— А отпечатки на клетке с тиграми? — напомнила я. — Об этом Жаверов не говорил. — Ну и что? Так он и выложит все карты какому-то Сурину… Герман, дорогой, мне кажется… нам уже не выкрутиться… — Ты в любом случае ни при чем, — резко возразил он. — Мне не выкрутиться, мне! И то это пока еще не факт… Если бы не этот чертов доносчик… Хотел бы я узнать, кто это был и откуда он все узнал… Я поняла, что дальше отмалчиваться нельзя. — Я знаю, кто это был, — заявила я, смело глядя Герману в глаза. — И кто же? — изумленно спросил он. — Виконтов, — ответила я. Затем я четко и последовательно рассказала Герману о своих встречах и разговорах с Виктором. Я была готова к чему угодно — что Герман ударит меня, убьет, обзовет последними словами… Впрочем, все это не в его духе. Он скорее мог просто молча выйти из павильона, дав тем самым понять, что навсегда вычеркивает меня из своей жизни… И этой-то самой ожидаемой реакции я боялась больше всего… Но Герман не был бы Германом, если бы его можно было просчитать… Все, что он сказал, выслушав меня, это: — Теперь все понятно. — Насчет чего? — осторожно спросила я. — Насчет того, как это стало известно милиции… Если бы не Виконтов, все было бы в порядке… Но этого я не мог предвидеть при всем желании… — Если бы не я, — горестно поправила я. — Я виновата в первую очередь. — Я так не думаю, — сказал Герман. — А что ты думаешь? — прошептала я, уже не смея смотреть ему в лицо. — Что надо как-то выкручиваться, — спокойно произнес он. 19 Герман задумался, и я задумалась тоже. И тут меня осенило… Вероятно, в данном случае у меня получилось думать усиленнее, чем у Германа, потому что я чувствовала перед ним свою вину и страстно желала сама найти выход из ситуации, в которую я его загнала. — Я знаю, что нам делать. — Я взяла Германа за руку. Он посмотрел на меня и с надеждой улыбнулся. А я с нажимом воскликнула: — Семеныч! — Семеныч? — не понял Герман. — Да, мы переоденем его в твою одежду, и все решат, что это ты умер, а не он… — Позволь, но как это… — не понял Герман. — «Кошкин дом», — еще раз подсказала я. — А-а! — Он даже вскочил на ноги и горячо заговорил: — Да-да, мы сожжем декорацию! Сожжем… И Семеныча вместе с ней! — Бедный Семеныч, — все-таки сочла нужным вставить я. — Ему уже все равно, — махнул рукой Герман. — В любом случае спасибо ему, что он окочурился так вовремя. — Я думаю, стоит сделать это прямо сейчас, — сказала я. — Да, немедленно! — подхватил Герман. Но тут же добавил: — Нет, давай сначала доснимем сцену с твоим участием. — До этого ли нам сейчас? — усомнилась я, но Герман резко возразил: — До кино нам всегда должно быть в первую очередь. Это наша профессия и, сверх того, наше призвание. — Значит, доснимем, — подчинилась я. Я встала перед декорацией, а Герман — за камеру. — Так, — произнес он, — нам ведь осталось заснять твой монолог на фоне горящего дома? — Угу, — подтвердила я. — Тогда иди гримируйся, а я пока подготовлю кошкин дом к возгоранию. Таким образом, нам с Германом пришлось впервые исполнять чужие обязанности: ему — операторские и пиротехнические, мне — гримерские. Через полчаса декорация была облита керосином, а я загримирована в кошку. После этого я вновь встала перед декорацией, а Герман — за камеру. — Готова, милая? — громко спросил он, глядя в объектив. — Готова, — выдохнула я. — Учти, — предупредил он, — дубль может быть только один. — Понимаю, — кивнула я. — «Кошкин дом», — провозгласил Герман, — сцена… э-э, не помню какая, дубль первый и единственный! Мотор! Начали! Он включил камеру и в следующую же секунду бросил горящую спичку в декорации. Наш деревянно-картонный кошкин дом моментально полыхнул, а я заголосила, заламывая руки: — С треском, щелканьем и громом встал огонь над новым домом, озирается кругом, машет красным рукавом… Мы закончили снимать сцену ровно в тот момент, когда декорация полностью рассыпалась и погребла под собой труп Семеныча. — Мы не переодели его в твою одежду, — с сожалением сказала я Герману. Он энергично упаковывал в коробку кинопленку с только что снятой сценой. — Неважно, — деловито сказал он. — В таком огне от его одежды ничего не останется… Огонь и впрямь разбушевался не на шутку. Мы с Германом покинули павильон, а затем и «Мосфильм». И еще успели увидеть, как к воротам студии подъехала вереница пожарных машин. 20 Мы с Германом быстро шли по ночной Москве и довольно долго молчали. Наконец я спросила его: — Мы ведь домой? — Не думаю, — хмыкнул он. — Не ровен час наш друг товарищ Жаверов уже там. — А куда же мы тогда? — пролепетала я. — Поедем к моей тетке, — неожиданно заявил Герман. — У тебя есть тетка? — удивилась я. — Ага, — обрадовался Герман, — даже ты об этом не знала! Значит, все остальные и подавно не знают… Я и сам почти забыл о существовании родственницы, так что там нас точно никто не отыщет… — У нее дома?