина не смогла удержаться. Она дождалась, когда коллега выйдет из кухни, вышла следом за ней и попросила дать ей просмотреть записи: ей якобы показалось, что коллега вместо «Сабина» написала «Сабрина». А потом попросила ручку и исправила фамилию блондинки, подмигнув коллеге и тихонько шепнув: — Я — твоя коллега, а это — дрянная девчонка.