7 Я снова поблагодарила Виктора и пошла назад, к Герману. Однако на следующий день я намеренно отправилась в буфет с надеждой, что Виктор тоже там будет. При этом мне не хотелось признаваться даже самой себе в том, что я хочу опять его увидеть… В буфете я, как всегда, взяла привычные сосиски с пюре. Не спеша поела. Виктора поблизости не наблюдалось. «Ну вот и славно», — сказала я себе. Я даже испытала какое-то облегчение. Но как только я собралась уходить, Виктор вошел в буфет и тотчас встретился со мной взглядом. Через две секунды он уже сидел напротив меня. — Я знал, что я вас здесь застану, — заверил он. — Это вышло случайно, — сказала я. — А я вот верю в судьбу, — улыбнулся Виктор. — Серьезно? — не поверила я. — Серьезно, — подтвердил он. — Быть может, вы — моя судьба. Я нахмурилась: — Не говорите так. У меня есть любимый человек. — В данный момент есть, — согласился Виктор. Как видно, он знал о нас с Германом. — И в данный момент, и в любой другой момент, — сочла нужным заметить я. — Я однолюбка. — Это делает вам честь, — сказал Виктор. — Но кто может поручиться, что ваш избранник — такой же однолюб? — Я могу поручиться, — твердо произнесла я. — И не надо больше об этом. Виктор цокнул языком: — Если вы говорите «не надо», значит, вы не так уж уверены в этой вашей любви… — Уж поверьте, — сказала я, — как раз в этом я уверена больше, чем в чем-либо другом. Но это не значит, что я хочу обсуждать такие вещи с теми, кто подвергает их сомнению… Виктор поднял обе руки: — Убедили. Я больше не посмею подвергать ваши чувства сомнению. — Так-то лучше, — одобрила я. — Но я вам все же нравлюсь? — спросил Виктор. — Нравитесь, — не стала скрывать я. — И как это понимать, — вскинул он брови, — если у вас такая любовь? — Если мне повезло с любовью, это не значит, что мне перестали нравиться все люди, кроме одного. Мне многие нравятся — и мужчины, и женщины. Но сердце принадлежит… единственному. — Значит, у меня нет шансов? — Виктор, казалось, никак не мог с этим смириться. — Шансов на что? — спросила я. — На то, чтобы стать вашим близким другом, — отвечал он. — Насколько близким? — уточнила я. — Максимально. Но не подумайте дурного — только другом. Это возможно? — Почему бы и нет, — пожала я плечами. — Но только вы ведь, кажется, претендуете на большее? — Нет, — сказал Виктор, — я не смею претендовать, раз вы так четко уведомили меня о вашем сердечном постоянстве. — Тогда зачем вам моя дружба? — Затем, что даже просто дружить с вами — счастье, — заявил он. — Просто видеть вас, слышать, знать, что и вам приятно со мной общаться… Уже и в этом блаженство… — А вы не преувеличиваете? — усомнилась я. — Ничуть, — приложил он руку к сердцу. — Пусть гром поразит меня сей же миг, если я хоть на йоту преувеличил что-то в своих словах… — Он помедлил секунду и с улыбкой констатировал: — Видите, гром меня не поразил. Стало быть, я был искренен. 8 Короче говоря, Виктор покорил меня своим красноречием. Я стала видеться с ним регулярно. При этом абсолютно ничего между нами никогда не было. Пару раз он пытался взять меня за руку, но я и этого не позволяла. Сразу выдергивала ладонь и строго говорила ему: — А вот это уже ни к чему. — Простите, забылся, — немедленно смущался Виктор. Кроме этой пары рукопожатий, не было, повторяю, ничего. Даже ни единого поцелуя — ни в щеку, ни в кисть, ни куда-либо еще. Это действительно было чисто дружеское общение. О том, как это общение выглядит по отношению к Герману, я старалась не думать. Я была спокойна в том смысле, что не изменяла ему, а значит, меня вроде бы не в чем было уличить… И все же что-то сомнительное мне здесь мерещилось. Виктор однажды и сам заговорил со мной об этом. — Простите, Галина, — сказал он, — а ваш Герман в курсе, что мы с вами встречаемся?.. Я даже вздрогнула от неожиданности. — А почему вы спрашиваете? — не сразу отозвалась я. — Просто любопытно, — пожал плечами Виктор. — Если не хотите, не отвечайте. — Да нет, я отвечу, что здесь утаивать… — сказала я. — Нет, Герман не в курсе. — Отчего же вы это от него скрываете? — приподнял брови Виктор. Я облизнула губы: — Я не то чтобы скрываю… Я только умалчиваю. — Разве «умалчивать» и «скрывать» — не одно и то же? — парировал Виктор. — Нет, — покачала я головой, — потому что скрывать мне, как вы знаете, нечего. Однако кое о чем я могу просто умолчать… — Так в чем же разница? — не понимал он. — Разница в том, что умалчивать можно о каких-то незначительных вещах… Скажем, если какой-нибудь знакомый увидит меня с вами и сообщит об этом Герману, я, конечно, все ему объясню… А если бы я хотела это скрыть, я стала бы отнекиваться… Виктор, что с вами? — вдруг осеклась я, заметив, что мой собеседник внезапно изменился в лице, став очень огорченным. — Ничего-ничего, — вяло отвечал он. — Я только несколько расстроился… — Из-за чего же? — Да вот вы сейчас употребили слово «незначительное»… Получается, наше с вами общение для вас незначительно? — Ну что вы, Виктор, я не то имела в виду, — успокаивающе сказала я.