— Бывает… — Вот именно, и в этом нет ничего плохого. Дети к тому времени вырастут, и с ними проблем не будет. Но мы с тобой обе согласны, что этим человеком будет не Маттео… — Уж точно не он… — Маттео — это секс, это нарушение всех правил. Ну и занимайся сексом, если тебе по душе, но не путай это с любовью. Научись держаться в отдалении, не отдавай себя целиком, держи его как на иголках, но оставляй канал все время открытым, и я гарантирую, что постепенно вы оба от этого устанете. Ты месяцами поддерживала тайную связь, ну так и продолжай; но постепенно своди ее на нет. Ты ведь умнее его; так покажи это! Казалось, она убедила Маризу. Применять такие концепции — дело трудное. Однако, чтобы сделать первый и самый важный шаг, надо отталкиваться не от любовных страданий, служащих прибежищем для многих, а от абсолютно противоположного типа знания. Мариза, кивнув, сказала: — Хорошо. Но помоги мне понять, что я должна ответить на последнее сообщение? Сабина рассмеялась и снисходительно ответила: — Не надо недооценивать силу молчания, нехватку ответа, потому что в этом случае я бы ответила, что этот товар тебе пока еще нравится, но ты должна быть уверена, что тот, кто пустил его в оборот, придет в себя и успокоится. По-настоящему мужчин интересует только обладание и сексуальная исключительность. Продолжай настаивать, что с мужем ты сексом не занимаешься, и никогда не говори Маттео о своих случайных любовниках. Продолжай утверждать, что он — самый главный, номер один, и всякий раз давай ему изливать свои чувства. Вы оба получите то, что вам нравится, и будете жить спокойно. Сейчас очень важно, чтобы ты ему ответила, если он позвонит. Но не сразу, заставь его подождать. А когда ответишь, держись с ним свысока, подними его на смех, но с хитростью, как я тебе показала. Я знаю, ты на это способна. И вот еще что: послушай меня внимательно и не пытайся с ним сразу увидеться. Пообещай ему, но отложи свидание дней на десять. Заставь его ценить и тебя, и то, что ты ему даешь. Но ни в коем случае не беги к нему по первому требованию, особенно если он вульгарен или агрессивен. Ты располагаешь гораздо более мощным оружием, и оно вовсе не между ног. Оно в голове. Так пользуйся им! — Ты сильная, Сабина. Может, не такая, как Нардо, но ты его стоишь. А поначалу я считала, что ты еще та коза… — Я знаю. Иногда я произвожу такое впечатление. Но общение с Нардо и меня тоже изменило, поверь мне. — Дай-ка мне телефон, и я отвечу этому кретину. Сколько мне еще ждать? — Я тебе только что сказала, Мариза. По крайней мере, дней десять, и уж никак не меньше недели. Послушай, надо попробовать. Ты должна для него быть ценным призом, а не баночкой для спускания, прости за прямоту… — Ты права. Так и сделаю. — Отлично. А потом возвращайся домой, иначе твой муж обеспечит работой Нардо… 16 Сабина провела субботний вечер, смотря «нетфликсовский» телесериал с дивана Нардо. Конечно, жаль, что ее план остаться с глазу на глаз с султаном гарема в очередной раз рухнул. И в то же время она была горда, что еще раз сумела ему помочь, и сделала это неплохо. Около половины одиннадцатого Нардо позвонил и предупредил, что у них сегодня новая гостья: румынка по имени Сильвия. Девушка появилась с восьмилетним сыном и классической комбинацией на лице: синяк под глазом и заклеенный пластырем нос. Видимо, речь шла о новой клиентке. Ее сопровождала женщина, которая сразу убежала, явно перепуганная. Сабина встретила ее и выделила ей комнату, где когда-то жила сама, более просторную, чем остальные, и с собственным туалетом. Девушка поблагодарила ее и уложила в постель малыша, который выглядел растерянным и очень испуганным. Сабина тем временем поставила кипятиться воду для очередного отвара, а пока ждала, что уже вошло в привычку, проверила, значится ли в архиве имя девушки: если ее папку уже доставали отсюда, ее значки не должны совпадать со значками других клиенток. Досье «Сабина Монделло» было снабжено новейшими данными. Ожидая, пока закипит вода, Сабина занялась подсчетом и с удивлением обнаружила, что за истекшие восемь месяцев они с Нардо занимались любовью семьдесят один раз. Количество впечатляющее, однако, по ее мнению, не оказавшее никакого влияния на ее чувства. Она была уверена, что чувства укоренились в ней гораздо раньше, чем дело дошло до интимных отношений с человеком, которого она теперь не могла не назвать своим окончательно и бесповоротно. Ни Федерико, ни Фабио ни по каким параметрам не могли с ним сравниться, а воспоминания о Роберто просто выцвели. Одна ее часть считала недостойным пускаться в такие мелочные подсчеты. А другая, обновленная, вышедшая на свет божий после погружения в теплое и спокойное море Нардо, считала почти гордостью стать одной из женщин в этом списке и иметь в активе наибольшее количество интимных отношений. Дело было не в соперничестве, а в фактических данных, в самой основе знания, которое в последнее время давало ей надежду: в глубине души Сабина знала, что очень скоро соперниц у нее не останется. Сильвия вернулась на диван и с радостью заметила, что для нее уже готов травяной чай, и приготовила его та, что ей, должно быть, показалась хозяйкой дома. Посчитав ее частью «защитного механизма», девушка сразу принялась поверять ей свои тайны. Сабина поначалу не была расположена нагружать себя негативом очередной жертвы семейного насилия и не позволила водовороту повествования затянуть себя в воронку безобразий жестокого и, как правило, пьяного мужа, который отказывался принять утерю им власти. С Нардо по поводу Сильвии, видимо, связался социальный работник, и он сразу же дал согласие приютить женщину с ребенком и защитить их, к тому же совершенно безвозмездно. В какой бы реальной опасности ни находилась женщина, в Италии не существует службы круглосуточной защиты. Исключение составляют только случаи вмешательства сил правопорядка. Следовательно, конкретных альтернатив услугам Нардо просто нет, кроме постоянного страха, что либо тебе в лицо плеснут кислотой, либо изобьют до полусмерти, в котором пребывают десятки жертв, не имеющих возможности попасть в такой дом, куда попала Сильвия. И, как ни странно, этот страх приносит неожиданную радость прессе или социальным активистам. Рассказ Сильвии и утешительные реплики Сабины продолжались до двух часов ночи. Всю прошлую ночь Сабина почти не спала, а потому запросила передышки и устроилась на широкой кровати Нардо. Но уснуть ей так и не удалось. Из головы не шли жертвы, она им сочувствовала и отчасти разделяла всю их боль. В половине третьего вернулся Нардо, разбудил ее поцелуем и сообщил, что нашел самодельный GPS-маячок под днищем машины Сильвии, стоявшей на улице. Видимо, этот идиот бывший муж нацепил его, подготавливаясь к последней встрече, а пока решил, что без всяких забот сможет за ней следить. Завтра, возможно, он нагрянет с визитом, но этот вопрос Нардо, похоже, не особенно беспокоил. Сабина с трудом, но заставила себя проснуться, потому что побыть несколько минут наедине с этими глазами, устремленными только на нее, было равноценно редкой привилегии увидеть полное солнечное затмение. Не обращая внимания на протесты, она отвела его на кухню и приготовила тосты. Операция по поддержке прекрасной Лореданы заняла больше времени, чем рассчитывал Нардо, отняв силы и лишив даже возможности что-нибудь съесть. Даже с помощью своей адвокатессы с двойной фамилией — которую, разумеется, оплачивал он, — Нардо все же не удалось помешать налоговикам выполнить приказ о взятии под стражу. Зато он добился, чтобы его подруге выдали точные пояснения, которые, и он был в этом уверен, впоследствии облегчат и направят в нужную сторону уточнения ситуации и помогут освободить ее еще до положенного допроса. Пока он с жадностью поглощал тосты, Сабина рассказала, как развивались события с Маризой. Нардо похвалил ее, но заметил, что она не воспользовалась угрозой, касавшейся фотографий, и это могло оказаться ошибкой — возможно, уже на следующий день. Ведь для обоих любовников воскресенье традиционно было днем свидания, и Мариза, конечно, не смогла бы от него отказаться, все разрушив. У Сабины слегка испортилось настроение: ведь она была уверена, что хорошо сделала эту работу. Но она слишком устала, чтобы спорить. Оба они много пережили за этот день, и у обоих не хватило мужества залезть под душ. Они бросились на постель около четырех часов утра, но не могли отказать себе в том, чтобы любить друг друга, медленно и долго, пока не заснули друг на друге, нагие, измотанные и счастливые. Примерно через час их разбудил бывший муж Сильвии, Василе. Он пытался выбить дверь на первом этаже, но дверь была бронированная, и он начал кидать в окна самодельные зажигательные бомбочки. Нардо оделся за несколько секунд и велел женщинам и мальчику бежать через дверь верхнего этажа, потом через крышу, и удирать на «Альфа Ромео», припаркованном возле соседнего дома. Сабина позвонила в службу безопасности, и оператор ответил, что соседи успели позвать на помощь, и несколько патрулей карабинеров уже выехали. В лихорадочном возбуждении момента ей это не очень понравилось, потому что Василе явно больше заслуживал жесткого наказания от Нардо, чем смягченного по необходимости вмешательства парней в униформе. Она отвезла Сильвию и мальчика к себе домой, а потом в испуге вернулась, потому что Нардо не отвечал ни по мобильному, ни по стационарному телефону. Через какое-то время он позвонил ей и, как всегда, спокойно рассказал, что милейший Василе, пока еще достаточно живой, был сдан ее собратьям по оружию, успев разнести изрядную часть квартир, напротив которых была припаркована машина его бывшей жены. Поскольку в преступлениях против имущества часто предусматривалось временное задержание, а иногда и этого не предусматривалось, то Нардо объявил, что ему «нанесли удар ножом», чтобы квалифицировать происшествие как покушение на убийство и хотя бы на несколько недель избавиться от этого буйного типа. Поскольку здесь дело касалось уже более тяжкого преступления, ему пришлось отправиться вместе с карабинерами в казарму для подачи заявления, предварительно заехав в больницу, чтобы зашить рану. На это потребуется несколько часов. Он извинился, но в этом не было нужды: Сабина прекрасно знала, что, если б не эта рана, Василе оказался бы на свободе уже к обеду и наверняка попытался бы поджечь и квартиру в Париоли. Как всегда, абсолютно безмятежный, Нардо спросил ее, сможет ли она в его отсутствие понаблюдать за встречей Маризы и Маттео, которую любовники словно нарочно запланировали, чтобы свести на нет все усилия «советчиков». Мариза постеснялась рассказать о своей слабости Сабине и доверилась только Нардо, потому что все-таки боялась. Он посоветовал ей не встречаться с этим животным, но было ясно, что Мариза его не послушает. Она повела себя, как наркоманка в состоянии абстиненции, которой кто-то предложил дозу привычной «дури». Сабина была без сил, но уже чересчур увязла в этой истории, а потому согласилась и поехала в сторону улицы Маркони. Постоянно рискуя заснуть, она издали наблюдала примирительную встречу, которая происходила сначала в пиццерии, где пиццу продавали порционно и где ничего особенного не произошло. Потом любовники переместились на набережную Тибра и среди бела дня занимались сексом в машине Маттео на удаленной стоянке, тоже без проблем. Сабину так и подмывало позвонить 113 и донести на них, но потом она вспомнила, что теперешнее правительство практически вывело из списка преступлений развратные действия в публичных местах. Запомнив это место, Сабина подумала, что в последнее время вмешивалась в ситуацию гораздо чаще, чем в свою бытность руководителем комиссариата. А потому решила не торопиться, хотя и дала себе слово не тратить больше времени на этих двух идиотов. Нардо, застрявший в разборках с карабинерами EUR, руководил действиями Сабины издалека и просил ее проявлять терпение. Он был уверен, что ситуация начнет накаляться, когда Маттео проводит любовницу до дому и, как обычно, озвереет, потому что Мариза попросит высадить ее подальше от дома, чтобы не увидел муж. Все случилось точно так, как он и ожидал, и безоружная Сабина была вынуждена любоваться несколькими солидными оплеухами уже в машине своей подопечной. Маттео был грузный, она безоружна, Нардо недоступен, а вызванный патруль опаздывал. Через пару минут, как по сценарию сериала сомнительного качества, на глазах у изумленной зрительницы любовники снова принялись страстно целоваться и обниматься. Не успела Сабина отменить вызов патруля, как снова начался скандал. Тут уж она не могла не вмешаться, вышла из машины и постучала к ним в окно, показав удостоверение. Маттео вылез, набычившись, и встал напротив, оглядываясь и ища глазами остальную команду. Не увидев команды, он принялся хватать Сабину за попку, приговаривая, что она «пухляшка», уточка и так далее. К счастью, ей было не привыкать к таким ситуациям, и она, не обращая на него внимания, спросила у Маризы, хочется ли ей и дальше сравнивать этого ненормального с кем-нибудь, чтобы получать оплеухи. В Италии без такого разрешения мало что можно сделать, и согласие в таких случаях никогда не наступает. Тут, по счастью, прибыл полицейский патруль, хотя и с опозданием. Когда вызывает коллега, так и тянет еще поиграть дома. Сабина была предусмотрительна, а потому, еще издали заметив их, только в этот момент решилась блокировать наскоки Маттео. Отработала она великолепно, потому что он, обидевшись на такой патетический отпор, сильно ее толкнул. Она упала на спину и откатилась в сторону, в точности повторяя жесты «подбитого» футболиста-симулянта. Тем временем подъехали коллеги и выскочили из машины. Если женщине дают пощечину и толкают на землю, в Италии это считается нормой, но если эта женщина — сотрудник полиции, которая к тому же предъявила удостоверение, то простая потасовка переходит в сопротивление должностному лицу, которое, слава богу, одобряет арест (даже если его квалифицируют как задержание). Сабина, которая, падая, перепачкалась, рассадила коленку и ударилась виском о дерево, приказала коллегам надеть наручники на эту скотину, которая, оказавшись перед двумя полицейскими, такими же толстыми, как он, сразу угомонился. Сабина была в ярости от случившегося и решила обязательно лично провести допрос по поводу неповиновения, понравится это летучей бригаде или нет. Эту ночь Маттео, несомненно, проведет в камере предварительного заключения в ожидании прямого и утвержденного решения. Поскольку у него не было раньше судимостей, он, скорее всего, выйдет завтра к обеду и не распробует как следует, что такое застенки родины. Но, но крайней мере, арест может послужить первой деталью, которая пригодится при постройке площадки для сравнений Маризы. Даже если она и не имеет намерения следовать этой практике. Мариза была потрясена. Она пробовала подойти к Сабине, когда коллеги оказывали ей помощь, и услышала: «Пошла в жопу!», — прозвучавшее из глубины души той, что пыталась ей помочь, не жалея своего времени. Вся в слезах, она пошла к дому, щеки ее еще были красны от пощечин. Но Сабина окликнула ее и вернула. Она извинилась за грубость и посоветовала следовать советам Нардо, то есть воспользоваться фотографиями Лореданы, если не хочет в ближайшее время оказаться в земле от руки этого животного, оторваться от которого было выше ее сил. Мариза, кивнув, исчезла. По крайней мере, в ближайшие часы она получит свою «дозу героина», то есть вразумляющие любовные послания Маттео. Дежурная бригада по преступлениям такого рода — и прежде всего девушка — была против ареста. По ее словам, никаких серьезных повреждений не было, а значит, и нарушение не было серьезным, тем более что совершил его ранее не судимый. Сабина, со своей стороны, разложила вопрос по полочкам и, может быть, впервые в жизни настаивала на том, что будет добиваться для Маттео лишения свободы. Это право закон дарует уголовной полиции, даже если хозяином положения является государственный обвинитель. Представитель судебной власти дал убедить себя и назначил ей встречу завтра утром, оттягивая, хоть и против воли, приказ немедленно освободить задержанного. Во время написания протоколов Сабина получила персональное приглашение от комиссара полиции. Он был спокоен и выразил свое удовлетворение очередным задержанием, пригласив ее для личной беседы к себе в кабинет на следующий день после заседания суда. И то, как он произнес слово «очередное», не оставляло места для нескольких интерпретаций: теперь сведения о ее необычной активности вне официальной работы дошли и до него, и предстоящая беседа явно не обещала ничего хорошего. Поздно вечером, уже совсем без сил, Сабина вернулась к Нардо, чтобы забрать свою машину и вернуть ему «Альфа Ромео». Она вошла в дом, воспользовавшись своей копией ключей, и обнаружила, что в доме никого нет. Нардо предупреждал ее, что его телефон может выключиться, потому что он забыл зарядку. Он действительно уже пару часов как не получал сообщений, а отправил ей четыре. Составление протоколов о нападении с ножом заняло время до поздней ночи. Сабина чувствовала себя опустошенной, разбитой и потерянной. Выходные, которые, по ее планам, должны были стать переломным моментом, превратились в целую бурю чужих эмоций, которая закончилась насилием, ранением и арестом. Обвинить в этом Нардо она не могла — он работал ради высших ценностей, никогда не отступая и жертвуя собой; но этого было мало, чтобы ее успокоить. Она заварила себе чаю. Голова все еще болела, отчасти из-за полученного удара, отчасти от нахлынувших мыслей, которые не давали рассуждать спокойно и ясно. Сабина уже совсем собралась отправиться домой, но тут ей пришла в голову одна мысль. Она вошла в личную ванную комнату Нардо и, открыв ящичек с лекарствами, нашла скляночку со снотворными таблетками, которые он держал для своих слишком возбужденных гостей. Скляночка была пуста. Сабина не сдалась, принялась рыться в ящичке и у самой стенки нашла другую такую же, спрятанную среди прочих лекарств. Довольная, она стащила пару таблеток и отправилась домой с тягостным ощущением, которое и сама не смогла бы объяснить: она чувствовала, что больше сюда не вернется. Домой Сабина вернулась совершенно измученная. Гостей там уже не было; видимо, Нардо вывез их на какой-то другой машине, потому что трое пассажиров в крошечный «Смарт» точно не поместились бы. Его мобильник по-прежнему не проявлял признаков жизни. Зато пришло сообщение от Фабио, который спрашивал: «Как дела?» Ему, наверное, хотелось любовного свидания, и он не нашел более интеллигентных слов. Но ведь, несмотря ни на что, он не отступился, был деликатен, все время помнил о ней, а главное — не преследовал ее. Насчет Фабио Нардо когда-то предсказал, что Сабина снова к нему вернется, и он, как всегда, был прав. Ей показалось, что где-то далеко звучит голос мужчины ее мечты и ее кошмаров, и голос этот произносит очень мудрые слова. Она вдруг почувствовала огромное отвращение к себе, такой примитивной, предсказуемой и похожей на остальных проклятых обезьян. А ведь она искренне пыталась все изменить, перевернуть свою жизнь и подать конкретный сигнал Нардо… Но теперь все это вдруг показалось ей слишком сложным, слишком трудно исполнимым. Сабина расплакалась. Проведя две ночи без сна, она решила, что еще одной бессонной ночи не выдержит: хватит подвергать мозг бичеванию. Проглотила сразу две таблетки и почувствовала, что они начали действовать, когда еще не кончила принимать душ. Натянув старую пижаму, просторную и уютную, с трудом поставила будильник на половину восьмого и провалилась в тяжелый сон. 17 Из пропасти, куда провалилась Сабина, ее вытащили сильные толчки: она чувствовала, что ее встряхивают со всей силы, но сама была где-то далеко. Невероятным усилием приоткрыла глаза и заглянула в мир живых, сначала различив острый запах пепельницы, а потом размытое, словно плывущее в воздухе лицо Джимонди, который озабоченно на нее смотрел. Сабина встряхнулась, попыталась широко открыть глаза, но у нее ничего не вышло. Потом она узнала голос Фабио, обернулась на голос и увидела, что он стоит возле кровати, в форме, а рядом с ним — его постоянная коллега по группе. В ногах кровати стоял еще кто-то, но сначала различить их Сабина не могла, а они постепенно начали превращаться в пожарников, которые пропускали санитаров «Скорой помощи». Это казалось абсурдным сном, но все ощущения мало-помалу становились четче. Какой-то тип с надписью «Врач» на куртке задал ей несколько вопросов, на которые она отвечала спокойно, все еще не понимая, что произошло. Через несколько минут раздался шум, как от дизеля восьмидесятых годов, и Сабина поняла, что кто-то, наверное, подумал, что она мертва, и позвал на помощь. Эта мысль так ее взволновала, что она почти пришла в себя. Будильник показывал 6:45 утра. Но финальную порцию адреналина она получила, когда догадалась, что это были первые часы следующего дня, а не того, когда она должна была дать свидетельские показания, а потом явиться на беседу к комиссару полиции. — Какой сейчас день? Скажите мне, какой сейчас день? — порывисто, почти в истерике крикнула Сабина. — Успокойтесь, доктор. Сегодня вторник. Как вы себя чувствуете? — Джимонди говорил с ней отеческим тоном. — Но… как такое может быть? В этот миг рассудок пронизала четкая и трезвая мысль и в ответ на непреодолимый инстинкт Сабина приподняла край пухового одеяла и взглянула себе между ног. В нос ударил резкий запах мочи, и тот факт, что других запахов не ощущалось, ее не успокоил. — Выйдите! Пожалуйста, все выйдите из моего дома. Я в полном порядке, и мне сейчас никто не нужен. Фабио счел своим долгом подойти к ней, и она разрешила, но знаком попросила держаться в отдалении. — Сабина, что случилось? Мы испугались до смерти. — Я просто приняла снотворное, Фабио. Всё в порядке. Будьте так любезны, выйдите, пожалуйста, пока я привожу себя в порядок. Он печально повернулся и пошел к выходу, за ним — Джимонди и его коллега. Сабина смотрела на них, и чувство вины пересилило в ней чувство стыда, а потому она сказала убитым голосом: — Я прошу прощения у всех; мне действительно очень жаль, что так получилось. Я не хотела вас пугать… За всех ответил врач, все еще стоявший рядом: — Не волнуйтесь, синьора. Но не просите меня выйти, я должен закончить осмотр. Теперь уже стыд помог ей окончательно проснуться. Несмотря на оцепенение, которое все еще не отпускало мозг, Сабину вдруг осенило: все они, наверное, решили, что она пыталась покончить с собой. — Прошу прощения, доктор, вы правы. Но поверьте мне, это совсем не то, о чем вы подумали. Я не спала две ночи и вчера вечером — вернее, позавчера вечером — решила прибегнуть к помощи химии. Вот и всё. А теперь, если не возражаете, мне очень надо помыться…