— Что вы ерничаете, — проговорил Кудрин, — эта заколка сделана из какого-то синтетического материала, поэтому следов на ней просто не может быть. «Надо идти ва-банк, — подумал Кудрин, — а вдруг прокатит»? — У меня, Светлана, возникло подозрение, что это был не несчастный случай, а инсценированное убийство, — тихо проговорил он, — во-первых, на столе Сурова стоял лишь один коньячный бокал, что говорит о том, что он выпивал один. Однако в серванте точно такой же бокал стоял в одном ряду с четырьмя винными бокалами, а три коньячных — на другой полке. Вроде пустячок, но нет, кто-то также выпивал с потерпевшим, а потом поставил коньячный бокал не в тот ряд; хозяин квартиры, даже в пьяном виде, не сделал бы так. Наш эксперт подтвердил, что в этот бокал также наливали коньяк, но следов пальцев на нем никаких не было обнаружено. Все было кем-то протерто! Во-вторых, — продолжал Кудрин, — на небольшом паласе, выступавшем из-под дивана, я обнаружил две параллельные линии по десять сантиметров каждая. Ворсинки в этих линиях были примяты по направлению к балкону, и напрашивается вывод — это могли быть следы от голых пяток потерпевшего, которого в буквальном смысле волокли на балкон. — Послушайте, — сказала Нефедова, — ваши сказки меня абсолютно не трогают, а версии и предположения по поводу смерти этих людей можете засунуть себе в жопу! — Ну, это совсем грубо, — ответил Кудрин, — выслушивать такие слова от, казалось бы, интеллигентной девушки. — Да тут не до интеллигентности, когда убивают любимого человека и объявляют это как несчастный случай, а потом еще пытаются «расколоть» тебя на какие-то несуразные преступления, — проговорила она. Женя достал из своей папки рисунок Антошки и показал его Нефедовой. — Это нарисовал один из свидетелей, видевший в тот вечер девушку, с которой Суров входил в свою квартиру, — сказал он. — Да по этому рисунку можно половину девушек Москвы посадить в «кутузку», — усмехнулась Нефедова. — Но на рисунке девушка, очень похожая на вас, — ответил Кудрин и посмотрел ей прямо в глаза. Нефедова спокойно выдержала его взгляд, и было заметно, что опять ни один мускул не дрогнул на ее красивом лице. — Я еще раз повторяю, что не знаю никакого Сурова, и не была я в его квартире, — парировала девушка, — пожалуйста, если это очень важно, проводите очную ставку с тем, кто нарисовал этот рисунок. Наступила тишина, Нефедова уставилась на потолок, а Женя не знал, о чем дальше говорить; аргументы его иссякли, и наступил тупик. Он прекрасно понимал, что перед ним сидит преступница, но у него на нее ничего больше не было, ни улик, ни тем более прямых или косвенных фактов преступных деяний. — Самое главное, что правда восторжествовала, и убийца Павла будет сидеть в тюрьме, — вдруг громко проговорила Нефедова, — а я сейчас оформляю академический отпуск и уеду к родителям в Саратов. Мне надо успокоиться и решить, что делать дальше. — Знаешь, Света, — вдруг перешел Кудрин на «ты», — все правильно, у меня действительно на тебя ничего нет, ни улик, ни доказательств, но я почти уверен, что произошло все так, как я говорил. И мотив был четкий — месть за любимого, но наказание должно быть исключительно на основании закона, а не таким варварским способом. Может быть, к тебе придет когда-нибудь раскаяние в своих поступках, так что давай двигай в свой Саратов и думай, как дальше жить с таким багажом. — А мне нечего думать, — с легкостью ответила Нефедова, — я ни в чем не виновата. — Тяжело тебе, Света, будет работать по юридической специальности с таким тяжелым душевным грузом, но об этом не мне судить, — сказал Кудрин. — Уверяю вас, Евгений Сергеевич, я хорошая ученица и вполне усвоила все азы юриспруденции, а как я буду работать и буду ли вообще заниматься правом, только время покажет, — ответила она. — Не буду тебя больше задерживать, — намеренно вежливо проговорил Кудрин и уткнулся в лежащий на столе блокнот. — До свидания, — с улыбкой прощебетала Нефедова и, выходя из кабинета, повернула голову и тихо произнесла: — А из вас получится хороший сыщик… «Да, — подумал Кудрин, смотря вслед уходящей девушке, — сегодня мне поставили шах и мат. Я проиграл сегодня, не было ни одной зацепки, чтобы «расколоть» ее, и психологически она оказалась устойчивой. Ведь ни один мускул не дрогнул на ее лице после моих вопросов, ни одним своим движением рук и ног и даже мимикой лица не подчеркивала свое волнение или переживание». Он был опустошен, и через несколько минут он встал со своего стула и уставшей медленной походкой пошел на доклад к Николаеву. Павел Иванович внимательно выслушал Кудрина, потом подошел к окну и несколько минут молчал, перебирая пальцами сигарету. — В моей практике подобное дело было, — проговорил он, — обидно, конечно, что ты ничего не можешь предъявить преступнику, когда фактуры практически нет. С другой стороны — отрицательный результат тоже результат, который войдет в копилку твоего опыта. А он приходит с годами, и порой оперативнику приходится быть не только хорошим сыщиком, но и психологом, чтобы справляться с такого рода задачами. Ты знаешь, Женя, — продолжал Павел Иванович, — здесь как в шахматной партии, один ход конем, и нападение переходит в защиту. Преступления, которые совершила Нефедова, сопровождались обдуманными действиями по сокрытию следов; ни одного факта, ни одного отпечатка пальцев она нам не подарила: нападала и защищалась, демонстрируя при этом филигранную технику применения основ уголовного права и криминалистики. Эта бестия с темными волосами, словно черная королева, не оставила тебе ни шанса на удачу и поставила мат в этой партии. Но я уверен, что битву с такими, как она, мы все равно выиграем, поскольку преступности нет места в нашей жизни. — Как-то все нелогично получилось, — подтвердил Кудрин, — преступник спокойно ушел домой, празднуя свою победу. — Молодой человек, — менторским голосом проговорил Николаев, — в структуру логики как науки о способе мышления входят события, обозначенные в определенной последовательности, а если они отсутствуют, то надо искать причину этого алогизма. Так уж бывает, что не всегда поступки поддаются логическому осмыслению, иногда голову сломаешь, прежде чем найдешь истину. А, поведение мужчин и женщин с точки зрения последовательности действий, — продолжал он, — некоторым образом разнится. Поэтому выстроенная тобой версия убийства Сурова с виртуозно выстроенной логической цепочкой действий Нефедовой должна была привести к реализации этого дела. Но отсутствие доказательной базы и нехватка опыта в общении с такими лицами не смогли оказать воздействие на эмоциональную составляющую и убедить ее дать признательные показания. Кстати, — усмехнулся Николаев, — ты знаешь, чем отличается мужская логика от женской? — Нет, — коротко ответил поникший Кудрин. — Мужская логика, — проговорил Павел Иванович, — это когда мужик рассуждает: «Ну, ничего, что в ушанке, телогрейке и валенках, зато тепло». А женщина размышляет так: «Подумаешь, мозги и жопу отморозила, зато красивая!» — Точно так, — усмехнулся Женя. — В сухом остатке на сегодня, — продолжал уже серьезно Николаев, — раскрытие убийства Орлова, а это несомненная удача, и не у каждого такое случается. А что касается Сурова, то пока его смерть, как и Фокина, пусть остается несчастным случаем. Может быть, когда-нибудь Нефедова поймет, что поступила не по-людски, и найдет в себе силы признаться в совершении преступлений. А в целом ты, Женя, молодец, — сказал в завершение Николаев, — и я верю, что из тебя со временем получится отличный сыщик. Кудрин вышел из кабинета начальника в приподнятом настроении, такая оценка его работы из уст самого Николаева многое для него значила. — Ну, а теперь в отпуск, — сказал Женя сам себе и вышел из отделения милиции, вбирая в легкие чистый морозный воздух. Когда сновидения становятся вещими — Что, мент, молчишь, конец тебе пришел! — со злостью проговорил бритоголовый мужчина с длинным носом. — Сколько наших пацанов ты отправил за решетку — не счесть. Он склонился над лежащим молодым человеком, достал из кармана финский нож и приставил к его горлу. — Хана тебе, товарищ Кудрин Евгений Сергеевич, я тебя зарежу быстро, глазом не успеешь моргнуть, — зарычал бритоголовый. — Нет! — вырвалось у Кудрина. — Ты не имеешь права… — Еще как имею, — проговорил бандит и замахнулся, чтобы вонзить нож в самое сердце. — Нет, нет! — закричал лежащий, пытаясь отмахнуться от занесенного над ним ножа. Его взгляд уставился на острие, с которого капала горячая кровь прямо на голову. Женя проснулся от крика и сидящим на краю постели. Мокрое от пота тело буквально горело и вздрагивало, как будто бы его только что вытащили из замерзшей проруби. Перед глазами все еще стояли ужасные картины, которые он не в силах был выбросить из головы. Только спустя некоторое время Женя осознал, что кричал именно он, так как в комнате никого не было; до него постепенно стало доходить, что это был просто кошмарный сон, не более того. Кудрин медленно встал с постели и побрел в ванную комнату. Холодный душ быстро привел его в чувство, и уже через несколько минут он с аппетитом жевал бутерброд с маслом, запивая горячим чаем. Больше еды у него никакой не было, хорошо, что нашелся кусок хлеба и маленький квадратик сливочного масла, одиноко лежавший в холодильнике. Поскольку Женя жил один в однокомнатной кооперативной квартире, купленной родителями год назад, то продукты, как правило, покупать забывал и вспоминал о них, когда голодным приходил с работы. Быстро одевшись, он бодрым шагом вышел из квартиры и пошел к автобусной остановке; опаздывать на работу Женя не привык, поэтому выходил из дома немного раньше. В кабинете еще никого не было, и он, усевшись за свой стол, невольно перевел взгляд на окно. Смотреть на безоблачное небо, на снующие в разные стороны машины, любоваться природой, наблюдать за пролетающими птичками, которые иногда смешно махали крыльями, как бы здороваясь с ним, — это ли не удовольствие и умиротворение. «Как же быстро время бежит, — думал он, — уже пять лет прошло с того момента, когда после школы милиции я переступил порог этого отделения и был зачислен инспектором уголовного розыска». Взгляд его вдруг остановился на сухаре черного хлеба, лежавшем на подоконнике, и он с улыбкой вспомнил свой первый день работы в этом подразделении. Тогда с самого утра он, в форме лейтенанта милиции, явился к начальнику отделения майору Авдееву с предписанием из управления кадров. Тот принял Женю дружелюбно, коротко рассказал о показателях работы и сотрудниках отделения милиции. А Кудрин в свою очередь рассказал о себе, после чего начальник снял трубку телефона и кому-то позвонил. Через минуту в кабинет вошел мужчина среднего роста, плотного телосложения и с густой копной черных волос, сквозь которую пробивалась заметная седина. — Знакомься, капитан милиции Ерихин Лев Алексеевич, самый опытный наш оперативник, работает у нас более десяти лет, — представил Авдеев вошедшего, — а это лейтенант милиции Кудрин Евгений Сергеевич, направлен к нам после школы милиции на должность инспектора уголовного розыска. Так вот, — продолжал начальник, — у нас в розыске существует такая традиция: молодым сотрудникам дается в помощь опытный наставник. И таким наставником тебе я назначаю Льва Алексеевича. По всем вопросам первое время он тебе будет советовать и помогать. А сейчас идите в кабинет розыска, и Ерихин покажет твое рабочее место. — Вот твой стол, — сказал Ерихин, когда они вошли в просторную комнату, — будешь сидеть напротив меня. В кабинете было еще два рабочих места, за которыми сидели молодые люди. — Уважаемые сыщики, — обратился Ерихин к ним, — сегодня нашего полку прибыло, на должность оперативника назначен Кудрин Евгений Сергеевич. А это наши сотрудники — Колосов Виктор и Блинов Александр, — представил их Лев Алексеевич. — Ну, я пошел на территорию, — сказал Колосов и быстро вышел из кабинета. — Я тоже туда же, — с улыбкой проговорил Блинов и тихо выскользнул в коридор. — Ну что, Женя, подсаживайся поближе к моему столу, потолкуем, — проговорил Ерихин и открыл сейф. Он вынул оттуда бутылку водки и два граненых стакана. Вытерев стаканы листком бумаги, он поставил их вместе с бутылкой на свой стол. На верхней полке сейфа Кудрин увидел небольшую тарелку, в которой лежал большой сухарь черного хлеба. Ерихин рукой взял эту тарелку с сухарем и также поставил на стол. Женя с удивлением обратил внимание, что сухарь был пристегнут на длинную железную цепочку, которая другим концом крепилась где-то на стенке сейфа. Ерихин открыл бутылку водки и налил в стаканы, причем себе чуть-чуть, а Жене — почти полный. — Ну что, у нас так принято — за прибытие в славный краснознаменный МУР, — сказал он и, чокнувшись с Женей, выпил и занюхал сухарем. Кудрин, также морщась, выпил все содержимое стакана и тоже занюхал им же. — А ты откуси сухарик, — улыбнувшись, сказал Лев Алексеевич, — так расскажи, где ты живешь, кто у тебя родители, где работают. Водка обожгла у Жени все внутри, и даже сухарь не смог нейтрализовать ее противный запах. — Что замолчал? — с улыбкой продолжал Ерихин. У Кудрина моментально всплыли в голове слова преподавателя по оперативно-розыскной деятельности: «Если тебя начнут «колоть» с помощью алкоголя — молчи как рыба!» Ерихин налил Жене еще полстакана водки и опять немного себе. — Ну, за знакомство! — сказал он и чокнулся с Кудриным. Женя выпил еще, и в голове зашумело, а Ерихин казался таким хорошим дядькой, что хотелось даже его обнять. А потом Кудрин очнулся от потока холодной воды. С трудом открыв глаза, он увидел склонившегося над ним отца с ведром в руках. Женя лежал в комнате на тахте, весь мокрый, и не мог понять, что происходит. Позже все прояснилось: его привез домой Ерихин и, уложив на тахту, уехал на работу. А отец всегда приходил с работы обедать домой и, увидев такое зрелище, недолго думая, вылил на него ведро холодной воды. Жене потом еще долго пришлось объясняться с родителями по этому курьезному случаю. На работе коллеги долго смеялись после его рассказа, а потом объяснили, что это была проверка на болтливость, через которую все проходили. И, как выяснилось, эту проверку Женя успешно прошел. Резкий гудок автомобиля на улице прервал его воспоминания, а взгляд снова скользнул на подоконник и выхватил одиноко лежащий сухарь. Женя взял его и, как старого приятеля, аккуратно положил в ящик своего стола. Неожиданно его взгляд зацепился за старый перочинный ножик, валявшийся там с давних времен, и в голове моментально пронеслось изображение бритоголового мужика с ножом в руке. Кудрин несколько раз мотнул из стороны в сторону головой, пытаясь как бы освободиться от этого навязчивого видения, и, отвернувшись от окна, приступил к написанию отчета о проделанной работе за квартал. Ближе к вечеру собрались все оперативники отделения милиции, и кабинет наполнил неумолкаемый гомон перебивающих друг друга людей.