— Спасибо. Самоубийство, как ты его упаковал, выглядело, несомненно, совершенно правильно. Вдумайся: после первого осмотра места преступления мы не обнаружили ни снотворного, ни противозачаточных средств. Но отсутствие гильзы разрушило все, и совершенное преступление взлетело на воздух. — Но гильза отскочила далеко, если я помню. — Конечно, потому что ты ее потом где-то нашел: в кармане, в машине, в ботинке или в подошве… гильза могла отлететь куда угодно, и ты быстро уладил дело. Ты стал гораздо внимательнее и, ясное дело, твой телефон тут же оказался под контролем как раз по причине этой отсутствующей гильзы, и ты без усилий заметил, что за тобой присматривают мои агенты. Оттого ты и позаботился о том, чтобы дать волю СМИ, ибо я уверена, что это ты предупредил прессу, чтобы надавить на нас. А в то утро, когда появились тревожные публикации, ты счел нужным самому представиться нам, чтобы смягчить все заявления и поставить нас в невыгодное положение. Обвел ты нас вчистую, должна признать. Ты знал абсолютно все, но прессе сообщил только то, что считал нужным. Например, умолчал об отсутствии телефона Гайи, и я оказалась в дураках. Потом ты явился к нам, чтобы еще раз сыграть на опережение, оправдать телефонные вызовы и даже отпечатки, которые могли найтись в доме. И, как последний мазок, ты намекнул на тайную любовь, о которой обреченная на смерть Гайя поведала своему наставнику, подбросив прекрасный мотив для убийства, якобы совершенного Карло. Это был мастерский, непревзойденный маневр. Этот день я буду помнить до конца своих дней, по разным причинам. — Спасибо, хотя, честное слово, я даже не помню в деталях, что тогда говорил. Но знай, что я вовсе не собирался разыгрывать какой-то спектакль. Я хотел помочь, и я это сделал. Это был первый случай, когда Нардо ей уступил, косвенно подтвердив ее реконструкцию событий. Но Сабина не позволила энтузиазму завладеть собой: он сам подтвердил бесспорный факт, свое неожиданное появление в комиссариате, подчеркнув при этом, что не помнит деталей. Нардо был хитер, дьявольски хитер, но сбить себя с толку она не дала и снова пустила в ход его же собственные методы: — А я и не отрицаю. Ты был полезен, очень полезен, особенно мне. Ты открыл мне свой мир, и с того самого дня я все вижу по-другому. — А теперь этот мир нравится тебе больше или меньше? — Больше, потому что он более правдив. Он более жесток, но мне это неважно. Я предпочитаю знать и понимать. — Мне это чрезвычайно нравится. Этой фразой Нардо пробудил в Сабине воспоминание об одной сказке, которую она еще девчонкой слушала на компакт-кассете. Ее произносил с тем же выражением главный герой, Синяя Борода. Он казался благородным человеком, а на самом деле был убийцей: убивал всех своих жен одну за другой. Сабина почувствовала, как по ее спине пробежала дрожь. Вот уж не думала, что ей придется самой прожить этот леденящий душу сюжет, который когда-то лишил ее стольких часов сна… Она постаралась прогнать воспоминание, но это удавалось с трудом. Нардо сразу заметил, что в ней что-то сдвинулось, и, что парадоксально, вмешался, чтобы ее поддержать: — Смелее, Сабина, ты же знаешь, что со мной тебе бояться нечего. Давай дальше, ты великолепна. Сабина тряхнула головой. Зная Нардо, она предусмотрела и парадокс жертвы, которая возбуждает палача, но на деле пережить это оказалось гораздо сложнее. Во рту у нее пересохло. Она проглотила остатки слюны и смело бросилась вперед: — В одну из ночей ты вернулся, снова на другой машине, без телефона, и выбросил гильзу в сад. Ты был уверен, что после статей на первых страницах желтой прессы Париоли зашевелится Центральный научный отдел полиции. Случалось, что, работая с явным подозрением на убийство, они находили то, чего на самом деле не было. С самого начала ты над всеми подшучивал, и получалось у тебя восхитительно, не хватало только аплодисментов. А потом — я сама это говорю и не отрицаю — мы стали работать не так, как надо, и я первая. Я была рассеянна, старалась избавиться от неприятностей и недооценила обстановку. Отчасти потому, что рассталась с Роберто, как ты знаешь. А прошло еще немного времени — и мы с тобой стали «друзьями», и я тебе об этом поведала, ни о чем не догадываясь, идиотка этакая… — Я не позволяю тебе считать себя идиоткой, Сабина. Ты верная, ты настоящая, каких мало, ты молодец. Ты доказала это не раз и сейчас доказываешь. А со мной ты всегда была просто восхитительна. И тут она не выдержала и потеряла над собой контроль: — Нет, Нардо! Что ты такое говоришь? Я ведь тебе объясняю, что готова обвинить тебя в двойном убийстве… О господи, да ты вообще должен меня на дух не выносить! Он снисходительно улыбнулся. — Сабина, мы в доме одни, я проверил. Ах, вот для чего он недавно попросился в туалет… — Или дом напичкан «жучками», или на верхнем этаже засели штурмовики, готовые вмешаться, или ты позвала меня сюда не только затем, чтобы обвинить в убийстве. Давай, выкладывай все до конца, смелее! — Да, ты, как всегда, прав. — Перерыв на пиво? — О да. Полностью согласна! * * * Они выпили холодного пива. Атмосфера была немного натянутая, не такая, как всегда, но, учитывая обстоятельства, эта передышка была приятна, даже до известной степени интимна. Нардо воспользовался ею, чтобы лучше растолковать Сабине обстоятельства ареста Василе, который из-за ножевого ранения ненадолго вывел его из строя. На ее прямой вопрос Нардо заявил, что абсолютно не боится очередных вывертов этого идиота. Подвергшись нападению, которое карабинеры квалифицировали как покушение на убийство, а дежурный судья, несомненно, переквалифицирует в нанесение тяжких телесных повреждений, Нардо оказался в идеальных условиях, чтобы потребовать законную защиту от возможности очередных нападений. Но он был уверен, что таковых не последует, поскольку вышеупомянутый идиот уже успел на себе испытать, насколько плохо может кончить, если попробует. Это Нардо блокировал его до приезда патруля и с успехом удерживал. Кроме того, из придурков такого калибра, которые с радостью любовались бы, как он жарится на вертеле, как поросенок, наверняка составилась бы очередь в пару дюжин человек. Среди них, возможно, находились бы те, что доносили на него в налоговую инспекцию, что портили или уничтожали его имущество или еще что-нибудь трусливо вытворяли исподтишка. Что ж, это типично для обезьян, чувствующих свое низкое положение в стае, а на таких он никогда не обращал внимания. Что же до ареста любовника Маризы за сопротивление при задержании, то Нардо предусмотрел сделать то, что женщине сделать не удалось бы: пригрозить ему опубликовать фото, где он голый возлежит, обнявшись с проституткой. Конечно, этого оказалось более чем достаточно, чтобы заставить его исчезнуть. Что касается Маризы, Нардо «изгнал» ее из числа своих подзащитных за явное нарушение договоренностей и отказ следовать ценным советам наставника. Сабина, удивившись, спросила: — Но в таком случае, Нардо, ты брал с них деньги? — Нет, на самом деле нет. Ни с Маризы, ни с Сильвии я денег не брал. Если честно, мне даже в голову не приходило их требовать… Сабина не сомневалась в его искренности. Нардо говорил о своей работе с привычной сдержанностью, и это ее успокоило. Она решила вернуться к главной теме вечера. Они так и остались сидеть в кухне на табуретках, где пили пиво, чтобы не нарушить снова установившуюся между ними близость, которая, как полагала Сабина, была бы ей очень кстати. Без всяких преамбул она сказала: — Нардо, я знаю, что ты гораздо больший следователь, чем я. Если не возражаешь, я бы хотела услышать твой отзыв. Обвинение, которое я тебе предъявила, основываясь на своих выводах, выдерживает критику? Вопрос прозвучал с притворной наивностью, однако за ним скрывалась проницательная и тонкая стратегия. Нардо ее моментально уловил, но предпочел остаться в игре. — На мой взгляд, у тебя много косвенных улик, но нет никаких доказательств. Если вдуматься, то есть лишь предположения и догадки, насколько твоя история близка к истине. К тому же я придерживаюсь мнения, что пятиться назад, чтобы отыскать доказательства, будет очень затруднительно. Процесс, возможно, будет долгим, и за ним обязательно последует оправдание. — Это потому ты так спокоен? — Я всегда спокоен, Сабина. Я хорошо знаю свое дело, но не увиливаю от ответственности, как сделал однажды в прошлом. Ты это знаешь, а потому будь спокойна хотя бы за это. — Согласна. Но ты поверишь, если скажу, что я оптимистка и смогу взять с тебя подписку о невыезде с сегодняшнего вечера… если хочешь, конечно? — Пожалуй, да. Я знаю, что ты молодец. Лаура? — Именно. Лаура Марафанте, подруга из Чивитавеккьи, которая могла обеспечить Нардо алиби на ночь убийства. Сабина нашла ее в картотеке центра шиацу. Речь шла о давней клиентке. Когда-то Нардо помог ей избавиться от чересчур назойливого бывшего жениха, и потом она вышла замуж за другого. Они сохранили великолепные отношения, он довольно часто ее лечил и, судя по отметкам на спинке обложки досье, они имели постоянные сексуальные контакты. В ту ночь он, должно быть, позвонил ей в порыве гнева, а она, как поступала уже не раз, помогла своему личному супергерою, не раздумывая и не задавая лишних вопросов. В ее профиле на «Фейсбуке» без конца звучала музыка восьмидесятых годов, и вполне возможно, что именно она помогала Нардо в случае, когда Антонио оторвал ухо своей возлюбленной. Когда ее вызвали как свидетельницу, Лаура дала ложные показания, и Сабина это знала. До тех пор пока ты думаешь, что твой супергерой, любовник и конфидент нуждается в твоей помощи, чтобы сеять семена справедливости иным способом, а не так, как поступили с тобой, ты ему не откажешь. Если же говорят о соучастии в двойном убийстве и об агрессии, переросшей в тяжкие телесные повреждения, то, наоборот, не выдерживают никакие дружеские узы. Лаура рискнула кинуться в самую гущу событий, рискнула попасть в руки мобильного отряда, а потом в тюрьму. Что еще того хуже, — увидеть на первой странице статью о своей тайной связи с монстром. А вот в этом случае она конкретно могла лишиться и мужа, и работы, и кто знает чего еще. Надо было тогда оставить в стороне алиби и пройтись в обратном порядке по всем телефонным переговорам с Гайей — кто знает, сколько народу годами видели их вместе на улицах Рима. А потом, покопавшись в архивах, доказать агрессию Нардо по отношению к десяткам и десяткам других мужчин, поверженных, как на войне, хотя они того и заслужили. Одновременно вполне можно было бы доказать явные нарушения Уголовного кодекса, которые он себе позволял. И тогда случайная судебная баталия не была бы проиграна, едва начавшись, а обвиняемый не сидел бы спокойно в камере, дожидаясь решения. Нардо тоже прекрасно понимал важность такой развязки, настоящего слабого места во всем деле. Как-то уж слишком безмятежно он заговорил: — Прекрасно, Сабина. А теперь объясни мне, почему ты до сих пор меня не задержала, а главное — почему даже не собираешься задерживать? Она улыбнулась. Сам факт, что положение Нардо полностью прояснилось, а он все равно пытается его обсуждать с безмятежностью, которая его выдает, только подтвердил то, чего она и ожидала. Ее ответ прозвучал серьезно, спокойно и резко, как выстрел: — Потому что на самом деле ты хочешь, чтобы я тебя задержала. У тебя и чемодан уже собран. Однако на этот раз мне тоже хочется тебя удивить. Он улыбнулся широкой обезоруживающей улыбкой. Сабина ответила на улыбку и продолжила: — Я полицейская ищейка, Нардо, и со смертью на «ты». Я прекрасно знаю, что инстинкт убивать себе подобных заложен в каждом из нас изначально. В этом смысле мы все потенциальные убийцы. В Венеции я однажды полдня проговорила с парнем, который в этот день убил своего отца. Более пятидесяти ножевых ран. Если б я не знала этого точно, я его ни за что даже не заподозрила бы. Он выглядел как нормальный человек, даже симпатичный. Но это его не оправдывает, и это не оправдывает тебя. И в глубине души я никогда не прощу себе, что была так близка с убийцей. Нардо покачал головой и еле заметно, загадочно улыбнулся. А Сабина снова решительно заговорила: — Теперь я тебя знаю, Нардо. Ты — очень сложная книга. Но я эту книгу открыла, внимательно изучила и поняла. Ты не можешь ужиться с мыслью, что ты — убийца, а тем более убийца из-за любви. За эти месяцы твое чувство справедливости должно было тебя опустошить. Все-таки у тебя есть миссия, которую надо выполнить, и ты несешь ее в одиночку, вкладывая в это все силы. Я с тобой жила и все время находилась рядом, и видела, как одним только взглядом ты вырывал из рук смерти не одну жертву и спасал, рискуя жизнью, без колебаний, зачастую безвозмездно. — Спасибо, ты очень добра. — Я не добра, а объективна. Ты — чертов герой, который один-единственный раз за четыре десятилетия жизни потерял голову. — И который теперь заслуживает тюрьмы. — Я знаю, что ты действительно так думаешь. Именно поэтому мы с тобой тесно связаны. Я не сомневаюсь, что поначалу ты приблизил меня для самозащиты. Инстинктивно, как всякий, кто старается уйти от обвинений. И у тебя это здорово получалось, даже когда ты меня откровенно использовал. Но я поверила тебе, когда ты заговорил о высшей связи, об отношениях, которых ты еще никогда не знал. Я в это верю, потому что у меня была в этих отношениях главная роль, и есть вещи, в которых я не позволю сбить себя с толку. — Подтверждаю каждое сказанное тебе слово. — Но ты разглядел во мне нечто большее. Ты разглядел личность, способную восстановить естественный ход вещей. В природе так все устроено, что за ошибку надо платить. Ты каждый день отдаешь свою жизнь для высшего блага истинной справедливости, которую наши общественные институты гарантировать не могут, — и знаешь, что должен платить. Именно поэтому с определенного момента ты начал меня направлять, руководить мною. Нардо снова улыбнулся и покачал головой. Сабина поняла, что наконец-то удивила его. Разволновавшись, она не захотела потерять волну: — Погрузить меня в твой мир как сообщницу, может быть, поначалу и могло подвергнуть меня опасности. Я считаю, что мое участие в деле Киры и Джордано было случайным, а вот в делах Розанны и Антонио, в деле Мусти — конечно же, вполне желательным. Ты всегда просил меня принять участие, хоть и с извинениями, а в деле калабрийцев именно ты предупредил прессу, включая и слухи, чтобы снова связать мое имя с твоей деятельностью. Когда же пришел день Катерины, это ты попросил меня вызвать патруль, чтобы задержать Мусти, а потом сообщить о наркотике, чтобы мое имя снова попало в поле зрения. А ты в это время бил ему морду на кольцевой дороге и расквасил ему нос, угрожая всеми смертями и пытками. Ты совершенно сознательно добивался, чтобы я тоже испачкала руки, как ты, и увязла до той черты, откуда поворот назад уже невозможен без того, чтобы не разрушить свою карьеру… Нардо сидел неподвижно, слушал внимательно и не возражал. Сабина поняла, что она на правильном пути. — А потом что-то изменилось, я в этом уверена. Возросло наше единение, гармония, мы действительно начали проникать друг в друга, и не только в смысле физическом. Ты продолжал привлекать меня к своим делам, но всегда преследовал некую побочную цель, которую я поняла только по прошествии нескольких дней: дать мне все понять. Тебе хотелось, чтобы я осмыслила и установила порядок вещей, их справедливость. С этого момента Сабина уже не могла говорить без улыбки. — Сначала я немного пугалась, но потом ведь все-таки согласилась, видишь? И то, что ты сказал по поводу Пиноккио в сгоревшей машине, вовсе не было необдуманной шуткой, ты сказал это намеренно. А я, напуганная и очарованная тобой дура, ничего не заметила. Ты много раз отправлял меня в архив, где меня ждали неожиданные открытия, среди которых — твоя одержимость подсчетами всего, чем ты занимался с женщинами, и главным образом в досье Гайи. Ты сказал мне, что был с ней как раз в тот день, когда я вышла на новую работу, но значка в ее досье не появилось; значит, ты заменил досье, чтобы уничтожить все улики. А я-то, идиотка, заметила эту карточку совсем недавно, случайно бросив на нее взгляд, и тот факт, что это была единственная из сотни карточек, где женщина была записана под фамилией мужа, ничего мне не сказал. А ведь это было твое последнее послание, которое я не распознала. А когда занимался делом Мусти и Катерины, ты снова специально отправил меня в архив в надежде, что я наконец очнусь, потому что ты, педант этакий, должен был знать, где же все-таки магрибец отбывал домашний арест. О Кире и Джордано ты знал каждую подробность, даже самую незначительную, и благодаря этой твоей мании Кира до сих пор жива и здорова, а не лежит в земле куском обгоревшей плоти. Почему ты выбрал именно Катерину и Мусти? Да очень просто: карточка Катерины стояла рядом с карточкой адвокатессы, и таким образом ты возбудил мое любопытство, позволив открыть твой физический недостаток, настолько важный в этой истории. Таким образом, ты давал мне знать, почему отдалился от меня: ты не хотел, чтобы я запуталась в отношениях с «дефектным» мужчиной, неспособным осчастливить мое чрево. Ты не хотел отпустить вожжи и совершить ту же ошибку, что и с Гайей. Нардо рассмеялся. Это нельзя было расценить как признание, но Сабину это вдохновило. На несколько секунд оба замолчали, отчасти смутившись. От волнения она заполнила эту пустоту первой бессмысленной фразой, что пришла в голову: — Ну и вот, мы с тобой здесь. — Так что, я вызываю своего адвоката? — с улыбкой спросил Нардо. Сабина не смогла определить по тону, шутил он или нет. Нардо находился как бы по ту сторону всего, что происходило, и не подтвердил ни одной ее гипотезы, даже косвенно. Наверное, он был убежден, что она сконструировала всю эту постановку, чтобы выудить у него признание и записать его на спрятанные повсюду микрофоны. И Сабина решила направить разговор в заранее запланированное русло. — Нет, Нардо, никаких адвокатов с двойной фамилией, потому что ты и сам догадался, что я не собираюсь тебя арестовывать.