Герман вскочил на ноги: — Да, Галочка, прости, виноват. Обещал, не подумав. Но ты же сама видишь, что оставлять в живых Виконтова — просто глупо! — Ничего я не вижу, — сказала Галина, отворачиваясь. — Он будет последним, — твердо заверил Герман. — Последним был Мумунин, — не оборачиваясь, напомнила Галина. — Виконтов станет самым последним, — настаивал Герман. — Ну уж нет! — Галина резко повернулась к нему: — Герман, пора остановиться. Я серьезно. — Вот на Виконтове и остановлюсь, — не унимался Герман. — Прекрати. Сначала ты хотел остановиться на Мумунине, теперь на Виконтове… Если убьешь Виконтова, завтра захочешь остановиться еще на ком-то… И так дальше… Пока, в конце концов, не попадешься! — Галина взволнованно выдохнула. — Если я не попался до этого, не попадусь и с Виконтовым, — заверил ее Герман. — И я тебе клянусь, что он точно последний. Насчет Мумунина я же не клялся, а вот сейчас клянусь… — А я тебе твердо говорю: я против, — веско сказала Галина. — Ты просто пользуешься моей слабохарактерностью. Знаешь, что я всегда с тобой во всем соглашусь, все одобрю… Так вот это я не собираюсь одобрять! И я тебя даже заклинаю: не делай этого. Не делай, пожалуйста. Если ты меня любишь… — Галочка, конечно, я тебя люблю, — застонал Герман. — В тебе — вся моя жизнь. Но как может быть связана моя к тебе любовь и мое желание устранить конкурента? — Для меня имеет значение все, что касается тебя, — пояснила Галина. — Вот тебе и взаимосвязь. Я за тебя переживаю и прошу тебя остановиться. Герман, пожалуйста, остановись. Докажи, что ты меня любишь. — Это какие-то детские разговоры, — поморщился Герман. Он посмотрел на Галину и добавил: — В тебе просто разыгрались эмоции. Ты хочешь вынудить меня поступить нелогично. — В чем нелогичность-то? — с досадой воскликнула Галина. — Абсурд просто: я уговариваю его не совершать убийство, а он упрекает меня в нелогичности… — Галя, да если я не совершу это последнее убийство, то получается, что все предыдущие убийства были напрасны! Разве можно это допустить? Надо идти до конца в любом своем начинании — даже самом страшном. — Объясни мне свою логику, если ты такой логичный, — всплеснула руками Галина. — Что значит «предыдущие убийства были напрасны»? Что ты имеешь в виду? Я вот не пойму никак… — Чего же тут не понять? — удивился Герман. — Ты же прекрасно знаешь, какую цель я преследовал, — устранить конкурентов. И если я решился на это, то надо устранить именно всех. А то получится, что все они погибли зазря — и Жнейцер, и Тефин, и Хучрай, и Мумунин… — А если к ним добавить Виконтова, то не зазря получится?! — фыркнула Галина. — Именно, — подтвердил Герман. — Конкурентов не остается — и я выдвигаюсь вперед. Как в шахматах. А пока впереди меня маячит Виконтов, мне не продвинуться… — Боишься, что он поставит тебе мат? — иронически спросила Галина. — Он играет нечестно, — сказал Герман. — Мы ведь это выяснили. — Господи, да никто с тобой не играет! — в сердцах вскрикнула Галина. — Я уверена, что Виконтов о тебе даже не задумывается. А вот ты о нем почему-то… — Если нас с ним поменять местами, — перебил Герман, — то и мне незачем будет думать о Виконтове. Но пока что… — Еще вчера ты о нем и не заикался. А теперь прямо успокоиться не можешь! — Так ведь обстоятельства изменились. Кто мог знать, что ему утвердят детектив? — Сегодня ему утвердили, — парировала Галина, — завтра еще кому-нибудь… И у тебя бесконечно будут появляться новые конкуренты… — Нет, я остановлюсь на Виконтове, — упрямо сказал Герман. — А почему именно на нем?! — воскликнула Галина. — Он мне еще и не нравится, — пояснил Герман. — Мне легче дышать без него будет на «Мосфильме». — Так поубивай всех, кто тебе не нравится! — Галя, Галя, — успокаивающе сказал Герман, — я убью его только за то, что ему утвердили детектив. И закончу на этом. Обещаю, клянусь и все что угодно. Но пока Виконтов жив, я не успокоюсь. Честное слово, никого еще я не хотел убить так, как его… Прямо руки чешутся как можно скорее это сделать! 38 Галина перестала спорить и вообще что-либо говорить Герману. Она решила добить его своим молчанием. Герман, однако, не поддавался. Утром он преспокойно ушел, а через несколько часов вернулся с пачкой машинописных листов. Галина не удержалась и, позабыв о своем обете молчания, воскликнула, указывая на пачку: — Что это? — Роман той самой, — отвечал Герман. — Сейчас скажу, как ее зовут… Патриция Хайсмит, — прочитал он с первого листа. — А сам роман называется «Талантливый господин Рипли». — Это то, что будет ставить… — пробормотала Галина. — …да, Виконтов, — подтвердил Герман. — Вот я и решил ознакомиться с его материалом. — И он потряс в воздухе пачкой листов. — А где ты это взял? — Одолжил у переводчика, — пояснил Герман. — Знаешь, к нам на «Мосфильм» такой ходит, Зосима… Знаток английского и другой басурманщины. Его часто берут с собой на просмотры американских фильмов, чтобы он им переводил. Языков-то никто из наших режиссеришек не знает! — презрительно фыркнул Герман. — Ты тоже не знаешь, — сказала Галина. — Конечно, поэтому я и одолжил у этого старичка-англомана перевод детектива, который он сделал для совсем не талантливого господина Виконтова… Позаимствовал только на сегодня, за мзду, разумеется. Но не слишком непомерную. Старичок этот скорее энтузиаст своего дела, чем стяжатель. И ему, знаешь, чрезвычайно приятно было, что я заинтересовался этим его переводом… В общем, сейчас я это все прочту, а Виконтову он это завтра передаст. — И что, — упавшим голосом спросила Галина, — ты собираешься убить Виконтова тем же способом, как этого господина Рипли? — Нет, — сказал Герман, — господин Рипли там сам всех убивает. Старичок мне вкратце рассказал… Ладно, начну читать, чтобы самому все раскумекать. Хочешь, вслух тебе прочту? — предложил он Галине. — Спасибо, не надо, — сухо ответила та. Через несколько часов Герман прошествовал на кухню, где Галина готовила ужин. Взгляд Германа был многообещающим. — Дочитал? — хмыкнула Галина. — Дочитал, — кивнул Герман. — И как тебе? — Неплохо. Но могло быть лучше. Все-таки эта Патриция — далеко не Агата Кристи. — А Кристи ты разве читал? — покосилась на него Галина. — Пару экранизаций видел, — ответил Герман. — Да мы и с тобой смотрели. «Свидетель обвинения», помнишь? — Вот видишь, — сказала Галина, — все-таки Виконтову не Агату Кристи разрешили, а какую-то Патрицию… Завидовать нечему. — Я и не завидую, — отрезал Герман. — Я просто злюсь. Но скоро моя злость успокоится, и я вновь стану самым добрым кинорежиссером на планете Земля. — Нашел, значит, очередной способ, — вздохнула Галина. — Да. Способ господина Рипли. Ни за что не догадаешься, какой… — Я и гадать не собираюсь, — повела плечом Галина. — Ну да не будем играть в прятки, — великодушно сказал Герман. — Я его утоплю. — Как? — Галина в недоумении замерла посреди кухни. — Утоплю! — радостно повторил Герман. — Господин Рипли кого-то утопил? — уточнила Галина, садясь на стул. — Вот-вот. Рипли утопил одного там богача. Ну, а я, значит, Виконтова. 39