– Старый похотливый козел, у которого без таблеток уже не встает? – Гэбриел выгнул одну бровь. – Который открыл клуб для таких же извращенцев? Который втайне мечтает свернуть шею молодой девушке, кончая в нее? – Что ты мелешь, психопат? Кто пустил его сюда? – судя по тому, как быстро стало наливаться кровью лицо Мадсена, Франсон попал в точку. – Я размажу тебя, как муху! Кровью будешь под себя ходить! Охрана! Четверо дюжих молодчиков в смокингах и галстуках-бабочках поспешили на помощь Мадсену, но, странное дело, в нескольких шагах от Гэбриела Франсона замерли в нерешительности, как роботы, в программе которых произошел сбой. – Но самое ужасное даже не в этом, – как ни в чем не бывало продолжил дядя. – А в том, какое идиотское название ты придумал для этого заведения. И как такая нелепица пришла тебе в голову, Гельмут? Рафинад… Черт, до чего же по-дурацки звучит! Ей-богу, как будто это не закрытый клуб для развратников всех мастей, а дешевая кофейня… – Ты… ты… Ты только что подписал себе смертный приговор! – в бешенстве прорычал господин Мадсен и закричал охране. – Хватит стоять, как идиоты! Сбейте с этого оборзевшего мужика спесь! Но секьюрити почему-то продолжали топтаться на месте, словно не расслышали босса, да и вообще с трудом понимали, что происходит. Сам городской сенатор выглядел не ахти: крича угрозы и ругательства, он покраснел, как помидор, и тяжело дышал, а главное, даже не потрудился натянуть брюки и спрятать свой колом стоящий член, видимо, и правда находящийся под действием стимуляторов. Силился подняться с софы, но у него не получалось: Гельмут Мадсен сидел на бархатной подушке, как пригвожденный. – Скучно, Гельмут, – совершенно не обращая внимания на угрозы Мадсен, с задушевным видом покачал головой дядя, глядя на него сверху вниз. – Даже разозлиться на тебя не могу, настолько ты скучный. В общем, девочку я забираю и настоятельно рекомендую забыть о ее существовании. Пальто ее принеси. Последнее было брошено одному из охранников, который, с задумчивым видом постояв минуту-две, метнулся в гардероб. – Идем со мной, Аврора, – как сквозь вату услышала она влекущий голос, от которого в помраченном сознании немного прояснело, правда, вместе с этим пришла головная боль. Морщась, девушка нашла в себе силы встать, и Гэбриел Франсон наклонился, чтобы аккуратно одернуть ее подол, а затем помог одеть принесенное секьюрити пальто. – Кем бы ты не был, я найду тебя и превращу твою жизнь в ад! – хрипло каркнул со своей софы Мадсен. – Буду рад вновь почувствовать себя дома, – широко улыбнулся дядя Гэбриел. Рори сделала несколько неверных шажков и пошатнулась. На нее смотрели гости клуба – но, впрочем, лишь малая их часть. Остальные были настолько увлечены, что, не обратив совершенно никакого внимания на произошедшее, продолжали заниматься своими игрищами. Она действительно упала, если бы Гэбриел не подставил ей руку, опершись об которую Аврора смогла идти и даже по прямой. – Спасибо, – сказала Рори, когда он вывел ее из душного, пропахшего потом и блудом «Рафинада» на холодный ночной воздух. – Если бы не вы… Вместо ответа Гэбриел Франсон развернул ее к себе и, высвободив ее перетянутые шарфом волосы, застегнул молнию пальто, – Я всего лишь поступил, как добрый заботливый дядюшка, – негромко проговорил он, расправляя ее воротник таким образом, что он прикрыл от ветра ее голую беззащитную шею. – Бедная, бедная девочка, неужели Бригита не догадывалась, на что тебя обрекает, отправляя на свидание с этим скотом? А вы что делали в таком месте, а, дядя Гэбриел? Этот вопрос всплыл в сознании, но почти сразу отдалился, отошел на второй план. Только сейчас, понемногу приходя в себя, Аврора начала осознавать все, что с ней сегодня произошло… и что могло бы произойти… Участие и ласка чужого, непонятного и, скорее всего, опасного человека, Гэбриела Франсона, возможно, издевательская, напускная, скрывающая абсолютно иные мотивы, как будто повернула в ней какой-то переключатель. Избегая смотреть в темно-синие глаза дяди, Аврора громко разревелась, а в следующее мгновение почувствовала, как он прижал ее к себе, осторожно гладя по волосам. От этого Рори совсем расклеилась, хотя интуитивно понимала, что нельзя ему доверять, нельзя раскрываться перед ним… Но он только что спас ее и он обнимал ее, очень тактично, по-отечески, без малейшего намека на пошлость – просто как человек, который хочет утешить и поддержать другого человека, а потому сопротивляться Гэбриелу Франсону для Авроры сейчас было невыполнимой задачей. Более того, она просто была не в состоянии. Сама положила руки на его плечи. Сама уткнулась лицом в черный кашемир его пальто, чувствуя, как теплота плотного текстурного материала растекается по лбу и щекам и отгоняет пульсирующую головную боль. Ткань едва ощутимо пахла гарью, но этот запах был даже приятен. Действие наркотика проходило, но вместе с тем на нее навалилась страшная сонливость. Глаза закрывались сами собой, а по телу медленно стала разливаться смертельная усталость. Рори понимала, что буквально висит на мужчине, но не могла от него оторваться. – Что такое скополамин? – не размыкая отяжелевших век, спросила она. – Откуда вы знали, что он мне вколол? – Дыхание дьявола, – отозвался Гэбриел после небольшой паузы. – Наркотик, который блокирует кратковременную память человека. Полностью лишает его воли. Под его воздействием люди совершают такие поступки, которые никогда в жизни не сделали на ясную голову. Наверняка я не знал, Аврора, просто предположил. И да, когда от него отходишь, начинает сильно клонить в сон. Она промычала нечто бессвязное: сил открывать рот и что– либо отвечать не было. Прежде, чем окончательно и бесповоротно отключиться от реальности, Рори почувствовала, как дядя подхватил ее на руки и куда-то понес. Какое же это счастье – иметь незамутненное, чистое сознание и ощущать себя полноправной хозяйкой своего тела! Аврора на миг воскресила в памяти это отвратное сладко-бессильное состояние, в котором вчера находилась, и, ощутив гадливость, тут же постаралась забыть, блокировать эти отвратительные воспоминания. Открыла глаза и села в постели. Вот только это была не ее постель. И не ее комната. Большая, розово-серая, наполненная приглушенным светом пасмурного утра. Кроме кровати, здесь было лишь два кованых прикроватных столика, кресло и молочно-белый комод. Пилястры и лепнина на стенах и потолке, классическая хрустальная люстра и роскошная мраморная скульптура полуобнаженной девушки. В ее изящном, женственном изгибе, в сложных складках спадающей с нее ткани, которую она стыдливо придерживала на груди, в наклоне головы и каскаде высоко забранных локонов была такая возвышенная, отстранённая, неявная красота, что от девушки сложно было оторвать взгляд. Постель, в которой она находилась, была до хруста свежей, белоснежной, но, похоже, Рори в нее уложили прямо в бархатном зеленом платье, которое ей немедленно захотелось с себя снять, потому что оно вызывало отвратительные ассоциации, как запятнанное. – Если хочешь, сходи в душ. Он появился на пороге комнаты, в черных брюках и черной рубашке создавая диссонанс в мягкой пастельной атмосфере комнаты, и как будто прочитал ее мысли. При этом Гэбриел Франсон не выглядел расслабленным, как человек, находящийся в домашней атмосфере. Ботинки, а не тапочки. Ни одна пуговица на рубашке не расстегнута. Рори в принципе попыталась представить дядюшку в тапочках, таких мягких, уютных, клетчатых, но у нее не вышло, как ни старалась. Как это ни странно, он привез ее не в дом Франсонов, а в свой номер в «Хелиос Парке». Уложил в свою постель… Все, что Авроре сейчас нужно сделать – поблагодарить своего спасителя-дядю и уйти из этого номера, уйти без оглядки. Вот только куда она пойдет? Домой? К доброй матушке? Интересно, а она вообще забеспокоилась, когда Рори не пришла со свидания с Мадсеном? Сообщила об этом Азриелю? – Я позвонил твоим… родственникам, – с лёгкой заминкой проговорил Гэбриел. – Они знают, что ты со мной, а не с сенатором. – Что сказала Бригита? – хмуро спросила Рори, до которой дошло, что одеяло она откинула слишком быстро, так как подол проклятущего зеленого платья задрался, обнажив ноги почти во всю их длину. Одновременно с этим она поняла – нижнего белья на ней нет. То, что такие интимные предметы ее гардероба, как колготки и трусики остались где-то в недрах мерзкого клуба, было неприятно. А то, что она без оных спала в чужой постели, еще хуже. Интересно, когда Гэбриел Франсон переносил ее и укладывал, он… видел что-то? Можно не тешить себя пустыми надеждами, разумеется, видел! Это уж как пить дать – наверняка в какой-то момент платье задралось или, неся ее и освобождая от пальто, он просто ощутил это. То есть сейчас, разговаривая с Рори, получается, он знает, что на ней нет нижнего белья? И почему, черт побери, эта мысль так странно отдалась внутри нее? Почему внизу живота что-то трепыхнулось, как будто колибри взмахнула своими маленькими крылышками? – Мечется и рвет на себе волосы, – усмехнулся дядя. – Дай я ей волю – примчалась бы прямо сюда. Сказала, готова в ногах у меня валяться за то, что спас дитяко от этого гнусного мерзкого извращенца. И вообще, кто бы мог подумать, ведь с виду Гельмут Мадсен такой хороший, такой галантный и во всех отношениях положительный господин! Твоя приемная мать считает, что нужно непременно заявить в полицию о попытке изнасилования. Рори поморщилась, как от зубной боли – показушность была преобладающей чертой в характере Бригиты Франсон. Теперь будет играть спектакль «Безутешная мать». И тут ее осенило. А не в этом ли был коварный план Бригиты? Сделать так, чтобы городской сенатор надругался над Авророй, а затем подать на него в полицию и предъявить ему крупный иск? – Не представляю, как можно терпеть это лицемерное квохтанье дольше двух минут… – проговорил Гэбриел задумчиво, разглядывая Рори, а потом вдруг сказал. – А знаешь, можешь остаться и пожить здесь, пока я буду в городе. Он что, серьёзно? Вот так запросто? – Спасибо за любезное предложение, – от неожиданности Аврора закашлялась. – Но едва ли это допустимо. И еще раз вам большое спасибо, что не прошли мимо и защитили от Мадсена. Но мне, наверное, пора… – Да, конечно, – не стал настаивать дядя. – Понимаю. Но перед уходом, может, все-таки примешь душ и позавтракаешь, чтобы во всеоружии встретить свою заботливую мать? И еще… Я подумал, тебе захочется снять с себя это платье, поэтому отправил швейцара в магазин. Сорок шестой размер, верно? И тут Аврора с безграничным удивлением обнаружила на одном из столиков квадратную коробку, в которой лежали джинсы и свитер. Как раз такие простые, уютные и удобные вещи, какие ей хотелось сейчас надеть вместо постоянно сползающего с груди зеленого бархатного платья! Надо уйти! Уйти прямо сейчас. Лезть в ванную в номере Гэбриела Франсона, переодеваться в вещи, которые он ей купил, завтракать с ним?! Это отдает чем-то неправильным, чем-то подозрительным, нехорошим… Но представив, какой концерт сейчас ей закатит дома приемная матушка, Аврора вдруг решительно подумала: если это оттянет встречу с Бригитой, почему, собственно, и нет? Может быть, он действительно хороший человек и просто хочет помочь ей? – Я закажу завтрак, – проговорил он, как будто поняв, что она останется. – Что ты любишь? У них тут блинчики вкусные. Ванна там. – Все равно, – смутившись, Аврора выскользнула из-под одеяла, подхватила коробку с вещами и, чувствуя на себе долгий взгляд Гэбриела Франсона, прошмыгнула в указанную дверь. Почему-то именно в этот момент, проходя мимо него, она явственно ощутила, что под платьем на ней ничего нет. И эта тайная обнаженность усилила чувствительность того места, которое должно было быть скрыто шифоном нижнего белья. Ванная в номере по своему стилю и цветовому решению практически ничем не отличалась от комнаты, то есть была классической и строго-прекрасной. Рори первый раз находилась в таком богатом интерьере и вообще в месте, к которому имели отношение люди с иным положением и статусом. Люди, которые, приезжая в другой город, не снимали квартиру или жили у друзей, а заказывали номер люкс в самом дорогом отеле. Первое, что сделала Аврора – стянула с себя зеленую бархатную тряпку и без сожаления бросила в мусорную корзину. И пусть только попробует Бригита заикнуться, что она выкинула такую дорогую и качественную вещь! Вылив на себя большое количество отельного шампуня, Рори ступила под тугие струи обжигающе-горячей воды и принялась остервенело тереться одноразовой маленькой мочалкой. Странное волнение, которое она испытала за несколько минут до этого, прошло, и на Рори нахлынул запоздалый стыд. То есть вчера, когда престарелый Гельмут Мадсен ее касался, это было омерзительно, а сегодня ее взбудоражил один только взгляд Гэбриела Франсона, который, в общем-то, тоже значительно старше ее, да еще и вроде как неродной, но дядя? Интересно, что сказала фру Эк? Впрочем, скорее всего, Аврора знает. Психолог заявила, что дело вовсе не в Гэбриеле, а в Авроре и том, что ей нужны милые, хорошие, добрые романтические отношения с каким-нибудь положительным юношей, которые повлекут за собой милый, добрый романтический секс, который, в свою очередь, реализует все подсознательные желания Рори и принесет так необходимую ей разрядку. Аврора покачала головой и закрыла краны. Надо же, после вчерашнего ее должно было стошнить от одной только мысли о сексе… Нет, не стошнило, наоборот – дрогнуло что-то внутри, дрогнуло тревожно и сладко. Вытершись огромным полотенцем, Аврора хотела надеть джинсы и свитер, но натягивать все это на влажную распаренную кожу не хотелось, а белоснежный отельный халат выглядел так привлекательно, так маняще… Наплевав на все нормы приличия, Рори закуталась в него, как в мягкое воздушное облако и вышла из ванной, сначала осторожно выглянув, как будто это как-то могло ее обезопасить. На постели стоял столик на маленьких ножках, на котором чего только не было: яичница, бекон, пончики, гренки, сыр, печенье, шоколадная паста, хлеб, несколько видов джема и каш, апельсиновый сок, еще какие-то вкусности… Все это изобилие было изысканно сервировано и, наверное, уместилось на подносе каким-то чудом. Аврора вдохнула дурманящий запах свежей выпечки и крепкого кофе и почувствовала зверский голод. К роскошному завтраку прилагался Гэбриел Франсон, который, сидя в кресле в компании кофе, со скучающим видом пролистывал утренние газеты. Бросив взгляд, Аврора обратила внимание, что там был не только еженедельник, который небольшим тиражом выпускался в их городке, но и какие-то незнакомые передовицы, среди которых были газеты на непонятных языках, в том числе, например, с иероглифами. При появлении Авроры дядя улыбнулся и газеты небрежно отложил. Поначалу она стеснялась, но еда была непривычной и аппетит Рори разыгрался. Даже самую обычную яичницу Бригита поджаривала хоть и вкусно, но как-то совершенно по-иному. – А вы, что же, не будете? – поинтересовалась Аврора, запивая кофе бутерброд с ореховой пастой, которую она намазала на свежий хлеб. То, что всю эту еду принесли в номер только для нее, смущало. – Я завтракал. Но за заботу спасибо. – О, уж кто был заботлив сегодня и вчера, так это вы, господин Франсон! – возразила Рори и, решив говорить начистоту, тихо добавила. – И мотивы этой заботы мне совершенно непонятны.