Привет. А ты кто? Ты убил моего Маттео и забрал себе его телефон? Сабина была свидетелем, как Нардо пользовался этой фразой в похожей ситуации. Маттео ответил не сразу, как поступал обычно, — видимо, был выбит из колеи. Потом, вновь обретя тестостерон, утерянный после такой оплеухи, снова пошел в атаку, отвечая теми же словами: Твой Маттео? Размечталась! Да ко мне очередь стоит! Глупая сука! Шлюха и засранка. Прошло еще три минуты. Я не стану с тобой разговаривать, пока ты не успокоишься и не вернешь мне деликатного и заботливого мужчину, который заставил меня потерять голову. Открылся новый «канал»: возбужденному «эго» раненого животного было продиктовано условие сближения, которое теперь целиком зависело только от него. Мариза, ничего не знавшая об этих ментальных стратегиях, снова содрогнулась, может быть, напуганная слишком прямолинейной фразой, которую она сама ни за что не произнесла бы. Сабина была уверена, что, спроси она ясно и определенно, Мариза не смогла бы ответить, хочет ли она снова увидеть этого кретина и встречаться с ним, а потому на это даже и не рассчитывала. Эту партию следовало разыгрывать с умом, и она была как раз тем человеком, кто должен с этим справиться. Чтобы завоевать доверие, она играла смело и дерзко и предсказала, что Маттео, еще раз сбитый с толку, сменит тон и перестанет ругаться. И он, как всегда с опозданием, оправдал ее надежды: Могу я узнать, где ты была? У тебя уже полтора дня выключен телефон. И сегодня утром тебя не было в магазине. Сабина спросила у Маризы: — У тебя есть кто-нибудь из родственников, который живет далеко и к которому ты могла бы поехать вчера вечером? — Да. Моя сестра живет в Сецце, это возле Лацио. — Отлично. Он с ней знаком? Как ее зовут? — Он никогда ее не видел, но знает, что мы с ней очень дружны. Ее зовут Амелия. На этот раз Сабина не стала ждать трех минут, а отправила сообщение сразу: Вчера вечером я ездила на ужин к Амелии и забыла у нее телефон. Он за ночь разрядился. Утром я опять заехала к ней, мы вместе позавтракали, и я вернулась. Когда включила телефон, я надеялась найти твои сообщения. Но, как обычно, совсем не все мне понравились… Похоже, чтобы написать ответ, Маттео не раз подумал над каждым словом, потому что прошло несколько минут. Сабина за это время успела сходить в туалет, а Мариза — набрать воды в чайник. Наконец ответ пришел: Прости меня. Ты ведь знаешь, какой я вспыльчивый. Но в этом есть и твоя вина. Вдохновленная тем, что дело пошло, и удивленным видом подруги, Сабина выждала положенное время и продолжила: Я не могу простить тебя, Маттео. Очень хотела бы, но ты меня пугаешь. Теперь я больше не боюсь потерять семью или те вещи, о которых мы так часто говорили, обнявшись. Я боюсь тебя, твоих угроз, твоей вульгарности. Я не хочу иметь дело с человеком, который способен меня так оскорбить. Ты когда-нибудь перечитывал то, что пишешь? Ведь я по-прежнему твоя Мариза, та самая, с которой ты разделил столько незабываемых моментов. Почему ты так со мной обращаешься? Потому что я не бросила все ради тебя? Или потому, что ты принимаешь меня за ту прекрасную блондинку, которую когда-то покорил? Скажи мне, как я могу тебе довериться? Подскажи мне способ. Те ругательства, которыми ты меня осыпал, не зачеркнешь, и боюсь, что у тебя их найдется еще много. А я этого не хочу. Они причиняют мне боль. Прошло минут десять. Маттео, наверное, писал, зачеркивал и снова писал, совершенно пристыженный. Подруги попили чаю, а потом пришло уведомление о входящем сообщении, и Сабина позволила открыть его самостоятельно. Мариза довольно спокойно открыла чат и вдруг расхохоталась, да так, что подавилась кусочком кекса, который жевала. Сабина взглянула на экран и увидела, что Маттео, не найдя других аргументов, послал фото своего эрегированного пениса. Без всяких комментариев. Они обе долго и от души смеялись, и этот смех их немного сблизил. И тут Сабина, чтобы лучше понять, как себя вести, попыталась выяснить, в каком состоянии души пребывает эта женщина, которая так слепо ей доверилась. — Слушай, Мариза, а ты действительно любила этого субъекта? — Да откуда я знаю, Саби? Был период, когда мне казалось, что люблю. А теперь не знаю… — А что тебе в нем нравится? — Ой, он меня иногда так смешит! И потом, ты уже поняла, наверное, что в постели он великолепен, просто сводит с ума. — Это две очень важные вещи, я знаю. А кроме этого? — А кроме этого — сплошные проблемы. Ты видела, как он меняется, когда сердится или вредничает? — Но с самого начала, пока Маттео еще не показал, каков он на самом деле, ты действительно хотела все ради него бросить? Только скажи честно: я должна понять. — Нет, я бы сказала, нет. Я знаю, что так не делают, не осуждай меня, но это была необходимость отвлечься и развлечься. Мне это было очень нужно. — Я тоже женщина, Мариза, я тебя понимаю и не осуждаю. Но следи за моей мыслью, если можешь… Скажи, болезненная тяга к нему не увеличилась с тех пор, как он начал тебя преследовать? — Да нет, что ты такое говоришь? Я его действительно боюсь. — Страх — это определяющая часть того, что я пытаюсь тебе объяснить. Сабина в точности повторила последовательность выражений, которые много раз слышала от Нардо. Он никогда не ошибался, и она надеялась, что сумеет быть настолько же убедительной. — Еще маленькой девочкой, когда ты думала о том, кто станет мужчиной всей твоей жизни, ты могла представить себе вот такого героя, который бы тебя обижал и оскорблял? — Что ты, нет, конечно. — Однако сегодня мы находимся здесь, и после всего, через что ты прошла, он обращается с тобой, как с убийцей, а ты ни о ком другом не можешь думать, вздыхаешь и вздрагиваешь при каждом сообщении. Постоянно проверяешь телефон, вплоть до того, что просишь незнакомого человека просмотреть его профиль, если не можешь посмотреть сама. А потом, и мы обе это знаем, стоит только нам с Нардо сказать, что всё в порядке, ты снова побежишь развлекаться с этим типом, который во всей красе раскрылся сегодня вечером. Верно? И не ври мне, я все равно почувствую, что ты врешь. — Да… все верно… — Но почему? Ну, сделай над собой усилие, скажи, что это потому, что ты его любишь, что это мужчина как раз по тебе; скажи, что нашла настоящую любовь. — Нет, это совсем не так, и я это знаю. — Тогда в чем же дело? Давай разберемся вместе, если хочешь, чтобы тебе помогли. Маризу, казалось, что-то мучило; она молчала и избегала смотреть Сабине в лицо. А Сабина поняла, что попала в яблочко, и решила воспользоваться ситуацией застоя, как поступал Нардо со всеми самками голых обезьян, когда их истязали самцы. Она применила даже точно те же выражения. — Можно я попытаюсь тебе объяснить? Ты разрешишь? — Да… — Для тебя Маттео — это уход от действительности. Потому что мы не созданы для долгих отношений в паре, когда нам… ну, сколько? Двадцать, тридцать лет? — Мне в этом году тридцать пять. — Вот именно. И у нас есть голова, которая пока еще работает. А твоя голова все время говорит тебе, что такой идиот (прости за грубость), как Маттео, — не выход из твоих проблем, а значит, и не альтернатива тому, что ты строила годами: работе, семейному равновесию и так далее… Справедливо? — Думаю, да. Сказано очень точно. Следовательно?.. Сабина все больше распалялась. Логика мышления Нардо стала ее логикой, она переняла даже его манеру разговаривать и применила ее в конкретном случае, уникальном, но таком похожем на множество других. И подопытный кролик исправно откликнулся. Она продолжила: — Ты не в состоянии управлять ситуацией: с одной стороны, ты боишься его, с другой стороны — боишься потерять то хорошее, что он может тебе дать. Но в то же время боишься утратить все, что построила за эти годы. На первый взгляд ситуация неразрешимая… — Вроде так… — Но на самом деле выход есть, и он в твоей голове. Потому что ты намного умнее этого животного, и, если он тебе нужен, ты всегда можешь держать его в узде и использовать, когда тебе нужно, или удалить окончательно, может, и не так резко. Видишь, как он отреагировал… Это был последний коварный трюк, которым Нардо пользовался довольно часто, и который — эта мысль на самом деле была отвратительна Сабине — пустил в ход и в ее случае. Если воодушевить слабую сторону угасших отношений, это вполне может послужить основой для разрешения ситуации. А считать себя жертвами, конечно, мало кто хочет, но зачастую это становится утешением для многих и удовлетворяет нездоровую потребность в негативе. Голые обезьяны нового тысячелетия прибегают к этому средству, чтобы дать выход своим инстинктам, которым «белая полоса» выплескиваться не позволяет. Мариза вела себя в точности как наркоманка, и ее наркотиком, ее героином служил Маттео. Надо было просто убедить ее, что она в нем не нуждается. И невелика беда, если для этого понадобится соврать и похвалить ее способности, в реальности несуществующие. Сабина двигалась по этому пути, сознавая, что победа близка: — Мариза, повторяю: вот, к примеру, ты ешь что-то на завтрак, но остаешься голодной, если захочешь. Он умело трахается? Ну и трахайся с ним. Но еще попробуй с Джорджо, или с Джузеппе, или еще с кем-нибудь, кто тебя вдохновляет. И ты обнаружишь, что они все разные, но, по сути, очень похожи друг на друга. А потом вернись к мужу, к тому, кого выбрала и не хочешь бросать, и тебе не понадобится проводить расследование, чтобы понять, что он тоже пробует разные тропы, разные подходы. И вот что важно: они все равно приводят его к тебе, он выбирает тебя и возвращается к тебе и к детям, и самое важное — это они. Маризе, похоже, понравились такие суждения, лишенные всякого ханжества и морализма. А Сабина, воспитанная в жестких католических канонах, в глубине души стыдилась, что указывает такую дорогу, хотя и понимала, насколько эффективны методы Нардо. Обе женщины пребывали в полном согласии, но это согласие было слишком хрупким, а потому надо было ковать железо, пока оно горячо. — А потом, кто знает, может быть, ты и найдешь того, кто освободит тебя от всех сомнений, и ты бросишь все и будешь с ним, как с богом, как в самые первые дни была с мужем. Ведь такое бывает?