— Хочу рассказать вам расплетенные до конца нити этой истории, — сказал тот. — Спасибо за то, что вы, Евгений Сергеевич, выявили этих гадов, которые долгие годы камуфлировались под простых советских граждан — ветеранов войны. Мы по своим каналам выяснили, что вместе с Хромовым и Гайдачным в немецкой полиции служил некий Шмелев, который за свои преступления был осужден на 25 лет лишения свободы. В настоящее время он отбывает наказание в одной из колоний Свердловской области, и наши товарищи допросили его о событиях, произошедших в селе Глинное летом сорок третьего года. Он рассказал, — продолжал Румянцев, — что в июне того года в районе райцентра Жирятино он вместе с Хромовым и Гайдачным ехал на подводе по лесной дороге. Внезапно недалеко они услышали автоматные очереди, взрыв гранаты и, остановив лошадь, медленно пошли вдоль деревьев к месту боя. На опушке леса они увидели перевернутый немецкий легковой автомобиль, два валявшихся мотоцикла и кучу убитых немцев. У пенька стояли четыре партизана и рассматривали содержимое пакета и двух небольших коробок. Полицаи подкрались поближе и увидели, что коробки были заполнены золотыми цепочками, перстнями и брошками. Вдруг один из партизан подошел к стоящему в середине и прикладом автомата ударил его по затылку, а двое других выстрелили в него из пистолетов. Потом они втроем взяли эти коробки и пошли по лесной тропинке, а полицаи тихо последовали за ними. А метров через сто партизаны остановились и стали о чем-то громко спорить, вот тогда полицаи незаметно подошли к ним, разоружили, связали и поволокли к своей телеге. Их привезли в село Глинное, и там в одном из домов Демин и Гайдачный стали пытать их; через некоторое время они двоих убили, а с третьим партизаном долго разговаривали. Шмелев тогда стоял в карауле возле дома и из раскрытого окна хаты услышал, что тот третий, оставшийся в живых, партизан под диктовку Хромова написал согласие на добровольное сотрудничество с немецкими властями. И еще Гайдачный сказал, что хорошо было бы разобраться и со Шмелевым и разделить это богатство на двоих. После этих слов тот понял, что с ним могут поступить так, как и с теми двоими партизанами, и убежал в лес. Больше Шмелев никого из этих лиц не видел. — Можно подумать, что этот Шмелев такой белый и пушистый, — проговорил Кудрин. — Но свое он уже получил, — ответил майор, — а вот выходит, что тогда они убили настоящих Демина и Мамаева, а Паратова не тронули, чтобы более правдоподобным стало их внедрение в партизанский отряд. — Привязав его согласием на работу с фашистами, — проговорил Женя. — Совершенно верно, — ответил Румянцев, — скорее всего, это было именно так, и плюс еще, что они принесли важные документы о карательных операциях немцев, которые позволяли вывести людей в безопасные места. Если исходить из того, что в тот момент немцы усилили давление на партизан, более тщательно проверять их не представлялось необходимым. Скорее всего, все было именно так, — продолжал майор, — так что этот клубок мы с вами распутали. А то, что Филиппов, не зная всего этого, убил фашистских прихвостней, говорит о том, что возмездие настигло предателей Родины. С этими словами Романов поблагодарил работников милиции за проделанную грамотную и эффективную работу, попрощался и ушел. — Да, — сделав паузу, проговорил Женя, — я даже и представить себе не мог, как ваша «ниточка» поможет распутать целый клубок преступлений, мне бы такую интуицию… — Как ты, сынок, вырос за это время, ты постепенно становишься настоящим сыщиком, и все со временем к тебе придет, — сказал Николаев. Женя вышел от начальника с легкостью на душе не только от выполненной работы, а в большей степени от похвалы одного из старейших и опытных сыщиков МУРа. Гиблое дело Утро пробиралось сквозь начинающуюся июльскую грозу, где между темными облаками ровными рядами еще ложились золотисто-оранжевые просветы солнечных лучей. Все как-то потемнело, и в воздухе отчетливо запахло грозой. Начало рабочего дня сотрудников уголовного розыска районного отделения милиции ознаменовалось стуком крупных капель дождя по оконному стеклу. В кабинете было необычно тихо: сотрудники отделения милиции строчили отчет о проделанной работе за первое полугодие. Самый старший из них по возрасту и по званию Лев Алексеевич Ерихин, обложившись серыми папками, крупными буквами быстро выводил на бумаге только ему одному понятные каракули сложносочиненных предложений. За соседним столом, тяжело дыша, писал свой отчет Саша Блинов, а стол их коллеги Виктора Колосова стоял в одиночестве, видимо, его хозяин где-то как обычно застрял. Слева от Ерихина восседал самый молодой из всех оперативных работников — Евгений Кудрин. Несколько лет назад он, окончив среднюю школу милиции, попал по распределению в их отделение милиции. За эти несколько лет Женя смог заявить о себе как о грамотном оперативном работнике, раскрывшем не одно преступление. Сотрудники с уважением относились к Кудрину за его открытый характер и умение расположить к себе людей. Жене не хотелось ничего писать; он глядел в окно и испытывал наслаждение от начинающегося дождя. Еще с детства он любил смотреть на зябкие дождинки и отчетливо помнил их холодный вкус, который передавался всему организму, как бы сообщая о чем-то таинственном, происходящем в небесной канцелярии. Вот и сейчас дождевые капли соединяли своим движением нарастающую силу ливня с удивительным запахом чистоты, разносившимся из открытой форточки по всему кабинету. «Создав человека, — думал он, — природа постоянно беспокоит его такими явлениями, и этот ливневый дождь как раз и есть одно из них. И все ведь происходит по определенному небесному клише: надвигаются темные тучи, усиливается ветер, вдали грохочет гром, а вслед за редкими крупными каплями дождя становится темно, и как из ведра уже льется увесистый дождь. Природа покорно затихает под монотонным ливнем, а в этом мощном падении дождевых капель чувствуется сила могучей стихии». Глядя на усиливающийся дождь, Женя мысленно говорил себе, что, в сущности, природа объединяет все вокруг, а человек — лишь небольшая частица неизвестного целого. Его размышления прервал резкий рывок входной двери в кабинет, и на пороге появился весь взъерошенный Колосов. — Вот теперь всю мелочь валят на меня, как будто у участкового инспектора много работы, — возбужденно проговорил он. — Ты что, Витек, пылишь? — поднимая голову от стола с бумагами, проговорил Ерихин. — Да дежурный по отделению милиции совсем охренел, всякую мелочь на меня вешает, — ответил Колосов. — Ты чего, Витька, не опохмелился с утра? — с улыбкой спросил Блинов. — Ты представь, Лев Алексеевич, — продолжал Колосов, обратившись к Ерихину, — вчера вечером один мужик из деревни Садовники привез к своему дому целый прицеп конского навоза. Так вот, свой «Москвич» он поставил во дворе, а прицеп оставил за воротами. — Понятно, — проговорил Блинов, — не хотел, чтобы запах говна мешал ему спать. — Ну, не знаю, почему он не поставил прицеп в своем дворе, — ответил Колосов, — хотя снял с прицепа колеса и пошел спать. — А зачем ему столько говна? — спросил Женя. — Эх ты, деревня, — ответил Колосов, — это ведь отличное удобрение для любого растения. — И что же было дальше? — спросил Лев Алексеевич. — Утром сегодня мужик вышел из дома и увидел, что нет ни прицепа, ни говна, — ответил Колосов. Все дружно рассмеялись, причем громче всех хохотал Колосов. — Так вот, — продолжал он, — тот мужик написал заявление о краже говна, дежурный его зарегистрировал и, естественно, со своими комментариями доложил начальнику, который отписал это заявление мне. Я считаю, что такими делами должен заниматься участковый инспектор, а если я буду заниматься поисками говна, кто будет серьезные преступления раскрывать? — Витек, ты не прав, — уже серьезно сказал Ерихин, — какая разница, что украли, прицеп говна или прицеп с золотом. Кража — это тайное хищение чужого имущества, так ведь трактует уголовный кодекс! Так что это именно твое дело — найти то говно и вернуть его потерпевшему. Кстати, если колес не было, значит, прицеп далеко увезти не могли; наверняка где-то в Садовниках и надо его искать. — А как искать? — спросил Колосов. — По запаху, дорогой мой сыщик, — с улыбкой ответил Ерихин. Все снова дружно рассмеялись. — Ты не представляешь, Витек, — смеясь, продолжал Лев Алексеевич, — ты будешь первым в нашем отделении милиции, кто расследовал громкое дело о краже говна. — По этому поводу есть анекдот, — сказал Женя и достал из кармана пиджака свою записную книжку, в которую записывал смешные фразы и анекдоты. Мужик пришел в паспортный стол и говорит: «Меня зовут Иван по фамилии Говно, хочу поменять имя на Эдуард». Все дружно захохотали и не заметили, как в двери показался дежурный по отделению милиции капитан Неволин. — Женя, срочно зайди к Николаеву, — коротко сказал он и вышел из кабинета. Кудрин понял, что из-за отчета заместитель начальника отделения милиции по розыску вряд ли стал бы его вызывать, видимо, что-то произошло. Он нехотя встал из-за стола и медленно пошел к кабинету начальника. — Вот что, Женя, — сказал Николаев, — только что в нашу дежурную часть позвонил директор универмага на Старокаширском шоссе Барковский и сказал, что сегодня ночью их склад с товаром ограбили. Бери дежурную машину и разберись там по существу; я уже позвонил в райотдел, и машина со следователем и экспертом-криминалистом туда выехала. Наш дежурный по отделению предупредил участкового инспектора Ерофеева, и тот тоже будет минут через десять у этого универмага. И еще, — продолжал Николаев, — будь аккуратен, ведь Барковский, помимо того, что работает директором универмага, еще и депутат нашего райсовета. Женя вышел из кабинета начальника и прямиком направился в дежурную часть. Милицейский «Москвич» уже урчал мотором, и Кудрин, быстро забравшись на сиденье рядом с водителем, помчался по утренним улицам города. Универмаг располагался на первом этаже девятиэтажного здания в самом крайнем подъезде. Когда они подъехали, увидели у входа стоящих мужчин. Один из них, крепкого телосложения, в белой накрахмаленной рубашке, подошел к машине и представился выходящему из нее Кудрину: — Барковский Михаил Михайлович, директор универмага. — Он представил и другого — щуплого человечка с маленькими бегающими глазками — как заведующего складом Мищенко. Женя в свою очередь предъявил свое удостоверение личности и поздоровался. В этот момент к ним подошел участковый инспектор Ерофеев, а к подъезду подъехала дежурная «Волга» из райотдела. Из машины вышли следователь и эксперт-криминалист. — Ну вот, теперь все в сборе, что у вас произошло? — спросил Кудрин у директора магазина. — Сегодня ночью неизвестные залезли к нам на склад и похитили привезенные вчера вечером с базы пятьдесят радиоприемников «ВЭФ Спидола» и коробку с вьетнамскими веерами в количестве ста штук. — Каким образом они проникли в универмаг, как я знаю, он охраняется вневедомственной охраной, а на окнах и входной двери находятся датчики, соединенные с пультом охраны? — спросил следователь. — Они проникли с тыльной стороны здания через маленькое полуподвальное окошко, не представляю себе, как человек мог туда проникнуть, — проговорил Барковский, — пройдемте туда, вы все сами увидите. Они прошли вдоль здания, обогнули его и подошли к открытой массивной двери. — Это дверь склада, — пояснил Барковский, — как видите, она распахнута наружу, а открыть ее можно лишь изнутри, отвернув в сторону металлический засов. Дальше он повел их к небольшому углублению в фундаменте дома, внутри которого было совсем маленькое окошко без стекла, а рядом валялись железные решетки, вынутые из стены. Женя нагнулся и увидел, что на полу небольшой комнаты валялись осколки того, что раньше было окном. — Здесь у нас находится туалетная комната, — проговорил директор магазина, — видимо, через нее преступники проникли на склад и открыли засов входной двери. — Да, в это окошко взрослый человек не пролезет, — сказал эксперт-криминалист и сфотографировал его. — Взрослый — да, а ребенок запросто сможет, — ответил Кудрин. Дальше пошла рутинная работа: участковый инспектор привел двух понятых, и следователь приступил к осмотру места происшествия, эксперт-криминалист раскрыл свой чемоданчик и приступил к поиску возможных следов преступления, а Женя методично стал опрашивать работников универмага. Барковский ничего толком показать не смог, а вот заведующий складом Мищенко сказал, что радиоприемники привезли вчера в восемь вечера. Он вместе с грузчиком Власовым разгрузил товар и закрыл дверь на засов. Власов тоже ничего толком сказать не смог. И главный бухгалтер Лисова ничего существенного не показала, лишь вскользь заметила, что накануне ограбления заведующий складом о чем-то долго беседовал с работницей бухгалтерии Алымовой. Та, в свою очередь, сказала, что была не в курсе поставки радиоприемников, хотя экономист как никто другой должен знать о движении товаров в магазине. «Получается, что о точной дате привоза радиоприемников мог знать лишь заведующий складом Мищенко, который, по словам Лисовой, является племянником Барковского, — подумал Кудрин, — значит, они могли быть в тандеме, а Мищенко и слил эту информацию преступникам. А если учесть, что такой радиоприемник стоит шестьдесят четыре рубля, являясь дефицитным товаром, то на «черном» рынке его можно запросто продать и за сто рублей. Навар получается огромный, — продолжал размышлять Женя, — и все в доле, и всем хорошо». Вырисовывалась конкретная версия данного преступления, от которой Кудрин даже воспрянул. Когда все формальности были закончены, Женя попросил Барковского показать образцы радиоприемника и веера, и когда тот принес, эксперт-криминалист сфотографировал их. Директор универмага вручил Кудрину заявление о краже и, сославшись на занятость, уехал по своим делам. Следом уехала оперативная группа райотдела, а через некоторое время и Кудрин отправился в свое отделение милиции. Через тридцать минут Женя уже входил в кабинет Николаева. Он подробно доложил начальнику об ограблении в универмаге. — Во, что, — подумав, сказал Павел Иванович, — как только будут готовы фотографии радиоприемника и вьетнамского веера, необходимо срочно их размножить и разослать во все райотделы города. Я думаю, что украденные товары в скором времени могут проявиться на каком-нибудь московском рынке или в ближайшем Подмосковье.