Мищенко прошел в комнату, посмотрел по сторонам и сел на предложенный стул. — Я пригласил вас для уточнения некоторых деталей того дня, — начал Кудрин, — припомните, пожалуйста, не было ли посторонних лиц на складе в тот момент, когда вы закрывали дверь на засов? — Нет, никого там не было, — сказал тот, — я уходил последним со склада. В этот момент незаметно подошел врач, посмотрел Мищенко в глаза и положил свою руку на его голову. Тот на секунду замер, закрыл глаза и опустил руки на колени. — Расскажите нам, что произошло на складе, — медленно, акцентируя каждое слово, проговорил врач. — В ту ночь я не ушел домой, а остался на складе, — начал говорить Мищенко, — потом вскрыл все коробки и вынул радиоприемники. Вместо них положил в коробки кирпичи, которые заранее принес со двора. — Что было дальше? — продолжал врач. — А дальше я спрятался в одной из комнат и под утро услышал звон падающего стекла, а потом зажегся свет, и я увидел маленького мальчика, который открывал засов двери. Когда дверь открылась, вошли двое мужчин, которые стали выносить коробки во двор. Потом все стихло, я снова зашел в комнату, где и провел оставшуюся ночь. А потом, когда работники магазина стали приходить на работу, я аккуратно вышел из комнаты, прошел в салон магазина и незаметно смешался с сотрудниками, как будто бы только что пришел на работу. — А как вы так все точно рассчитали, что именно той ночью будут грабить магазин? — продолжал с замедлением задавать вопросы Глухарь. — Я знал, что у экономиста Алымовой есть родственник, который был судим за кражу, известный в нашем районе Ляма, — ответил испытуемый, — он несколько раз приходил в магазин, и я их видел вместе. Вот я ей и сказал о дате привоза этого товара в магазин с расчетом на то, что она обязательно расскажет ему об этом. А поскольку у него в запасе была лишь ночь, я и рассчитал, что он именно тогда и вскроет склад. — А какова здесь роль Барковского? — спросил врач. — Да он ничего не знал, — монотонно проговорил Мищенко, — у нас с ним после случившегося месяц назад на складе сильно испортились отношения. — А что там произошло? — спросил Глухарь. — Тогда мы с одним грузчиком сильно выпили на складе, а потом подрались и разбили две большие хрустальные люстры, — ответил Мищенко, — грузчика Барковский выгнал сразу, а мне предложил искать новую работу и больше со мной не общался. — А куда вы дели радиоприемники? — спросил врач. — Сложил их в железный ящик в хозяйственной комнате склада, хочу сегодня вечером их вывезти оттуда, — ответил он. Кудрин жестом показал, что можно заканчивать, и врач снова на секунду приложил свою руку к голове Мищенко, а потом отошел от него и сел на свое место. Мищенко заморгал глазами и повел головой из стороны в сторону, а Женя, нагнувшись под стол, выключил магнитофон. — Ну что, Олег Николаевич, сами все расскажете, как подменили магнитофоны на кирпичи, или мне вам рассказать? — проговорил Кудрин. Мищенко от удивления выпучил свои маленькие глазки и сделал вид, что не понял вопроса. Женя опять нагнулся под стол, достал магнитофон, отмотал кассету и включил его. Когда Мищенко услышал свою речь, он вздрогнул, опустил голову, и по его щекам потекли слезы. — Я все расскажу, это в первый раз бес попутал, — сквозь рыдания говорил он. — Успокойся и не будь слезливой женщиной, — резко сказал Кудрин и протянул ему лист бумаги и авторучку, — пиши явку с повинной, суд учтет твое чистосердечное признание. Мищенко схватил авторучку и быстро стал писать, продолжая хлюпать носом. Когда он закончил, Женя прочитал его заявление, а потом попросил подписать и поставить дату. Когда все было завершено, он позвонил дежурному по отделению милиции и попросил увести Мищенко в камеру. — Ну, вот все благополучно завершилось, — сказал Кудрин, когда того увели. Он поблагодарил Глухаря за оказанную помощь в раскрытии преступления. — Вот видите, у него оказалась слабая нервная система, поэтому наш эксперимент удался, — сказал врач и, попрощавшись, вышел из кабинета. Женя быстрым шагом пошел в кабинет Николаева, подробно рассказал ему о проведенном эксперименте и передал листок бумаги с признанием Мищенко в совершении преступления. — Молодец, Женя, все же добил это гиблое дело, — похвалил его Николаев. — Вам спасибо, один бы я не справился, — ответил Кудрин. — А сейчас поезжай в универмаг, отыщи там запрятанные Мищенко радиоприемники и передай их под расписку лично Барковскому, — сказал Павел Иванович, — и на всякий случай составь протокол осмотра того железного ящика, где спрятаны радиоприемники. Через полчаса Кудрин в сопровождении Барковского и Лисовой зашел на склад и быстро нашел в хозяйственной комнате железный ящик. Там, аккуратно сложенные, лежали все пятьдесят штук радиоприемников «ВЭФ Спидола». Завершив с документальными формальностями, Женя прошел в кабинет Барковского. Тот поблагодарил Кудрина за работу и розыск пропажи. — Вод гад этот Мищенко, еще и мой родственник, — проговорил директор магазина, — я же ему доверял, как себе, а он такую свинью мне подкинул. — Теперь все закончилось, и у меня к вам просьба, — сказал Женя, — не пускайте товар в продажу, пока не закончатся следственные мероприятия. — Понимаю, — ответил Барковский, — а ведь наверняка вы и меня подозревали в совершении этого преступления? — Нет, как можно вас было подозревать, — с легкой ухмылкой ответил Кудрин и, попрощавшись, вышел из магазина с чувством выполненного долга. А на улице снова закапали крупные дождинки… Ход черной королевы Зима, понедельник, конец рабочего дня. Так уж было заведено, что именно в это время руководство отделения милиции собирало офицерский состав на совещание по итогам работы за прошедшую неделю и задачам на последующую. Сегодня от руководства проводил совещание заместитель начальника по уголовному розыску майор милиции Николаев. Он говорил негромко, от чего его речь превращалась в убаюкивающее песнопение, а поскольку в небольшой комнатке, где проводилось данное мероприятие, было довольно душно, все офицеры, борясь со сном, с трудом слушали своего начальника. Уже через полчаса совещания часть присутствующих, прячась за спины сидящих впереди, практически спала, а на первом ряду, где в этот раз сидели оперативники, шла героическая борьба со сном. Саша Блинов периодически щипал себя за ногу, Виктор Колосов с усердием потирал лоб, самый старший из них по возрасту и по званию Лев Алексеевич Ерихин что-то записывал в свой маленький блокнотик. А самый молодой из оперативников Женя Кудрин смотрел в упор на начальника, но это была лишь видимость — демонстрация внимания к лектору, взгляд лишь скользил по его лицу и упирался в темное заснеженное окно. Молодой человек размышлял о зиме как о времени года, что, хотя эта пора достаточно сурова, но в этом присутствует и ее прелесть. «По сути, — думал он, — холодное время года — это уникальная возможность насладиться снегом, ощутить приятное пощипывание мороза на лице. И, конечно же, зима — это Новый год, без него жизнь была бы скучна. Зима заставляет ценить тепло, — продолжал рассуждать Женя, — когда за окном воет вьюга и укутывает притаившуюся природу белым пушистым снегом, так и хочется забраться под одеяло и наблюдать через окно за этой необузданной стихией. А самое главное, — мысленно проговорил он сам себе, — что через день я уже буду в очередном отпуске». И ничего, что он зимой, ведь в прошлом году гулял летом; так уж было заведено с отпусками в отделении милиции, и по этому поводу никто не возмущался. А тут еще и приятное, отец обещал достать путевку в подмосковный дом отдыха. Женя с вожделением думал о том, как он будет играть в свой любимый настольный теннис, а по вечерам ходить на танцы, где наверняка будет возможность познакомиться с какой-нибудь симпатичной девушкой. «А послезавтра, — мысли его дерзнули побежать дальше, — куплю в гастрономе продуктов, пару литров пива, буду валяться на своем диване и ни о чем не думать. Красота!» Приятные размышления Кудрина были прерваны громким голосом начальника. — А ну, просыпайтесь! — недовольным тоном сказал Николаев. — Я тут целый час перед вами кручусь как белка в колесе, рассказываю о криминогенной обстановке в районе, а некоторые спать изволили. Все присутствующие встрепенулись и подняли головы. — Вот так-то лучше, — проговорил начальник, — и последнее, что я хотел сказать, — учите уже русский язык! Такие перлы приходится читать в ваших рапортах, что уши вянут. — Мы академий не заканчивали, — тонким голоском протянул участковый инспектор Минаев. — У вас у всех за плечами средняя школа, а у некоторых даже наша милицейская, — ответил Николаев и вынул из своей папки несколько листов бумаги, исписанных мелким почерком, которые положил на стоящий перед ним стол. — Вот тут товарищ Минаев, который академий не заканчивал, пишет в рапорте буквально следующее, — проговорил Николаев, доставая со стола один из этих листов бумаги. — «…Гражданка Веткина при падении ударилась головой о землю, о чем свидетельствует ушиб правого полужопия». Это какого такого полужопия, товарищ Минаев, в литературе это место называется ягодицей. А вот наш оперативник Блинов пишет в рапорте, — продолжал Николаев. — «… Будучи доставленным в отделение милиции, гражданин Кукушкин продолжал хулиганить и ударил ногой сержанта милиции Худабердыева в область полового члена, причем с последнего слетела шапка». Присутствующие заулыбались, и сон всего офицерского состава как рукой сняло. — Или вот еще одно нетленное произведение сержанта Семенова, — громко проговорил начальник. — «…Гражданка Буханкина вела себя буйно, шумела, кричала, нецензурно ругалась, тем самым мешала мирным гражданам спокойно отдыхать в медвытрезвителе». Вы учтите, товарищи офицеры, что ваши рапорта не только я читаю, их могут прочитать вышестоящие начальники при изучении того или иного уголовного дела. Поэтому прошу вас внимательно отнестись к вышесказанному мной замечанию и на досуге еще раз повторить грамматику. В этот момент в комнату вошел дежурный офицер и что-то прошептал Николаеву на ухо. — Так, товарищи, совещание закончилось, всем до свидания, а Кудрин, останься, — громко проговорил начальник. Когда все разошлись, Николаев подошел к Жене и сказал: — На Нагатинской улице в одной из квартир кооперативного дома обнаружен труп молодого человека. Бери дежурную машину, поезжай туда и разберись на месте, что там произошло, адрес даст тебе дежурный офицер. Оперативная группа райотдела выехала, а скорая помощь, наверное, уже на месте. Через несколько минут дежурная машина «Москвич» уже неслась по заснеженным дорогам города и вскоре подъехала к двенадцатиэтажному дому в самом начале Нагатинской улицы. У единственного подъезда стояла машина скорой помощи, а с другой стороны подъезда к дому подъезжала «Волга» из райотдела. Кудрин подошел к приехавшей машине и поздоровался со следователем Пановым и экспертом-криминалистом Бровкиным В этот момент из подъезда вышел участковый инспектор Николай Елисеев и, кивнув головой в приветствии, сказал, что квартира с потерпевшим находится на последнем, двенадцатом этаже. Вся группа вошла в подъезд, и вскоре лифт их доставил к нужному этажу. У открытой двери квартиры стояли две женщины, а в комнате о чем-то говорили два врача скорой помощи. Вся группа не спеша вошла в комнату, в которой стоял жуткий холод, и врач повел их к открытому балкону. На полу из керамической плитки, свернувшись в клубок, в одних трусах лежал молодой человек, на плечи которого была накинута какая-то тряпка. — Смерть наступила от остановки сердца в результате сильного переохлаждения где-то часа два тому назад, признаков насильственной смерти при наружном осмотре тела не обнаружено, — сказал доктор. — Но это предварительный диагноз. Более подробно будет ясно по результатам судебно-медицинской экспертизы. Мы уезжаем и передадим заявку на приезд специальной медицинской службы для эвакуации тела потерпевшего в морг. — Спасибо, доктор, — сказал следователь и, повернувшись к участковому инспектору, попросил найти двух понятых для осмотра места происшествия. Через несколько минут участковый инспектор подвел к следователю двух всхлипывающих женщин. — Это Суров Альберт Сергеевич, — сказал он и протянул следователю паспорт потерпевшего, который он нашел в кармане его пиджака, — девятнадцать лет ему было, совсем еще пацан. Пока следователь и эксперт-криминалист занимались осмотром места происшествия, Кудрин внимательно принялся осматривать комнату. На диване лежали разбросанные вещи потерпевшего: брюки, рубашка, свитер и носки, тут же на возвышающемся столе стояли пустая бутылка из-под армянского коньяка «Арарат» и один бокал. В небольшом серванте Женя увидел стоящие в ряд четыре бокала для вина, в центре которых слегка выделялся пятый — коньячный бокал, он был немного шире и ниже по высоте, чем винные. А рядом, на той же полке, стояли три бокала для коньяка. «Странно, — подумал Кудрин, — и тех и других бокалов по четыре штуки, а один коньячный стоит не в том ряду. Наверное, кто-то пил из коньячного бокала, а потом поставил его, но не в тот ряд; вряд ли хозяин мог это перепутать». Кудрин подошел к эксперту-криминалисту и попросил изъять этот коньячный бокал для возможного обнаружения на нем отпечатков пальцев. Продолжая осматривать комнату, он увидел на ковровом паласе, выступающем из-под дивана, две параллельные линии шириной примерно в десять сантиметров. Опустившись на колени, Женя внимательно осмотрел эти следы: ворсинки паласа в них были слегка вмяты и прогнуты по направлению к той части комнаты, где находился балкон. — Возможно, это следы голых пяток, когда человека тащили на балкон, — подумал Кудрин и попросил эксперта сфотографировать линии на паласе. Там же на паласе он обнаружил женскую заколку для волос в форме бабочки желтого цвета и попросил Бровкина исследовать ее на предмет возможных следов. — Кто обнаружил потерпевшего? — спросил следователь у женщин-понятых. — Я, — ответила одна из них, — Романова Анна Павловна, сегодня около семи часов вечера я вышла из своей квартиры и увидела, что дверь соседской приоткрыта. Я позвонила в звонок, но мне никто не ответил, тогда вошла в комнату. В ней горел свет, был сильный холод, а дверь балкона открыта. Когда я подошла к нему, то увидела на полу балкона лежащего в одних трусах Алика, накрытого какой-то тряпкой. Подойдя поближе, я поняла, что он не дышит; я выбежала на улицу и из ближайшего телефона-автомата позвонила в скорую помощь и милицию.