Пит стоял над чем-то вроде печи – длинной цилиндрической металлической трубой с небольшим отверстием спереди – и крутил в руках длинный металлический стержень. Огненно-оранжевое пятно светилось на конце в пылающем аду внутри трубки. Мы стояли в нескольких метрах от него, на довольно большом расстоянии, но все равно почувствовали жар. Издалека это было приятно, даже уютно, но я даже не могла себе представить, каково было Питу. Недалеко от него его ученица держала тоненькие стеклянные палочки над небольшим огнем. Она нежно разговаривала с людьми напротив, объясняя весь процесс, а ее руки при этом не прерывали движения. Прищурившись, я поняла, что она создавала птичку колибри. Должно быть, она отвечала за изобретение всех маленьких стеклянных фигурок. Я снова обратила свое внимание на Пита, он достал пылающую сферу из печи, закрыл дверцу, преградив путь жару, обволакивающему нас, и дунул в шар, постоянно вращая его в руках. Это была настоящая магия. Шар раздулся, словно надувной мячик, он становился таким большим, что казалось, вот-вот лопнет. Затем, не прекращая ни на секунду вращать шар, он поднес его к столешнице за металлической сеткой и прямо на глазах у зрителей прокатил его по осколкам цветного стекла. Затем он снова подул в него, и теперь на шаре были цветные полосы. Пит повторил этот процесс еще несколько раз, и несмотря на то, что я не могла понять, как это происходит, ведь я не отводила глаз, шар превратился в вазу, и когда она остыла, сияющий оранжевый цвет преобразился в глубокий небесный кобальт с вкраплениями серебристого и фиолетового цветов. Это было очаровательно, у меня даже перехватило дыхание. Пока Пит занимался своим делом, формируя основание вазы, я внимательно следила за ним. Может быть, мои дядюшки ошибались, может быть, я поспешила с выводами, увидев то, что случилось во время матча по софтболу. Уверена, что мужчина, который создает такую хрупкую божественную красоту, не может изменять своей жене. Уверена, что такой художник, который посвятил свою жизнь созданию нового, не мог убить человека. И может быть… если бы я не была дочерью своего отца, если бы я не повидала столько всего в жизни, я бы могла притвориться, что такие выводы справедливы. Но я знала больше этого. Когда Пит завершил работу над вазой, он посмотрел на свою аудиторию. Он пропустил меня взглядом, но затем снова посмотрел прямо на меня, в его взгляде читалось узнавание. Вдруг я заметила в его глазах какую-то вспышку, может, страха, может, раздражения, не знаю наверняка, а затем он отвел взгляд. Очевидно, он понял, что я пришла не для того, что подобрать украшения для своего дома. За те несколько минут, что он завершал работу над вазой, его легкое настроение человека, познавшего дзен, улетучилось, и он превратился в жесткого робота. Поместив вазу в другую хитроумную печь, он подошел к девушке, которая все еще работала над колибри, что-то прошептал, а затем поцеловал ее в висок и покинул рабочее место. Он посмотрел на меня и кивнул, прося пройти за ним. Вот этого я никак не ожидала. Спустя секунду я опомнилась и пошла за ним, сумев как-то переступить через Ватсона, не зацепившись за подол своей юбки или его поводок. Мы двое обошли толпу туристов, направляясь за Питом, который исчез где-то вдалеке. Я взглянула на его ученицу. Она была слишком юна, чтобы быть его женой, разве что Пит мог совратить ее. Но он поцеловал ее на виду у всех. Может быть, у него какое-то соглашение с его женой. Я слышала про такое. Пит стоял у открытой двери запасного выхода. Если бы он вел в какую-нибудь темную кладовку или что-то вроде того, я бы не пошла туда, но мы вышли и оказались в очаровательном садике, за которым была автомобильная парковка, несколько магазинчиков и самое основание горы. Во дворе стоял комплект из стола и несколько стульев из кованого железа. Они были выкрашены в белый цвет и вокруг них были те причудливые стеклянные садовые шары, группками торчавшие из цветущих кустов. И снова мысль о том, что мужчина, который создает такое, ответственен за гибель Мелоди и покушение на убийство Поли, показалась мне смешной. Не говоря уже о том, что я не испытывала ни малейшего опасения, когда пошла за ним. Пит показал на кованый стул: – Присаживайтесь. Кажется, я знаю, зачем вы пришли. – Он говорил не слишком дружелюбно, но и не агрессивно. – Хорошо, спасибо. – Я приняла его приглашение, а Ватсон уселся под моим стулом, приготовившись задремать. Кажется, у него тоже не было никаких опасений. Так как Пит начал говорить со мной прямо, я решила тоже не ходить вокруг да около. – Ничего, что я пришла? – В городе было несколько хозяев магазинов, которые принимали за великое оскорбление, когда я приходила к ним и спрашивала у них о том, что, по их мнению, никак меня не касалось. Пит пожал плечами, усевшись напротив меня: – Да вроде. У вас уже сложилась определенная репутация, и хоть я не очень понимаю, какое отношение это дело имеет к вам, я готов поговорить с вами, только если это поможет выяснить, что произошло с Мелоди. Весьма прямо. Такого я тоже не ожидала. – Как я понимаю, вы были близки с Мелоди Питтс? – Очень. Она была удивительной женщиной. – Его глаза были сухи, но голос зазвучал с напряжением и болью. Кажется, все-таки мои дядюшки не ошибались. Этот мужчина и правда скорбел. – Я общалась с ней всего раз, но она показалась мне очень доброй. – Да, верно. – Пит сделал глубокий выдох и посмотрел прямо мне в глаза. – Итак, зачем вы пришли ко мне? Чем я могу помочь? Если это сделал Пит Миллер, то он был лучшим актером на свете. Настолько хорош, что я уже начала собираться вычеркивать его из своего списка подозреваемых. Но снова начнем с того, что вообще-то его имени не было в этом списке. Там была его жена. Но, хотя я и была полна решимости уладить этот вопрос быстро, я также не хотела разрушать их брак, мне нужно было для начала хорошенько узнать этого человека, а потом уже говорить с его женой. После того, что я увидела в магазине, я почти уже вычеркнула и Марджи из списка подозреваемых. Если он настолько не скрывал свою любовь к другим женщинам, должно быть, я что-то не знала про их брак. – Вы можете помочь мне тем, что расскажете про ваш роман. – Что? – Он напрягся, его вид был таким взволнованным и бешеным, что я опешила, а Ватсон вылез из-под моего стула в полной боевой готовности. – Рассказать вам о моем чем? Мне понадобилось немного времени, чтобы прийти в себя от его реакции на мою просьбу. Кажется, он не собирался быть со мной слишком откровенным, а я уже решила, как все хорошо началось. – Ваш роман. Я бы хотела, чтобы вы рассказали мне о вашем романе. – Я… роман… – Его скулы задрожали, а щеки стали пунцовыми. Он огляделся вокруг, запаниковав. – Не понимаю, о чем вы. Это было даже смешно. По нему было видно, что он чувствует себя виноватым, словно на его груди была вышита большая красная буква «Р». – Может быть, вы с женой называете это как-то по-другому. Очевидно, что у вас есть какое-то соглашение на этот счет. Какая-то договоренность. На его лице появилось искреннее смущение, немного прогоняя панику. – Какого черта вы несете? Почувствовав себя слегка сумасшедшей, я показала рукой на мастерскую: – Ну… как только что. Вы поцеловали свою ассистентку на глазах у всех. Это едва ли можно назвать секретом. Он снова поморщился, и теперь смущение сменилось отвращением: – Это Эбби, моя дочь. Теперь я поморщилась. Его дочь. Господи боже, почему я всегда остаюсь в дураках. Вот до чего доводит вера в неподтвержденные слухи. Когда мы только сели, Пит показался мне таким открытым, что я… я зацепилась за эту мысль, вспомнив его изначальную реакцию при упоминании о романе. Это мне точно не показалось. Я была уверена. – Ладно, извините меня. Я не подумала, что она может быть вашей дочкой. Но это не меняет факты. – Я решила удвоить свои усилия. Теперь я точно знала, что этот мужчина не умел скрывать своих чувств; какая бы ни была его реакция, она мне о чем-то скажет. – В городе ни для кого не секрет, что у вас роман. Снова на его лице заиграла паника, его взгляд заметался по сторонам, как будто он ожидал, что на него сейчас пойдут размахивающие вилами сельские жители или, может быть, просто его жена. Я надавила сильнее: – Я и сама это заметила во время матча софтбола четвертого июля. Все, у кого есть глаза, видели это. Прямо там, ничего не скрывая. Ваш роман был ясен как день, все про него знали, – близко к правде. Пошатнувшись, он облокотился на столешницу, наклонился ко мне и истерично зашептал: – Потише. Не говорите так громко. Из его реакции я поняла, что роман точно был, несомненно. И он подтвердил это, не прервавшись на паузу: – Вы разговаривали с моей женой? Вы разговаривали с Марджи? Пожалуйста, не надо. Пожалуйста. Она не знает. Ей не нужно знать. Я не хочу делать ей больно. Я не совсем поняла, как вязались между собой два факта: то, что он признался в романе на стороне, и то, что он искренне переживал о том, что не хотел делать больно своей жене. – Так вы признаете, что у вас был с ней роман, Пит? – Да. Ладно, да. – И тут в его глазах заблестели слезы, было видно, что он чувствовал себя виноватым. – Да, был. Но я пытаюсь прекратить все это, я пытаюсь уйти. Правда. Обещаю, я разорву наши отношения. Только не говорите ничего Марджи. Я ничего не понимала: – Пытаетесь прекратить? Ну, я бы сказала, что это уже сделали за вас, разве нет? Пит от удивления открыл рот и моргнул: – Что? Мне начало казаться, что мы ходили кругами. Возможно, именно этого он и хотел. – Ну, Мелоди мертва. Думаю, теперь ваш роман завершен. Он быстро моргнул, а затем с пониманием посмотрел на меня: – Вы думаете, что у меня был роман с Мелоди? Вы сказали, что заметили нас на софтболе, так что я… Он замолчал, и теперь я все поняла: – Дилайла. У вас роман с Дилайлой, а не Мелоди. Он схватил меня за руку: – Тише, прошу вас. Я говорила почти шепотом, но, возможно, для него слушать собственные секреты посреди бела дня казалось криком. Дилайла. Теперь я поняла, что увидела во время матча, по крайней мере, хотя бы немного поняла. Дилайла выглядела раздраженной, когда вмешалась в разговор Пита и Мелоди. Если так подумать, это вполне могла быть ревность. – Так с Мелоди у вас не было романа, верно? – Боже мой, нет. – Он экспрессивно замотал головой. – Никогда. Джаред и Мелоди – наши… были нашими с Марджи друзьями. Мы дружили семьями.