Причиной этому были не хмурые зимние дни, не скука или порча — что-то должно было произойти. И Хмара чуяла, что над деревней висит полог смерти, её нестираемая метка. Это была не её судьба. Хмара могла уйти, сбежать из обречённой деревни, но отчего-то медлила. Сеймур начал приходить чаще. Иногда он стучал в окно даже ночью. Хмара молча впускала его, отряхивала снег с плеч, обметала сапоги. Сеймур засыпал, крепко обнимая её, прижимал к себе, что было силы, так что Хмаре было тяжело вдохнуть. Но она терпела, пока он не проваливался в сон, и хватка его рук немного слабела. Сеймур спал тревожно, он кусал во сне губы и разговаривал. — Не могу спать дома. Успокаиваюсь только, когда ты рядом, — как-то раз пожаловался Сеймур. — Что с вами всеми происходит? Будто доживаете последние дни! — в сердцах ответила Хмара и по выражению лица Сеймура поняла, что сказала что-то неприятное. — Может, и доживаем, — ответил мужчина. Они как раз завтракали: каша, хлеб, чай с травками — как всегда Хмара не сказала, какие там травы. «Всё боишься, что отравлю тебя?» Последние дни она часто сердилась на Сеймура, никак не могла смириться с тем, что он помогает княжьим людям, даже просила его не ходить больше с ними. Но Сеймур хмурился, говорил, что не её дело, даже однажды напомнил ей: «Ты мне не жена, командовать не будешь». Тогда Хмара швырнула в него деревянную ложку и попала. Он же в ответ толкнул её на лавку, уселся сверху и хохотал, пока она не укусила его за ладонь. От ссоры осталось острое послевкусие, приятное ощущение игры, возни на грани. Но Хмара знала, случись такое ещё раз, и они не на шутку подерутся. А там кто окажется сильнее, тот и будет молодец. Она точно не собиралась ему уступать. Наконец, княжьи люди ушли. Их тоже не обминуло дурное предчувствие. Они долго благодарили Горовея и низко кланялись ему. Чуть ли не все деревенские вышли посмотреть, как служки, наряженные в свои причудливые шапки и меховые плащи, выехали за околицу. «Ну и ладненько. Так-то лучше будет. Хорошие гости, да пора им домой», — говорили женщины, расходясь по своим дворам. Была среди провожающих и Хмара. Она хотела своими глазами посмотреть, все ли княжьи люди уедут. Уехали все. После того, как девушка вылечила плечо Клену, они стали часто сталкиваться. Куда Хмара не пойдёт, обязательно встретит юношу. Он постоянно улыбался, светился отчего-то, как одуванчик на солнышке. Увидит её, обязательно помашет рукой. «Судьба у нас такая что ли? На каждой дорожке встречаемся!» — говорил он. Что такое судьба, Хмара не знала. Но было приятно поговорить с весёлым пареньком. Рядом с суровым Сеймуром и сама Хмара становилась ещё чуток сдержанней, спокойней. В этом они были похожи друг на друга, не по ней было хохотать попусту и веселиться на ровном месте. Но Клен поднимал ей настроение своей болтовнёй. Впрочем иногда, увлёкшись, он забывал шутить. Разговорчивый и откровенный, рассказывал о себе, о своих родных, оставшихся в далёкой, а, может, и не очень далёкой деревне. Он описывал огромное озеро, на берегу которого вырос. «Выходишь за огород, а там, сколько глаз видит, вода, голубая-голубая. Представь! Представляешь? Я ловил рыбу вооот такую», — и Клен разводил руки, как можно шире, и от размеров когда-то выловленной им щуки, сам удивлялся и раскрывал рот. Хмара хохотала над ним, а он не обижался. Ей и в голову не приходило, что парень подстерегал её. Деревня небольшая, неужели невозможно случайно встретиться? Однажды Хмара встретила Клена в лесу и тут-то, наконец, поняла, что он сам ищет с ней встречи. А поняла — и опешила: вот ты какая дура! Как можно было не понять, что она понравилась Клену, да так, что он, ведомый неразумным и настырным чувством, готов бегать по глубоким снегам в лесу, только чтобы увидеть её? В тот день он спас ей жизнь. Хотя это очень громко: спас. Попытался, защитил, не испугался. Хмара могла сама помочь себе. Если бы попала в беду, а в беду она не попадала. Но обыкновенным людям, тем, кто не привык бродить неделями по лесным чащам, могло показаться, что встреча с медведем — это настоящая опасность. Хмара, гуляя по лесу, наткнулась на сонного, а оттого злого мишку. Такое не впервой с ней. Бывает, что что-то тревожит медведя, и он поднимается из спячки, а затем шатается по заснеженным буеракам, ревёт, пока сон снова не оглушит его. Хмара всегда жалела растерянное животное, ведь его покой разрушен, медведь бездомный и усталый. Вот и сейчас Хмара спиной почуяла приближение обиженного зверя. Он не скрывался, порыкивал и так скрипел снегом, что даже дятлы притихли на соснах. Хмара не стала убегать. Она вдохнула поглубже, приглушив этим стук своего сердца, и притаилась за стволом широкого дерева. Выходя на встречу с шатуном, надо быть спокойной и тихой. Медведю нужно успокоение, ему не интересна кровь. Медведь услышал Хмару и быстро пошёл на неё, грозно рыча и мотая из стороны в сторону огромными лапами. Он был большим и старым, много лет бродил по лесу и, наверняка, погубил уйму зверья и напугал тьму тьмущую народу. Хмара ни капельки не боялась его, она даже хотела побыстрее приблизиться к нему и потрепать шерсть. Но тут из-за стволов деревьев показался Клен и в руках его был боевой меч. Да, обращаться с оружием он умел. Меч был направлен прямо на медведя, не дрожал и не кренился, остриё указывало точно на зверя. Смешливого Клена не стало. Вместо него Хмара видела хладнокровного воина, который не сводил глаз со своего врага. Каждый шаг был мягким и в то же время решительным. Клен точно струился по снегу, и казалось, что его скрипа не было слышно. Хмару поразило, что, оказывается, в деревне, с нею, Клен казался простачком, добрым и даже неуклюжим парнем. Но как только потребовалось, откуда-то кроме очевидной силы появились уверенность и ловкость. Клен двигался в сторону медведя. — Медленно отходи за меня, — сказал он. Хмара стояла, поражённая тем, как он говорил. «Вот ты какой, княжеский воин», — подумалось ей. Но потом она встрепенулась и твёрдым шагом направилась наперерез Клену. — Опусти меч, — решительно сказала она. Но Клен посмотрел на неё таким взглядом, что Хмара поняла: не время показывать свою силу. — Пожалуйста, убери оружие, и уйдём отсюда. Он не тронет нас, — повторила она ласковее. Клен не верил своим ушам, но всё же опустил меч. Медведь, будто дождавшись, пока люди наговорятся, опустился на все четыре лапы и снова двинулся на Хмару. Потом передумал, недовольно порычал ещё немного и, развернувшись, ушёл в чащу. «Поспи ещё», — прошептала Хмара, глядя вслед мишке. Потом пожала плечами и обратилась к Клену: — Я могла сама с ним разобраться. Не надо сразу с мечом идти на живое существо. Знаешь, какие медведи умные? Он бы разозлился на тебя и скорее всего так разделал, что искали б твои кусочки потом между сосен. Она потихоньку шла по хоженой лесной тропинке и внутренне усмехалась от того, как Клен смотрел на неё. Его яркие голубые глаза светились удивлением и даже восхищением. — Надо же, не испугалась! Почему ты так уверена, что он не съел бы тебя? Страшнее шатуна зверя нет. Хмара спокойно ответила: — Никогда ещё шатун на меня не бросался. Зачем этому меня есть? — Как? — удивился Клен. — Ты не впервой встретила зимой медведя? Тут Хмара вспомнила, что Клен почти ничего не знал о ней. Может, мимо его ушей прошло то, что Хмара совсем недавно явилась в деревню. А так-то она девка без роду, без племени, без родного уголка. — Да, бывало раньше, — улыбнулась Хмара в ответ на его вопросы. — Помнишь, я упоминала, что родители выгнали меня из дому. Так вот, теперь я скитаюсь по свету и живу в лесу. Когда Клен приходил к ней погостить, Хмаре нравилось и не нравилось это. Её давно никто не смешил так, как этот парень. После случая с медведем, она стала уважительнее к нему относиться. Во-первых, он показал себя умелым воином. Пусть ему не пришлось сражаться — Хмаре было достаточно увидеть его с обнажённым мечом. Движения Клена, его прямой взгляд, даже ровное дыхание — это указывало на то, что в бою юноша скорый и выносливый. А во-вторых, он всё-таки хотел защитить её. Хмаре слишком часто приходилось самостоятельно ухаживать за собой. Поэтому любую заботу она умела принимать с благодарностью. Она понимала, насколько ценно то, что Сеймур день за днём подкармливает её, принося дичь и зверьё из леса. Благодаря ему она обновила тулуп, подшила новыми кожаными стельками валенки и запасла меха на следующие зимы. Это большое дело, подарить ей то, что с трудом даётся: тепло, пищу, а с ними спокойствие. Клен тоже проявил такую заботу о Хмаре, которую она будет долго вспоминать. Клен был из тех, кто с лёгкостью дарил свою живость, делился мыслями и был скор на чувства. В другое время Хмара с радостью стала бы ему ближе. Рядом с такими парнями она сама начинала светиться, напитываясь юностью и бьющей во все стороны энергией. Но сейчас у неё был Сеймур. И такой напоенной, а оттого сильной она давно себя не ощущала. Он словно совершенно не страдал от связи с ней. Она брала от него жизненные силы, но его источник не становился слабее. Сеймур как будто не страдал от её присутствия. И это удивляло Хмару. В день, когда княжьи люди стали собираться в путь, Клен появился у порога дома Хмары. Она была не одна — Зарья навестила девушку и принесла с собой стопку полотенец, расшитых по краям разноцветными нитками. На ткань, покрытую мелким причудливым узором из листиков и звёздочек, можно было смотреть не уставая. Зарье было приятно показать своё мастерство, а Хмаре нравилось любоваться красотой. Ей самой плохо давалась ручная работа, а потому она особо ценила то, что не могла повторить сама. — Бери, — с улыбкой сказала Зарья, увидев, что одно полотно Хмара вертела в руках дольше остальных. Она придвинула полотенце ближе к Хмаре. Та замотала головой: — Что ты! Такая красота! Это твои вещи, пусть и остаются у тебя. — Возьми, я прошу тебя. Улыбка Зарьи была непритворной и тёплой. Хмара, всё ещё сомневаясь, прижала к груди полотенце. Оно будто пахло травками и тёплым песком. Девушке вспомнилось лето, и она заулыбалась. Она быстро уставала от зимы и скучала по долгим летним дням. Женщины услышали: кто-то потоптался перед крыльцом, потом долго обметал снег с обуви в сенях. Зарья поднялась с лавки и стала складывать в корзину своё рукоделие. — Я пойду. К тебе гости. А про полотенце — не смущайся. Я очень хотела подарить тебе что-нибудь. Ты сама выбрала именно это, с люпинами, пусть будет твоим. И кстати, приходи завтра в баньку! — сказала на прощание Зарья и вышла из комнаты. «Что ж тебе надо?» — проворчала про себя Хмара. Она уже знала, что это Клен мнётся в сенях. Он вошёл и не поздоровался. Задумчивый и смущённый, стоял в дверях и смотрел на неё, только не прямо, как всегда, а зыркал исподлобья. — Мы решили уезжать, — начал он. — По правде говоря, давно пора. Клен прошёл в комнату и уселся у стола. Хмара рассматривала юношу. За то время, пока он жил в деревне, его светлые волосы заметно отрасли, с ними он казался ещё младше, чем есть. «Интересно, сколько ему лет? Ведь совсем мальчишка ещё», — подумала Хмара. Непонятное тепло разливалось по её телу; мысль о том, что Клен уедет, была неприятна. Надо же, всего ничего: время от времени болтали у колодца, иногда гуляли по тропинке за овинами, а она успела привыкнуть к нему, к его громкому смеху, к тому, как быстро он краснеет. Она выучила, что он постоянно вертит что-то в руках, идёт и срывает веточки или скатывает снежок — ни на секунду не даёт рукам побыть пустыми. Клен помолчал и продолжил тихим голосом: — Мне не хочется уезжать. Уезжать от тебя. Он мялся, искал слова, чтобы сказать что-то важное, важное для него. Но что подобные объяснения для Хмары? Впервой ей? Нет, конечно, нет. — А этот темноноглазый, — внезапно вспыхнул Клен, — зачем ты его привечаешь? Ты хорошо его знаешь? Мне кажется, он не добрый. Такой скрытный, бррр! Только смотрит, всё подмечает. Нет, скорее поглядывает, никогда в глаза прямо не глядит. Хмара, я за тебя переживаю. — А мне он в глаза смотрит, — ответила Хмара. — Клен, что ты думаешь обо мне? Думаешь, я одинокая девка, которая мечтает найти где-нибудь тёпленький приют? Что я жду не дождусь, что Сеймур приведёт меня в свой дом и станет заботиться обо мне до конца дней? Посмотри на меня, Клен. Я лесная жительница, я одна в этом мире и не ищу дом. Мой дом — весь свет. Все дороги для меня, всё небо — моя крыша. Она говорила и чувствовала, как в ней нарастает тоска по лесу. Хмара так давно не ночевала под открытым небом, что, ей казалось, будто стала ниже ростом, придавленная потолком. Клен не перебивал её и даже приоткрыл рот, внимая её словам. — Ты не знаешь меня, да тебе и не нужно. Сеймур не хуже меня, а может, и лучше. Мы ровня с ним. Он нелюдимый, скрытный, думает только о своей выгоде, любит жить с удобством, ни к кому не привязывается. Ещё он насмешливый и не любит дураков. Так ли он плох? Клен не знал, что ответить. Его уже давно влекло к Хмаре. Он не находил себе места, понимая, что нужно будет покинуть её. Кто такая эта девушка? Отчего так спокойно находиться рядом с ней? Он представлял себя, идущим за ней сквозь лесные чащи. Иногда он спал и видел, как быстро шагает по тёмному лесу, между толстых стволов елей, перебирается через овраги и огибает завалы обвалившегося сухостоя. Лес угрюм. Он напитан влагой. Тяжёлые капли падают с высоких веток. Во сне Клен чувствовал навязчивый запах сырой листвы и земли. Он поднимал глаза и каждый раз видел впереди силуэт Хмары. Её спина мелькала между стволов. Он всегда пытался догнать девушку, но понимал, что напрасно. Он может только идти следом, смотреть на её спину. Хмара одета в лохмотья. На её плечах рваная безрукавка, пышные волосы замотаны в платок, который во все стороны топорщится бахромой. Юбки, как и в жизни в несколько слоёв, цепляются за пни. Клен не видит её лица, но это Хмара. И он продолжает свой путь, хоть не знает, куда и зачем они идут. Не было сомнений, он слишком привязался к Хмаре. Никто раньше так не привлекал его, как эта странная девушка. Что ж, теперь пришло время ехать в город. Но вместо того, чтобы вместе с друзьями собирать вещи, он сидел в доме у Хмары, и странное сосущее чувство всё больше и больше накрывало его. Это чувство было тревогой. — Мне кажется, нам нельзя сейчас уезжать из деревни. Но никто не послушает меня. — Почему ты считаешь, что нужно остаться? — Вдруг вам понадобиться наша помощь? — Нам? Клен, не забывай, я не часть этой деревни. Я только гостья. И «нам» помощь не нужна. Начался снегопад. В комнате стало темнее и тише. Падающий снег всегда приглушает звуки. Решительность и болтливость Клена куда-то делись. Он поднялся, собравшись уходить. Но не делал и шагу к двери. Он опустил голову и вертел в руках шапку. Нет сил уйти. Шагнёшь за порог, и снег запорошит следы, ведущие от дома Хмары. А потом… Где он найдёт её потом? Придёт весна, и она сорвётся в путь, убежит, как весенний ручеёк: вчера струился по тропинке, а сегодня подсох — и следа от него нет. — Будем прощаться? — спросила Хмара. Она тоже не железная. В её голове часто ветрено, вот и сейчас лёгкая тоска разлилась по сердцу. Клен шагнул к Хмаре и, не поднимая на неё глаз, осторожно взял за руку. Он шептал ей бессвязно о любви, о своей грусти, о разрывающей сердце тревоги. Она прислонилась к его плечу и, приподняв голову, принимала поцелуи, которые нежно рассыпал по её лицу Клен. Прошли минуты, одна за одной, одна за одной. В комнате совсем стемнело, и Хмара, будто пробудившись от жаркого сна, отстранилась от Клена и сказала: — Теперь точно пора. Прощай. Пусть и у тебя, и у меня всё будет хорошо. — Мы не увидимся? Она пожала плечами. — Кто знает, что с нами будет? Клен ушёл. Так приятно было бы оставить его, но она не могла. Пусть едет в город, там у него жизнь удастся. Хмара прикрыла веки и наблюдала сквозь дымку неясные очертания молоденькой светловолосой девушки. Она шла по городской стене, не считая ступеньки, перепрыгивая через них. Лёгкая, тоненькая, почти ребёнок. Она шла к Клену. А он, обернувшись на её шаги, улыбался. И в его спокойной, еле приметной улыбке, виднелись и тепло, и принятие, и любование. Сеймур хохотал так громко, так противно и надсадно, что Хмара отвернулась, только б не сказать ему гадость сейчас. — Так, может, пойдёшь с ним, красавица? Хмара не рассказывала Сеймуру про прощание с Кленом. Она не боялась ревности, не боялась, что он уйдёт из её дома и не вернётся. Странно страшиться таких вещей, когда ты заранее знаешь, что ваши дороги никогда не сольются в одну. И ревность, и жаркая привязанность для них были бессмысленны. Просто Сеймур не был дураком. Он замечал, как Клен ходил за Хмарой и заглядывал ей в лицо, пытаясь завести разговор. Кто-то рассказал ему, что видел Клена выходящим из дома Хмары, и он сам спросил, что было от неё нужно воину. — Заходил попрощаться, — ответила Хмара. Сеймур сказал: