— Что, оно нашлось? — проговорил зашедший в кабинет Блинов, — я знал, что Витек лучший из нас по поиску говна. В этот момент Колосов запустил в Блинова лежащим у него на столе Уголовным кодексом, и книжка, описав дугу, ударила Блинова в самое ухо. — О! — воскликнул Кудрин, — уголовным кодексом прямо оперу в ухо, пора заявление строчить о попытке убийства милиционера на своем посту. — Витек, ты, видимо, совсем озверел от своих расследований продуктов жизнедеятельности лошадей, — со смехом сказал Блинов. — Мужики, хватит говорить об этом, надоело уже — проговорил Женя. — Договорились, — ответил Колосов, — давай по этому случаю лучше анекдот расскажи. — Хорошо, — ответил Женя, — расскажу анекдот, а потом забываем про эту тему. Едет, значит, мужик по деревне, — начал он, — и развозит селянам навоз. Сгружает в одном из дворов. Хозяйка, оценив качество сырья, восхитилась: «Какой хороший у тебя навоз!» Мужик отвечает: «Говна не возим!» Все дружно рассмеялись, и в этот момент, зашел дежурный и сказал, что Кудрина вызывает к себе Николаев. — Вот что, Женя, — сказал Павел Иванович, — необходимо будет провести обыск на квартире у Шабаева и в доме Лямина, давай вместе с участковым инспектором проведите его через часок. А я пока сгоняю в прокуратуру за санкцией на обыск. К вечеру Кудрин и участковый инспектор вошли в отделение милиции с картонной коробкой с оставшимися вьетнамскими веерами, которую они обнаружили во время обыска на квартире Шабаева. Больше ничего интересного найти не удалось. Женя сразу же, минуя свой кабинет, отправился к Николаеву. — Ну что, Евгений, дальше будешь делать, какие новые версии у тебя по вновь открывшимся обстоятельствам? — спросил Павел Иванович, приглашая Кудрина сесть на стул. — Понятно, что приемники подменили в магазине, — начал рассуждать Кудрин, — разгружали эти коробки заведующий складом Мищенко и грузчик Власов. Мищенко утверждает, что он сам лично потом закрыл склад, после чего туда больше не заходил. Власов ушел домой в девять вечера, после закрытия магазина вместе с другими работниками; они, кстати, подтвердили этот факт. А вот во сколько ушел из магазина Мищенко, никто из опрошенных лиц не знал, и это настораживает. Мне кажется, врет этот Мищенко, — продолжал Кудрин, — видимо, он не уходил домой, а остался на складе; ночью же, скорее всего, сам вынимал из коробок радиоприемники и вкладывал туда кирпичи, благо их полно валяется во дворе. И еще я думаю, что он это сделал по указке своего родственника Барковского. — Мелковато это будет для директора универмага, небедного человека и к тому же депутата райсовета, — ответил Николаев. — Один решиться на такую авантюру он не мог, вот и привлек своего родственника, на минуточку заметьте — директора склада, — проговорил Кудрин. — А ведь это совсем не авантюра, — возразил Павел Иванович, — здесь вырисовывается тонкий расчет. — Погодите, — перебил Николаева Женя, — я сам попробую выстроить логическую цепочку действий преступников. Во-первых, подменив радиоприемники, они ничем не рискуют, так как те, которые обокрали склад и обнаружили подмену, вряд ли побегут в милицию. С этой стороны все шито-крыто, и придраться не к чему. Во-вторых, Шабаев показал, что накануне ограбления склада Мищенко сказал Алымовой о дате привоза радиоприемников в магазин. А зачем он поделился с ней этой информацией? А затем, что она наверняка скажет об этом своему известному в районе хулигану и ранее судимому за кражу Ляме. Мищенко наверняка знал об их родстве, так как Лямин неоднократно заходил в магазин, и Мищенко видел их вместе. — Понятно, — сказал Николаев, — у них оставалось очень мало времени до осуществления своих планов. — Совершенно верно, — ответил Кудрин, — на допросе Шабаев показал, что он целый день толкался у ворот склада и ждал привоза товара в магазин. По существу, у них была лишь ночь, чтобы ограбить склад, так как радиоприемники со следующего дня пошли бы в продажу. А вот потом, после того как товар был разгружен и помещен на склад, Мищенко действительно закрыл дверь на засов и остался на складе. А ночью он и проделал все эти манипуляции с подменой, благо рядом во дворе в большом количестве валялись кирпичи, и ему не составило труда заранее принести их и спрятать где-нибудь на складе. Он, может быть, даже и видел, как Шабаев и Лямин грабили склад. — Логика в твоих рассуждениях есть, — ответил Николаев, — а все-таки, что ты думаешь по поводу участия Барковского? — Видимо, он знал об этом, хотя есть и доля сомнений, — ответил Женя. — А я склоняюсь к тому, — проговорил Павел Иванович, — что вряд ли Барковский замутил эту историю. Он, как я уже говорил, далеко не бедный человек, и лишнее приключение на свою голову ему не к чему. — Да, но сумма солидная вырисовывается после продажи радиоприемников на «черном» рынке, — сказал Кудрин. — Лично для Барковского — не думаю, — ответил Николаев, — а вот для Мищенко — да! Поэтому нужно сейчас все внимание уделить именно Мищенко, проверить его связи и «прогнать» по нашим учетам. А что касается материала на других фигурантов, задержанных за ограбление склада, передавай его в следственный отдел. Сейчас наша главная задача — найти радиоприемники. — Понял, — коротко ответил Женя и вышел из кабинета начальника. На следующий день он с самого утра отправился к Николаеву. — Павел Иванович, — сказал Женя, — всю ночь мучился, просто не знаю, что дальше делать. По учетам Мищенко не проходит, правонарушений не совершал, с ранее судимыми лицами не общался; одним словом — ведет нормальный образ жизни. Я вот подумал, а что он еще может сказать? Да ничего: мол, принял товар, закрыл склад и ушел домой. Я уже сто вариантов обдумал, но ничего толкового в голову не лезет. Гиблое дело! Николаев задумался и подошел к окну. Женя отметил про себя, что когда его начальник подходил к окну, в его голову всегда приходили умные мысли. Так уже случалось не один раз за годы, проведенные Кудриным в отделении милиции. И сейчас Николаев через несколько минут произнес: — Кажется, я знаю, что нужно делать. — И что конкретно? — спросил Женя. — У меня есть один знакомый психиатр, — тихо сказал он. — Уже интересно, — с улыбкой проговорил Кудрин. — Так вот, — продолжал Николаев, — года три тому назад, когда ты еще не работал у нас, преступники обчистили его квартиру на Варшавском шоссе, и я тогда лично расследовал это преступление. Через пару дней мы задержали преступников на продаже магнитофона с той кражи и вернули потерпевшему все украденные вещи. Тогда мне этот психиатр по фамилии Глухарь сказал, что если будет нужна помощь, он всегда поможет. В общении с ним я понял, что он занимается гипнозом и старается с его помощью излечить больных. Я вот сейчас стою и думаю, — продолжал рассуждать Николаев, — а что если попросить его приехать к нам и провести с Мищенко гипносеанс. — Грандиозно! — воскликнул Женя, — а он не ученик ли Вольфа Мессинга? — Об этом я не знаю, но Илья Васильевич Глухарь говорил, что знаком был с ним, — ответил он. Николаев открыл свою записную книжку и, найдя телефон психиатра, тут же позвонил ему. Судя по разговору, Женя понял, что тот дал согласие на встречу, отчего у начальника поднялось настроение. — Попробуем воспользоваться гипнозом, а вдруг прокатит, — проговорил Павел Иванович, — это остался, пожалуй, единственный способ уйти от повышения количества нераскрытых преступлений. Поезжай сейчас в психиатрическую больницу номер пятнадцать на Каширском шоссе, в главном корпусе в ординаторской он тебя ждет. Расскажи Илье Васильевичу о наших проблемах и постарайся уговорить его приехать к нам для гипносеанса с Мищенко. — Ну что, полетел я тогда в психиатрическое гнездо Глухаря, — с улыбкой сказал Женя, — дай бог, в первый и последний раз. — Пламенный привет Глухарю, — засмеявшись, проговорил Николаев, — давай поторапливайся. Через полчаса Кудрин вошел в ординаторскую главного корпуса больницы. За письменным столом, согнувшись, сидел и что-то писал худощавый седоволосый человек в белоснежном халате. — Добрый день, Илья Васильевич, я от Николаева, — сказал Женя и протянул удостоверение личности. — Присаживайтесь, молодой человек, — сказал психиатр, — слушаю вас. Женя коротко рассказал ему об ограблении универмага и о подозреваемом Мищенко, к которому он не знал, как подступиться. — Я так понимаю, что вы хотите с моей помощью развязать язык этого человека и узнать, что на самом деле произошло на складе? — спросил врач. — Да, именно так, Илья Васильевич, — ответил Кудрин. — Для начала хочу сказать, что гипноз — это особая форма мозговой активности, которая включает в себя высокую концентрацию внимания и открытость к внушениям, — начал говорить врач. — Вы должны понять, что так называемая гипнабельность, то есть способность к внушению, — это сугубо личностная черта. Перевожу на понятный язык: не все люди поддаются внушению. Однако, вполне возможно заставить некоторых людей говорить в гипнозе то, что они никогда бы не стали делать. — Так давайте аккуратно попробуем, вдруг получится, — горячо воскликнул Женя, — боюсь, что это у нас последний шанс раскрыть преступление, да и Николаев очень просил. — Ну, только ради Павла Ивановича я, пожалуй, соглашусь, я ему обязан, — проговорил врач, — а это не противозаконно? — Да нет, не волнуйтесь, мы не переступим черту закона, да и об этом никто и не узнает, — ответил Кудрин, — когда мы вызовем к себе Мищенко, я вам накануне позвоню. Поблагодарив врача, Кудрин попрощался и поехал на троллейбусе в сторону отделения милиции. Подходя к работе, он увидел в курилке одиноко стоящего Николаева, который, высоко задрав голову, как паровоз, со свистом выпускал изо рта пары сизого дыма. Женя тоже достал сигарету и закурил. — Ну, что у тебя? — спросил начальник. Кудрин подробно рассказал о встрече с Глухарем и что тот согласился приехать и провести гипносеанс. — Это хорошо, молодец, — похвалил Николаев Женю, — но эту встречу надо хорошо подготовить. Я думаю, что Мищенко надо будет вызвать в отделение милиции в компании с другими работниками универмага. — А это зачем? — удивился Кудрин. — Понимаешь, было бы тактически грамотно, — ответил Павел Иванович, — если бы мы вызвали только его одного; Мищенко насторожится, уйдет в себя, и трудно будет с ним разговаривать. А когда мы вместе с ним пригласим еще пару человек, то он окажется в более расслабленном состоянии, и напряжение будет притуплено. К тому же, я думаю, что это наверняка будет расценено Мищенко так, будто мы пригласили всех этих лиц для уточнения мелких деталей того дня. — Классно, Павел Иванович! — проговорил Женя. — И еще, — продолжал Николаев, — надо будет взять в дежурной части магнитофон с микрофоном и незаметно примостить его в кабинете, где будем проводить гипносеанс. И сделать это надо будет очень аккуратно, чтобы Мищенко его не заметил. Вызывай его и еще двух работников магазина на послезавтра к часу дня и предупреди об этом нашего психиатра. — А что другие будут делать, когда мы начнем работать с Мищенко? — спросил Кудрин. — Мы их подержим минут десять, проверим документы, а потом отпустим и ничего не станем объяснять, — ответил Павел Иванович, — нам бы только расколоть Мищенко! Почти весь следующий день Женя занимался подготовкой к этому мероприятию: он долго и упорно тестировал магнитофон, через участкового инспектора передал повестки для явки в отделение милиции Мищенко и двум грузчикам универмага, продумывал вопросы, которые необходимо задать во время сеанса. А Николаев вызвал к себе весь оперативный состав, рассказал о планируемом мероприятии и попросил на это время не заходить в кабинет, где будет оно проходить. И вот наступил день проведения сеанса гипносна. Глухарь, как и планировалось, подъехал чуть раньше и сразу же прошел в кабинет. Он прошелся вдоль него и остановился у того места, где должен находиться во время сеанса испытуемый. — Необходимо создать для него так называемый фон повседневности, — проговорил врач. — А что это такое? — спросил Кудрин. — Ну, когда вы приглашаете человека на допрос, — продолжал он, — как правило, общение происходит исключительно между вами двоими, без посторонних лиц. А в данном случае нам нужно, чтобы испытуемый был в расслабленном состоянии, поэтому я сяду за какой-нибудь стол и сделаю вид, что тоже работаю здесь. Тогда у него спадет напряженность, и он сочтет свой вызов в милицию рутинным мероприятием. Это то, что нам надо; именно в таком состоянии, в большинстве случаев, и получается введение испытуемого в гипносон. Они поговорили о вопросах, которые должен задать врач, и приготовились к появлению в кабинете испытуемого. Ровно в час дня в кабинет постучали, и, на пороге появился Мищенко. — Здравствуйте, Олег Николаевич, — сказал Кудрин, — проходите и присаживайтесь.