— Да что вы имеете в виду под этим «сожительствуете»? С кем я проживаю или с кем я сплю? — С кем вы спите, нас не касается, — хладнокровно ответил майор. — А с кем проживаете, мы и так знаем. — Зачем тогда спрашивать? — хмыкнула я. — Так положено, — процедил Жаверов. Он уже глядел на меня с ненавистью. 17 Я изобразила оскорбленность: — Товарищ милиционер, вы меня в чем-то подозреваете? — Нет, ну что вы, — наконец слегка смутился Жаверов. — Тогда почему вы говорите со мной таким тоном? — Да, простите, — кашлянул он. — Наш разговор завязался бы куда лучше, — продолжила я, — если б вы сразу пояснили, в чем ваш интерес ко мне и Герману? — В основном мой интерес касается как раз товарища Графова, — уклончиво отвечал майор. — Тогда приходите завтра, — посоветовала я. — А сегодня его уже не будет? — Не думаю. Так вы можете мне сказать, зачем он вам? Жаверов вздохнул: — Мы выясняем обстоятельства недавней гибели товарища Мумунина. Вы ведь об этом слышали? — Да, но ни я, ни Герман ничего об этом не знаем… — А как вы можете утверждать за товарища Графова? — оживился майор. — Мы с ним об этом говорили, — произнесла я. — Так что я могу утверждать, что он знает столько же, сколько я. То есть ничего. — Все же я хотел бы спросить его об этом лично. — Потому что так положено? — усмехнулась я. — Вот именно, — серьезно ответил Жаверов. — Знаете, — проговорила я, — Мумунин был очень известной фигурой. Его, может, тысячи человек знали лично. Вы всех их будете опрашивать? — Мы опросим как минимум его коллег, то есть режиссеров. Их ведь не так много. — А отчего такая избирательность? — дернула я плечом. — Как будто вы заранее уверены, что показания режиссеров дадут вам больше, чем свидетельства актеров… — Ну, понимаете, — замялся майор, — режиссеры… как бы это сказать, народ серьезный… — Ага, а актеры — народ пустяковый? — подхватила я. — Вы же на это хотели намекнуть? Актеры, дескать, глупые люди, чего от них добьешься… А вот режиссеры — совсем другое дело… Но я вам так скажу: дураков всюду хватает. И среди постановщиков их ничуть не меньше, чем среди артистов… Да и среди милиционеров, небось, немало, вы же не станете это отрицать? — Это к делу не относится, — строго возразил Жаверов. — Ну так и мы с Германом к вашим делам не относимся, уж поверьте… Майор прищурился: — Вы как будто не хотите, чтобы я встретился с товарищем Графовым… — Отчего же, встречайтесь, — равнодушно отозвалась я. — Просто я хотела вас предупредить, что вы зря время потратите… — Очень любезно с вашей стороны, — недовольно произнес Жаверов. — Что ж, в таком случае… — Он уже начал разворачиваться, чтобы уйти, но я остановила его: — Так, может, спросите и у меня то, что хотели узнать у Германа? Может, как раз я окажусь вам полезной… — Вы ведь только что сказали, что ничего не знаете об этом деле, — мрачно напомнил майор. — Но, может быть, я что-то знаю, но мне, по моей актерской глупости, невдомек, что это относится к делу… А вот вы меня сейчас о чем-то спросите и обнаружится, что я, может, главный свидетель, который просто не подозревает об этом… — Что ж, в логике вам не откажешь, — одобрительно хмыкнул майор. — А вы думали! Так что — есть у вас какие-либо наводящие вопросы? — Один, пожалуй, есть, — кивнул Жаверов. — Вы не знаете, кто-нибудь на «Мосфильме» использовал для своих личных нужд реквизиторскую машину «ГАЗ М-1»? Я захлопала ресницами: — Как-как вы сказали? — «ГАЗ М-1», — устало повторил майор. — Нет, знаете… Я не разбираюсь в машинах… — Вот видите, — облегченно протянул Жаверов. — Именно поэтому я хотел бы поговорить с вашим… с товарищем Графовым. Он-то ведь наверняка разбирается. — Ничуть, — покачала я головой. — И вообще, при чем здесь эта самая машина? — У нас есть основания думать, что именно на ней сбили товарища Мумунина, — пояснил майор. — Откуда же у вас такие основания? — удивилась я. — Откуда надо, — сердито ответил Жаверов. — Извините, товарищ Гортензи, я пойду. Мне работать надо. До свидания. И он вышел из павильона с чрезмерной поспешностью, словно боялся, что я его окликну. 18 Когда майор ушел, я подождала для верности несколько минут, а потом отправилась к Герману. Он сидел возле осветителя, по-прежнему не подававшего признаков жизни. — Семеныч мертв, — сказал мне Герман. — Ты уверен? — вздрогнула я. — Да, проверил только что… Зачем ты так активно напирала сейчас на нашего товарища майора? — резко сменил он тему. — Хотела выяснить как можно больше… — Я уже все выяснил. Услышал сейчас разговор этого Жаверова с Суриным… Герман пересказал мне услышанное, и я схватилась за голову. — Это конец… конец… — в отчаянии шептала я. — Ничего не конец, — возразил Герман, но уже не так убедительно, как раньше. — Сейчас они обнаружат вмятину на том самом воронке… — И что это докажет? — перебил Герман.