– Не можешь, да? А знаешь, что я думаю, хорошая, ненаглядная крошка Ро? – Скуиллер Батч сгреб ее в охапку. – Даже у уродов должны иногда сбываться мечты. Аврора попыталась вырваться, но он держал крепко. И быть бы ей насильно поцелованной Скуиллером Батчем, если бы не Пит Фальк, который каким-то чудом оказался в пустом коридоре и теперь стоял, держа руки в карманах своих черных зауженных брюк. – Отпусти девушку, пожалуйста. Спокоен, как всегда спокоен. Подчеркнуто вежлив. И этим спокойствием, своей холеностью, дорогим стильным прикидом Фальк составляет разительный контраст с обуреваемым эмоциями нелепым Батчем в одежде с чужого плеча. Как будто в этом коридоре столкнулись представители двух абсолютно разных миров. – Иди куда шел, Фальк, – бросил Скуил, даже не взглянув на Питера. – У меня тут личное дело и вмешиваться я крайне не советую. – Не трогай, Скуиллер, – повторил Пит. В этом не было ни капли позерства, типа «Смотрите, какой я весь крутой из себя спаситель». Только отстраненность, которая была в нем всегда и которую, как только сейчас поняла Аврора, многие, и в том числе она, ошибочно принимали за высокомерие. – Все, Фальк, ты меня достал! Какой ты, оказывается, приставучий, просто жуть… – Батч оторвался от Рори и направился к Питеру. – Насколько я помню, за все время обучения в этом славном заведении ты еще ни разу не огребал. Вот и пришло время исправить это досадное недоразумение. Скуиллер Батч бил с некоторым шиком – явно старался напоказ, для Авроры, и никакого отпора не ожидал. Но эта самоуверенность сыграла с ним злую шутку: вот он нападает и преимущество явно у него, а вот уже, согнувшись в три погибели, пытается отдышаться от четко поставленного и красиво исполненного удара в солнечное сплетение. Удивительно, но движения Пита Фалька были неуловимы. Он даже не запыхался и вроде бы вообще остался стоять в той же самой позе. И смотрел теперь на только Аврору – Ты с ним? Да, крошка Ро? – сдавленным голосом спросил Скуил Батч, перехватив это взгляд и явно сделав для себя выводы. – С этим самодовольным лощеным козлом? Это ему досталось все, о чем я не смею даже мечтать? – Глупости! – отмахнулась Рори, но не могла свести от Пита глаз. – Иди, Аврора, я поговорю с ним, – Фальк кивнул на лестницу. – Он сейчас не в том состоянии, чтобы воспринимать тебя спокойно. Все будет нормально. Я все улажу, обещаю. – Ну, вообще-то, учитывая новые обстоятельства, тебя я сейчас еще меньше спокойно способен воспринимать, Фальк, – ухмылка Скуиллера Батча была больше похожа на гримасу. – Но в целом, ты, наверное, прав. Иди, крошка Ро, и не сомневайся – мы обязательно продолжим в следующий раз. – Не думаю, – покачал головой Пит и повторил замершей в нерешительности Рори. – Уходи! – Уходи, Франсон, – эхом повторил Скуиллер Батч и выпрямился. – А мы чуток поболтаем. Возможно, в этой ситуации, как благородной правильной девочке, ей, заламывая руки, нужно было заявить «Я никуда не уйду, пока не увижу, что с вами все в порядке, помиритесь и поклянитесь друг другу в вечной дружбе!» и в подобном духе… Но чутье подсказало – сейчас лучше уйти. Молча подхватив кроссовки и сунув в рюкзак возвращенную Батчем вязаную шапочку, Аврора поспешила прочь. ГЛАВА 10. День ежа Трейлер то и дело потряхивало на рытвинах проселочной дороги, но она старалась не обращать внимания на дикую тряску. Понимала, что в таком взвинченном и злобном состоянии не сможет вообще ничего, а этого допустить было нельзя. Человеческое тело беловолосой старухи скукоженной кучкой валялось в углу – голова подпрыгивала и билась об пол на особо выдающихся ухабах, но она знала – ничего ему не сделается. Это всего лишь кожура и сейчас она была пуста. Целиком выливаться из оболочки нежелательно: потому, что возвращение порой бывает… сложным, а еще потому, что выход высвобождает не только первозданную силу мзглого, но гнилостный запах, который издает его истинная сущность и который так хорошо чувствуют люди. И если бы один из них сейчас открыл дверь в темное, душное нутро трейлера, то его непременно вырвало от того смрада, который источала распластанная по полу темная фигура, лишь отдаленно напоминающая человеческую. Потому-то она и велела ехать в самую непролазную глушь, подальше от чутких носов любопытных людишек. Раньше она редко сбрасывала тело – могла увидеть свет и так, но за последние недели лишь это ухищрение помогло почуять мицару. Одну несчастную слабую мицару, какую-то толстушку, в которой, несмотря на ее объемы, оказалось не так уж и много эфира. Они замучили ее, высосали все до капли, а потом закопали на заброшенном заводе, который находился на окраине небольшого городка, где та жила. Впрочем, на этот раз им хватило. Вот только для этого ей пришлось принять довольно сложное решение, но в сложившейся ситуации оно было единственно верным. Конечно, запирать сущность голодного сородича в несессере было жестоко, но его большой рот им сейчас ни к чему, каким бы выдающимся талантом он не обладал. Толстушку-мицару она и вовсе выманила из дома сама, без помощи Колыбельщика. Правда, было сложновато: давно не занималась, утратила былую форму… Это разозлило. Привыкла полагаться на кого-то, расслабилась – вот результат. Скорее всего, здоровяк не выкарабкается – а значит, теперь ей придется делать его работу самой. При условии, что будет, кого выманивать, конечно. Вот уже три дня после той толстой мицары вокруг них глухая непроглядная тьма без единого намека на эфир, даже самый-самый слабый. Остальные сыты и довольны, но чувство голода придет к ним очень-очень скоро. И тогда она должна будет что-то им предложить… Она расслабила свое черное тело, приводя в состояние транса, полусна-полуяви, когда ее сущность выходит из него бесплотной темной тенью и смотрит как бы сверху и на себя в трейлере и на растянувшуюся по глухой темной дороге цепочку машин, которые ехали, не включая фар. Но сколько она не ощупывала, не оглядывала, не вынюхивала пространство, всюду была лишь голодная пустота. Разочарованная, разозленная, испуганная, она металась по замкнутому кругу, до тех пор, пока не приказала себе успокоиться и замереть. Значит, надо переключиться. Она оборачивается в разные стороны, пытаясь увидеть хоть что-то, а надо смотреть в определенную сторону. Нужно постараться найти ту маленькую звездочку-мицару, на которую она когда-то поставила черную метку. Сколько раз она пробовала отыскать ее за эти пару недель? Много. И все безуспешно. Ни одного, даже самого слабого лучика. Может, она неправильно закрепила метку, и теперь ищи ветра в поле – девчонка для нее так же невидима, как и остальные? Или с возрастом, как иногда бывает у мицар, сияние ушло из нее, развоплотилась и завязанная на нём метка? Там, внутри подпрыгивающего на стиральной доске проселочной дороги трейлера, черное тело мзглой издало отчетливый клокочущий звук, а затем, совершив над собой усилие, она развеялась на многие километры вокруг, стала темным бесплотным облаком, стала пылью, стала ночью, почти не чувствуя себя, почти не помня, кто она и не осознавая, сможет ли собраться в единое целое вновь. И в эту секунду глухую темноту прорезала мгновенная, но очень яркая вспышка крошечных разноцветных огоньков. Она изо всех своих сил метнулась туда, пытаясь высмотреть, почуять источник света, но не находила его и неистовствовала от дикой злобы. А потом лампочки снова загорелись, и в кромешном мраке она увидела ее. И сразу ее узнала. Чумазая малышка-звездочка с каплями сияния, которую она пометила в саду возле старого дома много лет назад, выросла в чудесную взрослую мицару в самом расцвете, в зените своего сияния. Сияния, которое ослепило блеском тысячи солнц и к которому тут же с ненасытным урчанием потянулось все ее существо. Сиянию, которого хватило бы им всем, включая Колыбельщика, на много, много трапез! Девчонка с рассеянным выражением лица держала в руках новогоднюю гирлянду, явно даже не предполагая, что на нее в этот самый момент кто-то смотрит голодными, жадными глазами. Метка все еще висела над ней, но блеклая, расплывающаяся – едва ли она могла выполнять свою функцию нормально – за прошедшие года нереальный эфир мицары размыл ее, подточил и лишь каким-то чудом сейчас метка высветила для нее девчонку, чтобы затем растаять, как дым. В следующий миг исчезла и сама мицара – пропала, сгинула вместе с потухшей гирляндой и своим вкусным, соблазнительным сиянием. Напрасно она металась во мраке, пытаясь отыскать, почувствовать, учуять, найти путь к ней – девчонка как в воду канула. «Но это не страшно» подумала она и распахнула глаза во мраке своего трейлера. Судя по тому, что его не трясло, а плавно покачивало, они выехали на асфальтированную дорогу. Кто бы мог подумать… Девчонка не просто лакомый кусочек, ее потенциал гораздо больше! Настолько, что сложно представить! Возможно, даже с ней не надо кончать сразу. Возможно, ее можно будет… доить. Держать на грани между жизнью и смертью, сцеживая необходимое количество эфира, но не доводить дело до конца. Реально ли это? Она сделает все, чтобы найти чудесную мицару! Им нужно заполучить эту звездочку и тогда они не будут нуждаться в поисках пропитания долгие месяцы, а может, даже и годы… – Слышишь, как и что ты поешь? Голос звучит невыразительно, тускло. Ты что, не помнишь, какие там ноты? Можно было хотя бы выучить партию? И прошу тебя, интонируй почище! Пожалуйста, дорогая, соберись! Мадам Лисбет Сунберг, режиссёр-постановщик, музыкальный редактор и хореограф мюзикла пыталась быть с Кристой Аувинен максимально корректной, но едва ли от этого был толк. За прошедшие три недели репетиций директорская дочка успела достать уже буквально всех. Мало того, она действительно, как ни крути, не вытягивала партию Мины, так еще и вела себя так, словно уже стала примой оперного театра. Постоянно опаздывала на репетиции, а один раз, как раз когда была намечена отработка дуэта с самим Дракулой, и вовсе не пришла. – Я чисто интонирую, мадам Сунберг! – Аувинен-младшая с уверенным видом скрестила руки на груди. – А вот вам, возможно, нужно быть поаккуратнее в своих замечаниях, если хотите сохранить за собой место арт-директора мюзикла… Да и вообще должность… здесь! Услышав такое, Сунберг пошла пятнами, пальцы ее нервно забегали по огромным перламутровым пуговицам своего вязаного жилета. Все знали, как она дорожит своей работой в колледже, которая, кроме кошек, была единственной отрадой для робкой старой девы. Хорошо еще на реплику Кристы вроде никто внимания не обратил: задействованным в мюзикле студентам так надоела тысяче-пятая попытка Кристы и Авроры отыграть сцену разговора Мины и Люси, что все занимались своими делами. Включая, собственно, самого «графа Дракулу» Эдуарда Гавела, который болтал с Роз. Его рука лежала на спинке ее кресла, и улыбался Гавел так, словно действительно был вампирским графом, который хотел соблазнить невинную жертву. Судя по раскрасневшейся Розали, соблазнение проходило вполне успешно. Подружка, которую даже в массовку не взяли, вообще не пропускала ни одной репетиции и не только то, что она хотела поддержать Рори, было тому причиной. Если честно, ее восторженные разговоры про накачанный зад Гавела, обтянутый джинсами и бицепсы, на которых чуть ли не лопалась кожаная куртка, начали Аврору порядком утомлять. – С каких это пор ты решаешь, кто будет работать в колледже, а кто нет, а, Криста? – поинтересовалась Рори, которой хотелось как-то защитить Сунберг. – Ой-ой-ой, чей это голосок прорезался! – Аувинен-младшая сделала вид, что прислушивается. – Тебя это, между прочим, тоже касается… моя милая подруженька Люси! Будешь продолжать в том же духе – живо вылетишь из колледжа, как пробка. – Правильно, выгоняй всех, кто тебе не нравится, Криста! – усмехнулась Аврора. – Только кто тогда будет ставить мюзикл? – Девочки, девочки, уймитесь! – Сунберг похлопала в ладоши. – Мы все делаем общее дело и хотим послужить на благо нашего любимого учебного заведения! Не превращайте репетицию в балаган! Итак, акт 1, сцена 9, вы подруги и беззаботно наслаждаетесь жизнью! Начали! И Криста… попытайся все-таки почище интонировать, хорошо? Просто попробуй, ладно? Бедная Сунберг! Она совершенно не могла постоять за себя и поставить на место зарвавшуюся Кристу. Вот и сейчас предпочла молча проглотить, замять наглый выпад Аувинен. Чтобы окончательно не поставить арт-директора в неловкое положение, Аврора не стала вступать в перепалку, а сразу приступила к сцене. По тексту ее героиня, Люси, очень счастлива и безмятежна, она рассказывает своей подруге Мине, что ответила согласием на предложение богатого жениха. Впереди светлое будущее, ведь теперь она невеста, танцует с цветами, которые ей подарил влюбленный мужчина, и поет о любви. Вообще-то, Аврора всерьёз раздумывала, не отказаться ли от роли, так как смотреть на воображающую себя суперзвездой Кристу было не особо приятно. Но потом решила, что противная Аувинен не дождется от нее такого подарка. К тому же, получив на руки ноты партии Люси, Рори прониклась и решила, что она оригинальная, подходящая ей по диапазону, и позволяющая раскрыть все возможности ее голоса, так что все прекрасно получится. Да и в принципе стало интересно примерить на себя роль красавицы-аристократки, которая обращается в вампира и трагически гибнет от руки своего же жениха прямо перед собственной свадьбой. Но, даже увлеченная игрой, Рори нет-нет, да посматривала на последние ряды и перестала это делать только когда окончательно уверилась в том, что сегодня он не придет. А вообще Скуиллер Батч заявлялся на репетиции мюзикла довольно часто – за входом в зал никто не следил и этим пользовались все, кому не лень. Впрочем, после того случая это было единственным его проявлением по отношению к Авроре. Он приходил и смотрел на репетиции, но и только: не делал попыток при встрече заговорить с Авророй или вообще каким-то образом войти в контакт. Каким образом Питу Фальку удалось сотворить такое чудо, было совершенно непонятно, но факт оставался фактом: Пит Фальк пообещал, что Скуил потеряет к ней интерес, и он действительно потерял. А даже если и не потерял, то, видимо, отказался от того, чтобы ярко его демонстрировать. Аврора ни за что бы не поверила, если не наблюдала это воочию. Она хотела поблагодарить Пита за неожиданную помощь, но с того вечера видела его в колледже всего пару раз, а затем он куда-то пропал. Конечно, можно было и заглянуть в «Звездный ветер», но Аврора все не находила подходящего момента, а теперь уже прошло достаточно времени и это, наверное, будет выглядеть глупо. Они с Кристой все-таки домучили свою сцену, и Аврора с облегчением заняла место Эдуарда Гавела рядом с Розали, а он пошел очаровывать Аувинен своей вампирской харизмой и бархатным тембром. Судя по виду подруги, этим фактом она была крайне недовольна. Ее ненависть к Кристе вообще в последнее время сильно возросла, к ней прибавилась ревность, ведь Гавел-Дракула старательно изображал страсть к Кристе-Мине. Как показала практика, граф-вампир из него получился просто шикарный, да и голос раскрылся, оказавшись великолепным баритоном с завораживающей хрипотцой. Неудивительно, что симпатия к нему Розали росла в арифметической прогрессии, да и Гавел вроде бы к ней проникся и очень мило любезничал в перерывах между своими сценами. Стоит ли говорить, что на каждую репетицию Роз выряжалась так, что не обратить на нее внимание было невозможно. Например, сегодня она пришла в очень миленьком черном обтягивающем костюме, на которым был изображен белый скелет во всех его анатомических подробностях. – Эдуард пригласил меня на Фестиваль Ежа! – сияя от счастья, с места в карьер сообщила подруга. – Звучит заманчиво, – Аврора улыбнулась. – А я как-то и забыла, что он уже в эти выходные. Значит, с Гавелом пойдешь, да? В их небогатом на всякие события городке Фестиваль Ежа считался одним из главнейших развлечений и отмечался с большим размахом. В этот день на площади около городской ратуши при большом скоплении народа будили еще прибывающего в спячке ежа по имени Набси из местного зоопарка и по его поведению судили о близости наступления весны. Если день выдавался пасмурный, то Набси спокойно покидал свою норку – это значило, весна вот-вот наступит. Но если было солнечно, ежик мог испугаться своей тени и спрятаться, следовательно, жителей городка ждало еще шесть недель зимы. На памяти Рори, в своем метрологическом прогнозе Набси ошибался раза три точно, но никто и речи не вел о том, чтобы отменить старинную и почему-то особенно нежно любимую жителями городка традицию. – Не совсем, – уточнила Розали. – Он сказал «Увидимся на фестивале…». Так что пойдем-то мы с тобой, а дальше будет видно! Аврора рассеянно кивнула: происходящее на сцене сейчас все-таки занимало ее больше. Гавел и Аувинен пели дуэтом кульминацию, очень мощную по звучанию композицию и, надо признать, пели хорошо. Хорошо, чисто, но Рори не покидало противное ощущение, что она могла исполнить партию Мины намного лучше, чем Криста. Немного посокрушавшись в этом духе, Аврора, в конце концов, успокоилась, решив, что не будет унижать себя до зависти к Кристе Аувинен. Она – Люси, на этом все, в конце-то концов, партия рыжеволосой подруги главной героини очень даже классная. Особенно, когда она становится злобной вампиршей и ее пронзает осиновым колом собственный жених. Остаток недели перед выходными прошел на удивление спокойно. На репетициях Аврора уже не обращала внимания на ошибки Кристы и не думала о том, как бы чисто интонировала и как выигрышно смотрелась на фоне Аувинен она. Рори просто целиком отдалась своей роли и удостоилась особенной похвалы мадам Сунберг. И потом было по-настоящему интересно перевоплощаться в злобное порождение тьмы, которым становилась Сюзи после укуса Дракулы. На первые репетиции к ним приходили работницы швейного ателье и брали со всех мерки. А недавно Сунберг сказала, что костюмы почти готовы и скоро состоится примерка, после которой они будут уже репетировать в них, чтобы привыкнуть и чувствовать себя комфортно. Рори было особенно интересно: по сюжету мюзикла она была богатой аристократкой, ей полагались самые роскошные платья, среди которых даже свадебное, в котором ее и должен был заколоть безутешный жених. Скуиллер Батч больше на репетиции не являлся, и Аврора окончательно уверилась в том, что опасность миновала, и он переключился на что-то другое. Или на кого-то другого. В пользу этого факта говорило и то, что Чад, который не упускал возможности сказануть Роре шепотом на ухо какую-нибудь пошлость про нее и Скуиллера, пока мамочка с папочкой не видят, как-то резко заткнулся. Аврора была бесконечно рада больше не слышать многочисленные комментарии в духе «Интересно, а когда вы со Скуилом трахнетесь, сестричка, ты заразишься от него прыщами?», а потому была в отличном настроении и рассчитывала от души повеселиться на Фестивале Ежа.