С самим Дракулой определились быстро – на роль Князя тьмы претендовало всего пятеро, из которых трое мало того, что ни разу не попали в ноты, так еще и совершенно не подходили по внешности. В итоге руководство выбирало между Эдуардом Гавелом и Адамом Седлаком. Вокал последнего был несомненно лучше, зато Гавел лучше подходил по типажу: рослый красавец с роскошной гривой темных волос и демоническим взглядом. Комиссия, в составе которой помимо Аувинен, Сунберг, куратора группы Авроры Филайпа было еще несколько преподавателей колледжа, очень долго сомневалась и несколько раз вызывала Гавела и Седлака читать стихи и танцевать. В конце концов, роль отдали Гавелу, который с необыкновенной проникновенностью прочитал стихотворение Бодлера «Пробуждение вампира». Рори с Роз болели за Адама Сунберга – он был из их группы, хороший компанейский парень, с которым они поддерживали приятельские отношения. Но, пожалуй, комиссия все-таки была права: его лохматая рыжая шевелюра и многочисленные веснушки совсем как-то вязались с внешностью графа. Гавел, конечно, будет смотреться эффектнее. Впрочем, Адам не расстроился: он решил остаться, чтобы попытать счастья на другую роль, пусть и второстепенную. Пару раз прослушивание прерывали, когда Скуиллер со своей компанией, которые оккупировали задний ряд, начинали совсем уж безобразно себя вести, оглушительно хохотать или остроумно комментировать происходящее, но даже сама Аувинен не могла с ними справиться и выгнать из зала. Но когда на сцену вышла Аврора, они смолкли. Вернее, смолк Скуиллер Батч. Дружки что-то болтали ему, но Рори обратила внимание, что он изменился в лице и смотрит лишь только на нее. Розали засвистела, затопала ногами, размахивая своим нелепым транспарантом, и лишь предупреждение Филайпа, что если она не прекратит, он не допустит Аврору Франсон к прослушиванию, заставило ее замолчать. Как это ни странно, но Аврора для своего выступления выбрала песню не из мюзикла «Дракула», а из другого, но со сходной тематикой, называющегося «Бал вампиров». Это была ария Сары Шагал, невинной девушки, соблазненной графом вампиров, практически, как Мина Дракулой. Она сделала это потому, что не хотела повторяться. Аврора была уверена – все претендентки на роль Мины будут петь ее арию. Так оно и оказалось. Все следующие после Авроры девушки (а их было несравнимо больше, чем парней, которые изъявили желание стать графом Дракулой), выступили с одной и той же «Позволь мне тебя не любить», той самой, которую Рори пела в пустом «Звездном ветре» и после которой случился тот странный разговор с Питом Фальком. Под конец всех присутствующих, включая даже Розали, стало от этой арии легонечко подташнивать. – Ты крутяшно исполнила – сразу выделилась среди этих куриц! Ни одной достойной тебя претендентки! – ехидно улыбаясь, говорила подруга, в то время, как на сцене все с той же «Позволь мне тебя не любить» соловьем заливалась Криста Аувинен – дочка директрисы. – Только посмотри, как наша несравненная Кристочка ломается и пищит! Ей не в мюзикл, ей в оперетту надо! Конечно, со зловредностью Розали переборщила, но в целом Рори была с ней согласна. Криста Аувинен пела неплохо, но откровенно переигрывала, ломая руки и строя чересчур страдательные гримаски. Получалась и впрямь не девушка из зловещего готического романа, а героиня слезливой оперетты, наполненной драмой и африканскими страстями. – Роль у нас в кармане! – потирая руки, шепнула Роз, когда Криста, наконец, выстрадала и под весьма жиденькие аплодисменты гордо направилась к своему месту, которое находилось рядом с матерью. – Они вон даже совещаться не стали, как насчет Гавела и Седлака! Сейчас Филайп толкнет речь! – Мы хотим поблагодарить всех девушек, которые участвовали в прослушивании, – поднявшись с места, проговорил куратор. – Руководство колледжа очень радо, что вас сегодня пришло сюда так много, что вы разделили нашу инициативу, загорелись нашей идеей! Признаться, затевая все это, мы боялись, что ученики не поддержат, но сейчас видим, это вам тоже интересно, что весьма и весьма отрадно! Касательно главной женско роли… За проявленный артистизм комиссия единогласно решила отдать ее Кристе Аувинен! Самое удивительное, разочарование Рори было не таким уж и сильным. Это решение было понятно и, в принципе, ожидаемо. Конечно, обидно видеть ехидную улыбочку, которую Криста послала персонально ей, но зато Рори хотя бы попыталась! – Что-о-о? – реакция Роз была не такой спокойной и громкой. Очень громкой. – Да Аврора спела в тысячу раз лучше Аувинен! – Решение комиссии не обсуждается, мисс Карей! – отрезал Филайп. – А если у вас есть желание, то Франсон лишится и роли Люси Венстера, которую мы по настоянию уважаемой миссис Сунберг решились ей предложить. А вот это уже было удивительно! Так удивительно, что Рори как будто ударили по голове пыльным мешком. Она пробовалась на Мину, и у нее в мыслях не было играть другую героиню, которая ко всему прочему так далека от нее. Из-за рыжих волос они решили, что ли? Люси – рыжеволосая красавица, которая очень нравилась мужчинам. Дракула обратил ее в вампира, а в итоге ей в грудь вогнали осиновый кол. В мюзикле у нее роль второго плана и даже, кажется, нет своей арии, только дуэты с Миной, Дракулой и Ван Хельсингом. Пожалуй, это выглядит, как подачка… А впрочем, плевать, как это выглядит! Рори так хотела участвовать, не отказываться же из-за того, что могут подумать остальные. Вон Адам Сунберг хоть и не получил Дракулу, но надеется хоть на какую-то, даже эпизодическую роль. Сыграть обворожительную и злобную вампиршу… Между прочим, почему бы и нет? По дороге в раздевалку Роз, закатавшая свой транспарант в рулон, ворчала, что Авроре не надо было соглашаться, но потом они все-таки сошлись на мысли, что на самом деле роль интересная. В подвале было темно и мрачно – гардеробщица уже ушла, и им предстояло самим взять свою одиноко висящую на крючках верхнюю одежду. Правда, завладеть своей курткой Аврора не успела – ее перехватил неведомо откуда взявшийся Скуиллер Батч. Вместе с дружками и Чадом он, оказывается, покинул прослушивание вслед за Авророй и Роз и теперь, перекрыв доступ к выходу, наверное, собирался малость поразвлечься. Куртку у него Авроре вырвать удалось, но, к сожалению, ее черной вязаной шапочке повезло меньше. Довольно лыбясь, Батч кинул ее Чаду, а тот кому-то еще. Все это, разумеется, сопровождалось веселым гоготом и предложением «А спой Мурку, рыжая, тогда получишь шапку назад!», высказанным самим Батчем. Что еще раз подтвердило: Скуил личность сильно непредсказуемая, ведь они вроде расстались на положительной ноте, но сейчас этого как не бывало. Розали, жутко ругаясь, было отправилась отвоёвывать несчастный головной убор, но Рори ее остановила. Ведь они этого и добивались. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось связаться со Скуиллером и старшим братцем. Черт с ней, с этой шапкой! Правда, она была любимая, верная шапка-зефирка, купленная на распродаже, прошедшая огни и воды, но при этом сумевшая сохранить приличный вид. Но, наверное, пришла пора с ней попрощаться… ГЛАВА 9. Березка – Отец заедет за мной через полтора часа. Ты точно уверена, что не хочешь его дождаться? Мы тебя подвезем. – Было бы здорово, конечно, но тогда я буду дома слишком поздно, – с сожалением проговорила Рори. – В свете последних событий Бригиту и Азриэля лучше не нервировать. – А мне казалось, все как-то наладилось, – Розали уселась на подоконник и достала из ядовито-зеленого рюкзачка свои безумные наушники в виде двух донатов. – Опять-таки с сенатором она вроде перестала на тебя давить, я права? – Перестала, – кивнула Аврора. – А я перестала выступать в кабаре… – Ну и правильно! – горячо поддержала подруга. – Тебе нужна передышка! Если бы ты там просто пела, но она как-то неправильно хочет это преподнести, как будто выставляет напоказ, чтобы всякие там Мадсены могли заценить. Рори открыла было рот, чтобы рассказать о том вечере, «Рафинаде» и Габриэле Франсоне, но в вестибюле академии появился Эдуард Гавел со своим другом Паулем Мартсеном. Все внимание подруги переключилось на новоиспеченного Дракулу, который в черной кожаной косухе и с забранными в шишечку на затылке волосами смотрелся просто умопомрачительно. Рори тут же вспомнила, что Розали нравятся именно длинноволосые парни и понимающе хмыкнула. Подруга и правда не могла отвести от Гавела глаз. – Не знаешь, почему я проглядела такого красавчика? – Роз взмахнула ресницами. – Потому что Эдуард Гавел появляется на занятиях от силы раз в две недели, – с готовностью ответила Рори. – Да и то редко высиживает все пары. Но для «Дракулы» он, видимо, время выделить решил. Тоже, наверное, фанат… – Тоже – это как кто? – машинально спросила Розали. – Это как Пит Фальк, – не выдержала Аврора. – Он мне тут мимоходом признался в искренней любви к вампирам. – Фальк? Шутишь? – удивилась подруга. – Кто бы мог подумать, что его интересуют фэнтези-сказочки! Впрочем, я не удивлена. Слишком уж он с виду безупречен – сам бог ему велел иметь какую-то странную страсть вроде коллекционирования бабочек или почтовых марок. Мрачненько, правда, но я всегда говорила, что в тихом омуте Фалька водится очень много чертей. Слова Роз, которая, натянув свои пончики-наушники, осталась на подоконнике ждать отца, не шли у Рори из головы, пока она быстрым шагом следовала до остановки. Пожалуй, легко поверить в то, что у Пита Фалька есть темная сторона. В основном он был таким: закрытым, отстранённым, не показывающим свои эмоции… Но иногда мог вести себя совершенно иначе, по настоящему располагая к себе людей. Совсем недавно Рори была тому свидетельницей, ведь он в два счета успокоил недовольную тетку, которой досталось микрофоном. Очень холодно говорил с Авророй при остальных работниках бара и при отце, но наедине как будто раскрылся и даже сказал, что прикроет ее перед своим отцом. В нем была некая двойственность и… какая-то странность. Правда, она ни в какое сравнение не шла со странностями, связанными с Гэбриелом Франсоном, ее драгоценным дядюшкой. Без шапки на улице оказалось не так уж и холодно, даже несмотря на то, что уже был вечер. Ей повезло, что день сегодня выдался погожий, почти весенний – с обеда солнышко пригревало вовсю. Аврора как раз успевала на последний трамвай, его даже пришлось ждать. Салон был абсолютно пуст и это ее устраивало. Правда, вагон почему-то тащился не быстрее улитки – когда Рори вышла на своей остановке, совсем уже стемнело. До дома не так уж и далеко, а дорога была хорошо освещенной и достаточно хоженой, по пути то и дело попадались люди, светились витрины маленьких магазинчиков. Мясная лавка, бакалея, аптека… Правда, все они большей частью были уже закрыты. Аврора загляделась на роскошный торт, выставленный в одной из витрин. С бисквитом, белым шоколадом, маскарпоне и черничным кремом, он был водружен на шикарную серебряную подставку с кованными же серебряными розочками. Верхний слой представлял собой желе с причудливо уложенными на нем ягодами, каждый следующий слой был на несколько тонов светлее предыдущего, таким образом, торт имел в себе всю гамму от насыщенного тёмно-фиолетового до молочно-белого. Белым был самый нижний слой. Не успела она замечтаться о кусочке восхитительного лакомства, как в отражении витрины заметила промелькнувшую тень, которая показалась смутно знакомой. Едва заслышав неразборчивое бормотанье за спиной, Аврора резко оглянулась и увидела именно того, кого она и боялась увидеть. Наверное, выслеживал, шел за ней от самого колледжа… Вот только как, ведь в трамвае его не было? Те же спутанные волосы, замызганные белые джинсы и горящие из-под челки темные глаза. Один из «Деток Надежды», чудной Юнас Масти. – Что тебе от меня нужно? Интуитивно Рори понимала, с ним бесполезно разговаривать – мало ли что у парня на уме. Лучше просто уйти, не вступать в контакт, тем более – темно, да и весь народ куда– то резко пропал. Но то, что этот ненормальный следовал за ней по пятам, возмутило. Ей теперь все время от него бегать придется? Почему он это делает? Что-то же у него в голове есть? Какая-то бредовая идея, связанная именно с Рори. Парень что-то бубнил, но себе под нос – разобрать его слова было сложно, как вдруг он рывком приблизился и стал шумно вдыхать носом воздух. Пахнуло грязным немытым телом, а еще каким-то сладким бальзамическим запахом. Рори отпрянула, обратив внимание, что Юнас с не меньшим отвращением отпрыгнул от нее. – Девка потекла, – пробормотал он, щурясь, как бешеный кот. – Мокрая, мокрая девка! Влажно в трусах, влажно в голове. Девка хочет, чтоб он обмазал ее тортом и слизал. А потом вставил ей в зад. Блудливая девка! Будешь скакать на его члене, целовать его копыта! Он вставит, вставит, вставит… по ягодке в каждую девкину щель! «Это он про меня говорит, про меня, просто в третьем лице…Девка – это я…» – с ужасом поняла вдруг Рори. Бессвязный, дикий, омерзительный бред все это, от первого до последнего слова! Надо было бежать от Масти, бежать, лишь бы только не слышать того, что сумасшедший несет! – Кто это – он? Про кого ты говоришь, Юнас? – ее голос был обманчиво спокоен, как будто разговаривала с душевнобольным. Впрочем, он ведь такой и есть. Не хочет оскорбить ее, просто не контролирует свой разум, свою речь… – Ты знаешь, – внятно и четко ответил Масти и в это мгновение он казался совершенно нормальным адекватным человеком. – Ты знаешь, что тебе от него не уйти. Он откроет… Откроет твою глотку! Нахмурившись, Аврора покачала головой – этот переход от «девки» к «ты» был настолько резким и неожиданным, что окончательно сбил ее с толку. Но тут взгляд ее упал на витрину магазина с чудесным черничным тортом, и она не смогла удержаться от крика. На серебряной подставке, вся в чернике, шоколаде и крему была выставлена ее собственная голова, страшная голова с раззявленным ртом, полным черной черники, с черничинами, торчащими в глазницах, с бледными щеками, измазанными фиолетовым соком ягод, и с белыми марципановыми розами в тщательно уложенных волосах. Зажав рот рукой, Рори сорвалась с места и бросилась, не разбирая дороги, прочь, а вслед ей неслось: – Он трахнет девку! Сладкую, вкусную, душистую девку! Трахнет, поимеет, чпокнет, войдет в эту распутную девку! Он порвет эту целку, тонкую белую пленку, порвет, и девка будет под ним стонать «А-а-а-а, да, да, давай, м-м-м!». Следуя за Рори, Юнас Масти кричал что-то еще, что-то пошлое, тошнотворное, изображал звуки сношения, обзывал ее самыми гадкими словами, но она неслась как ветер, и вскоре он отстал, а может, не захотел догонять, потому что уже сказал все, что хотел сказать. Не помня, как преодолела расстояние до дома, Рори влетела на участок и, захлопнув за собой калитку, заперла ее сразу на оба засова. Казалось, что Юнас все-таки настиг ее, и теперь будет колотить в забор, продолжая сыпать своими мерзостями. Аврора прислонилась к кирпичной кладке дома, пытаясь отдышаться и успокоиться. Не надо обращать внимания на эти слова, он просто больной, ненормальный человек… Не вступать в разговор, не давать никакой реакции, просто идти мимо, если Масти пытается заговорить, поставить на него блок. Но как, если его невнятный голос продолжает бубнить в голове? Девка, девка… Интересно, у него есть родители или опекуны? Что, если попытаться поговорить с ними? А, может, с самими «Детьми Надежды», в рядах которых он состоит? Может, именно единомышленники способны повлиять, чтобы он оставил Рори в покое? В полумраке прихожей Аврора постаралась как можно тише затворить за собой дверь и разуться прямо-таки бесшумно. Оба ботинка и даже джинсы были заляпаны грязью – бежала она действительно не разбирая дороги, в том числе и прямо по лужам. В семье Франсонов действовало строгое правило – как только пришел, сразу же помой свою обувь. Но в данный момент, чтобы не привлекать к себе внимания, Аврора собиралась им пренебречь. Семейство, скорее всего, уже отужинало, и у Авроры есть шанс избежать общения с родственниками – нужно просто тихонько проскользнуть в свою комнату и затаиться там, как мышка. Глядишь, о ней и забудут.