На прощание я взяла его за руку и пожала ее: – Пожалуйста, скажи нам, если что-то понадобится. Уверена, что весь город готов будет помочь. – Спасибо. Я не уверен, что захочу здесь остаться. Эстес был еще одной мечтой Мелоди. Хотя я тоже начал влюбляться в него. Хочу еще подумать, что делать дальше. – Он улыбнулся, грустно, но теперь более расслабленно. – Спасибо еще раз, Фред. Я буду век должен за то, что ты сделала. Я не успела ответить, что совсем не стоит, потому что он развернулся и пошел прочь. Мы с Ватсоном смотрели ему вслед, а затем я поцеловала свою собачку, проводила его в машину, и мы отправились домой. Может, так поступать немного психологически нездорово, но в тот вечер я уселась в своем мягком кресле с книгой «Котам вход воспрещен». Мне всегда нравились уютные мистические истории Миранды Джонс про кота в библиотеке, но никогда еще у меня не было такого желания почитать их, как в тот момент. Было так здорово погрузиться в мистику, которая не требует от меня, чтобы я пыталась разгадать ее, и где близкие мне люди не попадают в опасные ситуации. Ватсон спал с одной стороны от камина, а Флотсам и Джетсам сопели с другой, я и представить не могла более мирного завершения всего нескольких эмоционально утомительных последних дней. Только я начала засыпать сама, как услышала стук в дверь, а Флотсам и Джетсам вырвались из своей страны грез сразу же, без переходного периода, в мир полнейшей хаотичной истерики. Мы с Ватсоном посмотрели друг на друга. – Все хорошо, мальчики. Не думаю, что кто-то пришел убить нас. – Я похлопала Флот-сама и Джетсама по голове, встретившись с ними уже у двери. Это не помогло успокоить и утихомирить их, но обратного я и не особо ожидала. Они просто были такие, какие были. Я заглянула в глазок и подумала, что лучше притвориться, что меня нет дома. Но, конечно, учитывая, что я открыла все окна, чтобы растопить камин, маловероятно, что это было бы убедительно. К тому же не было причин откладывать. Сделав глубокий вдох, насколько это возможно, когда у тебя под ногами прыгают два пухлых корги, а третий с осуждением смотрит на тебя из угла комнаты, я открыла дверь и сумела выйти наружу, закрыв ее за собой, не прищемив ни одного угря Урсулы. – Выходишь ко мне на крыльцо и даже не приглашаешь войти, хм? Это нехороший знак. – Брэнсон сделал шаг назад, уступая мне дорогу и нерешительно улыбнулся. Его взгляд упал на мою фланелевую ночную рубашку. – Прости, что так поздно. Мы просто только что закончили с Петрой. Может, он пришел только для того, чтобы поделиться со мной новостями. Хотя от этой мысли мне полегчало, я постаралась не думать об этом. Даже если его намерение состояло только в этом, лучше было сразу во всем разобраться. – Она призналась? – А у нее был выбор? Она уже созналась во всем, стоя в больничной палате при целой толпе свидетелей. – Он показал на деревянную скамью возле крыльца: – Может, присядем? Я так долго не могла решиться, что он опустил руку. Я не хотела растягивать. – Фред… – он вздохнул. Я подошла к скамейке и присела. Я не хотела растягивать этот разговор, но также переживала за его чувства. Очень. Гнев, который так сильно бурлил во мне по отношению к нему за последние несколько дней, сократился до чувства потери. И это чувство оказалось сильнее, чем можно было подумать. Я похлопала по свободному месту рядом со мной. Может, все это было ошибкой, потому что я прочитала надежду в его глазах, которую было видно даже при тусклом свете звезд и янтарном свете фонаря. – Что ж… ты снова оказалась права. – Брэнсон улыбнулся. – Но я и не удивлен. И все-таки Чарльз Франклин не трогал Мелоди. Это имя крутилось в моей голове весь день, даже в момент выведения Петры на чистую воду. – Мне все еще не верится, что он был здесь, что он совершил это. Что он был так близко, и все же… – У меня возникло подозрение, я посмотрела на Брэнсона прищуренным взглядом, надеясь, что смогу распознать ложь: – Он действительно мертв? – Да. – Брэнсон накрыл своей ладонью мою. – Он действительно мертв. Прости. Он не сможет ответить на твои вопросы. Ну конечно нет. Мне всегда не хватало тех ответов, которые нам дали после смерти отца. Но это была первая ниточка, которая спустя столько лет могла привести меня к правде, и она выпала у меня из рук, а я даже не поняла, что держала ее. Вдруг я физически осознала, что Брэнсон уже какое-то время держал меня за руку. Я внимательно рассмотрела его ладонь – большая, сильная, по-мужски красивая. Как и сам этот мужчина. Хотя, с одной стороны, я и хотела отбросить его руку, но я все же сдалась перед ощущением защиты от его прикосновения. Позволила себе на мгновение пофантазировать, что все теперь будет иначе. Все уже почти было хорошо. Почти… – Прости меня, Фред – мягкий низкий голос Брэнсона привлек мое внимание к его лицу. – Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я так противился, чтобы ты лезла в это дело. Я не мог рисковать, ведь Поли был под программой защиты свидетелей. Мы не рассказывали это даже своим коллегам из полиции. Я медленно кивнула, задумавшись. И хотя я уже прошла эту часть у себя в уме, теперь надо было воспроизвести это в жизни. – В этом я тебя понимаю, Брэнсон. Это логично. – Не то чтобы я не доверял тебе. Я доверял. И сейчас доверяю, – добавил он торпливо. – Просто у меня не было другого выбора. – Я уже сказала, что понимаю. Это не просто слова. – Я еще раз взглянула на наши руки, затем вытащила свою и посмотрела ему в глаза: – Но есть одно «но», – я старалась говорить дружелюбно и спокойно, но также уверенно, – у тебя был выбор, и он состоял в том, как донести до меня информацию. Он покачал головой: – Нет, у меня не было другого выхода. Это протокол. Я… – Он у тебя был. – Я сделала небольшой вдох, чувствуя, что начинаю раскаляться. Я не хотела, чтобы этот разговор перерос в спор. – У тебя был выбор. Ты мог сказать именно то, что сказал мне сейчас. Что согласно протоколу, согласно безопасности другого человека, ты в прямом смысле не можешь делиться деталями дела. Ты даже мог сказать, что мое вмешательство может навести риски на жизнь другого человека. Хотя… думаю, я доказала, что это неправда. Он начал говорить, но я покачала головой. – Но вместо этого ты требовал. И делал это довольно жестоко и унизительно. Ты сказал мне не совать нос не в свое дело, сказал мне продавать книги, сказал мне, что тебе придется действовать в рамках закона. – Фред, это моя работа. Я выполнял свой долг. – Он не был расстроен, он просто излагал факты. – Ладно. – Я уже приняла решение, и на меня снизошла новая волна спокойствия. Происходящее было просто подтверждением. – Я не хочу спорить. И да, во всех смыслах этого слова ты выполнял свой долг. Но опять, то, как ты это делал, меня не устраивает. Он было потянулся за моей рукой, но на полпути остановился. – Прости, что ранил тебя. Правда, прости меня. Но… – Это не про то, что ты ранил меня. – Я выпрямилась, и хоть я начала злиться, это только усилило мою уверенность и спокойствие. – Это про уважение. Это про обещания, которые я дала сама себе, что никогда больше не позволю себе, чтобы меня унижали. По крайней мере не те люди, которые занимают высокое место в моей жизни. Брэнсон склонил голову набок, словно не веря моим словам: – Ты хочешь сказать, что между нами все кончено? У нас едва все началось. После стольких месяцев мы только начали встречаться. И ты бросаешь меня… из-за этого? Мне не верилось, что он настолько шокирован. – Да. Именно это я и хочу сказать. В его глазах вспыхнул гнев, но он быстро прошел. И даже от этой секундной вспышки я не почувствовала опасности или угрозы. Я знала уже тогда, что обещание Брэнсона было искренним. Я всегда буду чувствовать себя защищенной рядом с ним. Все это, конечно, хорошо, но если я полюблю когда-то снова, мне бы хотелось гораздо большего, чем просто чувства защищенности. – Фред, прости меня. Я буду просить твоего прощения, и я буду обещать, что в будущем исправлюсь. – Он снова взял меня за руку. Напористо, но не агрессивно. – Я люблю тебя. Я вздрогнула. Я представляла себе всякое, что он мог сказать во время этого разговора, но такого я не ожидала. – Это правда. Я люблю тебя, Уинифред Пейдж. – Он наклонился ближе ко мне, посмотрел на меня искренним серьезным взглядом. – Позволь мне показать это. Позволь мне доказать это тебе. В одну наполненную электричеством секунду у меня закралась тень сомнения. Он любил меня. Я ясно видела это. Он сказал это даже не от паники или от испуга потерять меня. Брэнсон любил меня. И… я любила его. Но когда он сидел там, произнося такие слова, я поняла, почему после стольких месяцев только сейчас у нас что-то началось. И это не просто потому, что я не искала отношений, или потому, что не хотела их, ведь я хотела. Я любила Брэнсона Векслера, но не так, как он любил меня. И не так, как мне следовало его любить. Как будто это было недостаточно ясно, последовавшее за этим откровение расставило все на свои места. Даже если я и любила его, после последних нескольких дней это уже не должно было ничего значить. Я не ожидала, что отношения будут идеальными. Я не ожидала, что не будет конфликтов, споров или разногласий. Но у меня уже был брак, где моя половинка не считала меня ровней себе. И даже если Брэнсон, возможно, не осознавал этого, он показал, что это было верно также и для него. Я накрыла его ладони своими и посмотрела ему прямо в глаза, пытаясь подобрать слова. – Я тоже люблю тебя, но не так, чтобы у нас все вышло. – Я начала перечислять причины, но решила, что это не важно. – Мы не совпадаем, ты и я. Я думала, что мы сможем. Я не была уверена, я думала, что возможно… Но я ошиблась. Он нахмурился. Сначала он смутился, затем ему стало больно. – Мне правда очень жаль. Мы можем начать заново. Мы можем… Он не закончил, так как я замотала головой. – Все кончено, Брэнсон. Я не злюсь, и мы все еще можем… – Я хотела сказать «все еще можем быть друзьями», но это было ужасно. Никто не хотел бы услышать такие слова. Но это было правдой, я надеялась, что мы с Брэнсоном сможем дружить. Но пока не время. – Я не хочу ранить тебя, но… все кончено. Из дома послышался лай. Ватсон. Резкий, чистый лай. Он всегда знал. Это первооснова товарищества. Давал мне знать, что он рядом. И велика вероятность, что он говорил мне как можно быстрее разобраться со всем и пойти дать ему вкусняшку. Спустя секунду две остальные собаки залились в истерическом лае, гавкали, тявкали и скреблись в дверь. Шум разрушил проклятье, Брэнсон замотал головой, отпустил руку и встал. Когда он взглянул на меня сверху вниз, выражение его лица и голос были добрыми: – Надеюсь, что ты передумаешь. Я всегда здесь, я буду ждать тебя. Я хотела сказать, что не передумаю. Что ему не стоило ждать. Хоть это и было правдой, это показалось мне жестоким, так что я просто кивнула. Он постоял еще несколько мгновений, затем развернулся, спустился с крыльца и сел в свою полицейскую машину. Я смотрела, как он уезжал, исчезал в лесу, который раскинулся между моим домом и частным сектором, который вел в город. Во мне заскреблось сосущее чувство потери, но мир и спокойствие остались. Это было правильно.