— Ну какой смысл просчитывать постфактум? — пожал плечами Герман. — Я лишь призываю тебя в дальнейшем быть осторожнее, — объяснила Галина. — Слушаюсь, — покорно кивнул Герман. — Мое счастье, что не ты работаешь в милиции. Там-то таких умных нет… Галина вздохнула: — Еще одно ни на чем не основанное предположение. — Очень даже основанное, — возразил Герман. — На личном опыте. — Что за личный опыт? — фыркнула Галина. — Ты ведь раньше никогда не имел дела с законом. — Я и сейчас не имею, — усмехнулся Герман. — Зато имею представление о милиции. Вспомни «Улица полна неожиданностей». Все они там такие, как Харитонов… А что такое Харитонов супротив меня?! — громко провозгласил он. — Как можно судить по фильмам? — возмутилась Галина. — Герман, извини, но ты иногда меня просто поражаешь… — Спасибо, родная, — поцеловал он актрису в обе щеки. — И извиняться не за что. Мне, наоборот, очень приятно, что я до сих пор тебя поражаю. — Ты невыносим, — с печальной улыбкой произнесла Галина. — Может, поэтому я тебя так и люблю… — Конечно, поэтому, — согласился Герман. И они стали целоваться уже всерьез, рука Германа поползла от упругого бедра Галины к ее восхитительно красивой груди… 29 Насытившиеся друг другом любовники лежали рядом на постели и курили. — Ты прочла? — спросил вдруг Герман. — Что? — покосилась на него Галина. — Сценарий Мумунина. — Еще чего! — фыркнула Галина. — Мне фильма хватило… — Могла бы и прочесть, — хмыкнул Герман, — покуда я разбирался с Хучем. — То есть ты уже делаешь меня полноценной сообщницей? — Нет-нет, ни в коем случае, — осекся Герман. Он вскочил на ноги и схватил со стола брошюру со сценарием. — Сейчас сам прочту. Галина приподнялась на одном локте: — Милый, я пошутила. Давай я прочитаю, если хочешь. — Нет, я не хочу делать тебя своей сообщницей, — отчеканил Герман. — Но я уже сообщница, — улыбнулась Галина. — Я ведь в курсе всех твоих дел. — И что? — пожал Герман плечами. Он уже погрузился в изучение сценария. — Раз я все знаю и ничего не предпринимаю, значит, я и есть самая настоящая твоя сообщница, — пояснила Галина. Герман поднял голову от книжки и усмехнулся: — А что бы ты могла предпринять? Вырвать у меня из руки яд, перед тем как я подсыпал его в бокал Жнейцеру? — Нет, — помотала головой Галина, — по идее, я просто должна была наведаться в милицию, сразу как ты сказал мне, что идешь убивать Жнейцера. — Что значит «должна была»? — поморщился Герман. — Я же не от своего лица говорю, — терпеливо растолковала Галина. — Конечно, лично я никогда бы так не сделала… Но если посмотреть на это со стороны закона, то я тоже преступница, раз тебя не выдала. Я ведь могла спасти трех человек… — Режиссеры — не люди, — отмахнулся Герман. — Но закон, как ты понимаешь, другого мнения. — Да, конечно, — неохотно согласился Герман. — Но я не думаю, что закон требует от граждан доносить на своих любимых. Галина задумалась: — Я не уверена, что требует, но… Нет, наверное, это все-таки должно быть как-то предусмотрено. Представь, чей-то муж или чья-то жена убивает людей… Пусть не режиссеров, а обычных людей. И что — супруг или супруга имеют право, зная об этом, все скрывать?.. — Она снова замотала головой. — Все же я просто уверена, что при таком раскладе отвечать перед законом будут оба… То есть и мы с тобой вдвоем, в случае чего… — Не будет такого случая, — заявил Герман. — Я только хочу, чтобы ты знал, — сказала Галина, — я буду с тобой до конца. Я от тебя не отрекусь и разделю с тобой все: вину, наказание… — Спасибо, Галочка, — растроганно ответил Герман. — Только не будь ты такой пессимисткой. Лучше бы сказала, что разделишь со мной славу и успех… Галина внимательно посмотрела на возлюбленного. — Да, — медленно проговорила она, — оптимистам, конечно, живется легче… Впрочем, нет — пессимисткой я себя не считаю. Я реалистка. — С уклоном в пессимизм, — настаивал Герман. — Пожалуй, — не стала спорить Галина. — Реализм с уклоном в оптимизм — это уже не реализм. — По-твоему, в мире все плохо? — вздохнул Герман. — Все неидеально, — поправила Галина. — Разве в идеальном мире тебе пришлось бы совершать убийства? — А кто говорит про идеальный мир? — хмыкнул Герман. — Мы, к счастью, материалисты. А материалистическое учение гласит, что человек сам кузнец своего счастья. Вот я и кую. — Ну что мне с тобой делать… — ласково улыбнулась Галина. — Бьюсь, бьюсь, а ты все тот же… Безумный мой кузнец… 30 Герман лежал рядом с Галиной и читал сценарий Мумунина, пока она гладила его по волосам. — Есть! — воскликнул вдруг Герман. — Нашел! — Что нашел? — спросила Галина. — Способ убийства… — Ну-ну? — заинтересовалась Галина. — А вот послушай, — Герман, слегка прокашлявшись, принялся с выражением читать: «— Замуж хочу! — закричала Маня. — Что ты несешь? — задрожали губенки у ее мамаши. — Молчи, карга, — отмахнулась Маня. Шавлов плотоядно оскалился. Прямо перед ними с какою-то немыслимой скоростью промчался колоссальный самосвал. Шавлов со всей дури шандарахнул по тормозам — и тем предотвратил неминучую погибель себя и двух бабенок. Еще не раскумекав, что стряслось, пассажиры стали свидетелями кровавой аварии. В ста метрах перед ними, по краю шоссе, неторопливо фланировал некий мужлан с большим бидоном пива. По своей стороне, навстречу свирепому самосвалу, шел автобус. Лютый самосвал из двух зол выбрал-таки меньшее — уступил автобусу, однако сшиб мужлана, едва не превратив его в лепешку. Все это произошло в течение двух, от силы трех секунд. Гремел катящийся по шоссе бидон, а его владелец, только что улыбавшийся и предвкушавший лишь хорошее, лежал, как говорится, насмерть умерщвленный. В этот момент два неповоротливых милиционера на мотоцикле с коляской обогнали зловещий самосвал и встали поперек шоссе. Самосвалище остановился.