Студенты моментально вышли из образа. — Товарищ Хучрай! Товарищ Хучрай! — дружно завопили они. Режиссер не отвечал и не двигался. Приятели тормошили его с обеих сторон — сначала робко, потом все сильнее и сильнее. Это было бесполезно. Голова Хучрая по-прежнему безвольно болталась туда-сюда. — Остановите машину! — заорал Герману Нусинген. Герман резко надавил на тормоз и озадаченно обернулся назад: — Что такое? — Не видите, что ли? Ему плохо! — Растиньяк чуть не плакал. — Ай-ай-ай, — сочувственно поцокал языком Герман. — Пожалуй, без «Скорой» не обойтись… Но давайте тогда уж довезем его до места назначения. — Куда? На Лубянку? — ошарашенно посмотрел на него Растиньяк. — Из роли можете уже выйти, — хохотнул Герман. — Едем на «Мосфильм». И воронок проворно тронулся с места. Через пять минут машина влетела в мосфильмовский гараж. — Ну же! Ну же! Надо вызвать врача! — торопили Германа студенты. — Спокойно, товарищи, — хладнокровно ответствовал Герман. — Сперва перенесем его в кабинет. — В какой кабинет? — не понял Нусинген. — В его личный. Персональный, — пояснил Герман. — Зачем?! — хором воскликнули приятели. — Затем, что эту машинку, — Герман побарабанил пальцами по рулю, — мы позаимствовали несколько без спроса. Так вот, чтоб нам с вами не было нагоняя… — О каком нагоняе вы тут еще говорите? — воскликнул Растиньяк. — До этого ли сейчас? Он, может, уже умер! — добавил он, с ужасом посмотрев на бездвижного Хучрая. — Если умер, мы ему не поможем, — ледяным тоном заметил Герман. — Я думал, вы взяли эту машину… с разрешения товарища Хучрая, — заплетающимся языком проговорил Нусинген. — А он кто — начальник гаража? — усмехнулся Герман. — Нет, я взял не с его разрешения, а по его просьбе… Так что давайте-ка без лишних разговоров перетащим его в кабинет. А то пока мы тут разглагольствуем, он еще десять раз помереть успеет. Все трое вышли из машины. Герман стал командовать: — Так, Нусинген… то есть, это, Нусинов, ты давай за ноги его бери, а ты, Ростов, за руки давай… Студенты понесли режиссера, Герман шествовал сзади и командовал: — Так, левее… Правее… Теперь прямо… Когда режиссера донесли до его кабинета и опустили на стул, приятели были полностью мокрые и тяжело дышали. — Телефон направо отсюда, — показал Герман в сторону коридора. — Идите звоните. Студенты двинулись к аппарату, но уже без особой спешки. — Вызвали? — спросил Герман, когда они вернулись через пару минут. — Вызвали, — кивнули приятели. — Теперь слушайте, — начал излагать Герман свою последнюю инструкцию. — Товарищ Хучрай пригласил вас на кинопробы… Не надо никому расписывать, в чем именно состояли эти кинопробы… Это уже неважно. Просто — он вас позвал. Вы пришли, но не успели ни о чем поговорить, так как Хучраю сразу стало плохо. И вы вызвали врача. Вот и все. — По-вашему, он умер? — мрачно спросил Нусинген, кивая на тело Хучрая. — Похоже на то, — спокойно ответил Герман. — Но вы меня поняли? Не нужно говорить ни про воронок, ни про нашу поездку, ни про все остальное… Только то, о чем я сейчас сказал, и ничего кроме. Ясно? — Ясно, — ответил Нусинген. Растиньяк хотел было что-то возразить, но махнул рукой и тоже ответил: — Ясно. 23 Лишь глубокой ночью Герман добрался до дома и с порога стал рассказывать обо всем Галине. — Все прошло идеально, — бодро излагал он. — Комар носа не подточит! — Он что, и впрямь умер? — ахнула Галина. — Умер, куда ж ему деваться, — сказал Герман. — И действительно сам?! — не могла поверить Галина. — Да, я ему нисколько не помогал, — подтвердил Герман. — Разве что организовал соответствующий антураж. — И не возникло ничего непредвиденного? — продолжала удивляться Галина. — Ничегошеньки! — радостно воскликнул Герман. — Ну, а студенты? — А что студенты? — пожал плечами Герман. — Лопухи. — По-твоему, они ни о чем не догадались? — Галина захлопала ресницами. — Мудрено было бы догадаться, — усмехнулся Герман. — Сам Эйнштейн бы не справился и не разгадал бы мой дьявольский план. Да что там Эйнштейн — тут и Эйзенштейн бы в дураках остался. А он был дошлый малый, я ведь у него учился, помнишь? — Да-да, ты рассказывал, — кивнула Галина. — Но тебя не настораживает, что пока все твои планы проходят слишком удачно? — А почему меня должно это настораживать? — хмыкнул Герман. — Напротив — меня это полностью удовлетворяет. И потом, что значит «пока проходят»? Я искренне уповаю, что у меня все будет получаться и в дальнейшем — до самого конца. — То есть пока ты не перебьешь всех коллег? — уточнила Галина. — Не всех, а только успешных, — поправил Герман. — Я просто очень за тебя боюсь, — несмело сообщила Галина. — Боюсь, что твоя самонадеянность тебя же и погубит. — И как ты себе это представляешь? — усмехнулся Герман. — Ну, вот ты во всем уверен, а если какое-нибудь непредвиденное обстоятельство? — Исключено! — перебил ее Герман. — Я в состоянии предвидеть любые обстоятельства. — Так не бывает, — не согласилась Галина. — Никто не может предвидеть все. — Ну а я могу, — не унимался Герман. — С тобой бесполезно говорить, — Галина поморщилась и надула губы. — Милая, ну прости меня, — подлетел к ней Герман. — Что поделать, если я такой… — Он защелкал пальцами, подбирая слово. — …гениальный, — подсказала Галина. — Да, вот именно! — обрадовался Герман.