— Вот и я хочу узнать, как это случилось, — ответил Кудрин, — давай рассказывай, что произошло у тебя с отцом вчера вечером. По щекам Олега текли слезы, и пришлось ему их вытирать рукавом рубашки. — Я пришел к отцу вчера около десяти часов вечера, — проговорил он, — попросить денег для покупки мопеда, он мне еще весной обещал дать. Но отец был не в себе, отказал мне. Да еще и кричать стал, ругаться, хотя повода я не давал, а потом вообще замахнулся и ударил меня ладонью по щеке. Ну, думаю, хватит, надо уходить. А когда он замахнулся во второй раз, я случайно поднял для защиты руку со сжатым кулаком, так он налетел на него своим носом, ударился сильно, и брызнула кровь. Потом я просто выбежал из дома и пошел к своему товарищу, который тоже живет на Нагатинской улице. — А может быть, ты недоговариваешь чего-то, может быть, вы по-мужски подрались, а потом ты ненароком и придушил отца? — допытывался Кудрин. — Да что вы? Я не убивал его и рассказал все, как было на самом деле, — захныкал Олег. — А чей пижонский зонтик с белой ручкой мы нашли во дворе дома? — продолжал Женя. — Да это мой зонтик, — ответил парень, — когда я пришел к отцу, дождя еще не было, и зонтик я бросил на тумбочку в прихожей. А когда уходил, просто забыл о нем и вспомнил только сейчас, когда вы напомнили мне о нем. — Как показала гражданка Яровая из соседнего дома, вы часто ссорились с отцом, а вчера она видела, как ты вышел от отца возбужденным, — проговорил Кудрин. — Да, характер у него сложный, — ответил Олег, — особенно нервничать он начал после смерти второй жены, хотя иногда мы с ним ладили, и он мне выделял деньги на покупку каких-нибудь вещей. Он иногда «взрывался» по всяким пустякам, на которые нормальный человек не обратил бы внимания, но я понимал, что так ведет себя неизлечимо больной человек, у которого обнаружили онкологическое заболевание. Женя еще раз смерил взглядом сидящего напротив молодого парня: худощавое тело, тоненькие ручки, маленькие ладошки, испуганные детские глаза. «Нет, — подумал он, — не верится, что этот хлюпик смог задушить такого борова, как его отец; скорее, было бы наоборот, но случилось так, как случилось…» — А ты никого не видел, когда выходил вчера из дома отца, может быть, что-то тебя насторожило? — Нет, никого не видел, — ответил парень. — Пока ты побудешь здесь у нас до выяснения всех обстоятельств этого дела, как я вижу, алиби у тебя нет, поэтому ты будешь считаться задержанным по подозрению в убийстве Трошина Ивана Сергеевича, — подытожил Кудрин. — Да не убивал я отца, — захныкал Олег и громко зарыдал. — Это только подозрение, не более. Попей водички и успокойся, — сказал Женя и протянул ему стакан воды. Когда дежурный офицер пришел за Олегом, чтобы отвести его в камеру, Кудрин попросил «откатать» его пальцы и сегодня же отправить эксперту-криминалисту в райотдел, а сам усталой походкой пошел во двор подышать свежим воздухом. Выйдя из здания, он увидел, что из курилки валит сигаретный дым, а вокруг Ерихина стоят коллеги, которым он что-то рассказывает. Женя присоединился к ним и тоже прикурил сигарету. — Представляете, мужики, — говорил Лев Алексеевич, — сегодня утром открываю газету, а там опять американского шпиона задержали с поличным, лезут к нам, как мухи назойливые. — Да что ты все про политику вещаешь, — сказал Саша Блинов, — я тут каждый день сам ловлю… — Понятно, — со смехом перебил его участковый инспектор Гришин, — почему ты зачастил к дерматологу. — Да это я исключительно по делу ходил, и то только один раз, — с обидой в голосе ответил Блинов. — А туда без дела не ходят, — ответил с усмешкой Ерихин и попросил подошедшего Кудрина рассказать новый анекдот. Все знали особенность Жени, он запоминал массу анекдотов, а иногда и записывал их в своем маленьком блокноте, который всегда носил с собой в кармане пиджака. И когда сотрудники где-либо вместе собирались, они обычно просили его рассказать что-нибудь новенькое. — Значит так, — без преамбулы начал Кудрин, — Джона три года учили в разведывательной школе под Калифорнией разговору на рязанском акценте и усталой походке тракториста. По окончании школы его забросили к нам в Рязанскую область. Он, как учили, подошел усталой походкой к колодцу, из которого какой-то мужик набирал воду, и на чисто рязанском диалекте спросил: «А далеко ли до райцентра?» Мужик отвечает: «Дык, до райцентра недалеко, а вот шпионам мы такую информацию не говорим». — «А откуда ты, мужик, узнал, что я шпион?» Мужик отвечает: «Пошел ты в жопу, на нашей рязанской земле отродясь негров не было». Все громко рассмеялись, а Женя, загасив окурок, не спеша направился на доклад к Николаеву и подробно рассказал ему о событиях сегодняшнего дня. — Ну, какие версии выдвигаешь и какова, на твой взгляд, мотивация этого преступления? — первым делом спросил Павел Иванович, выслушав обстоятельный доклад Кудрина. — Размышляя в целом над этим преступлением, — начал Женя, — я исхожу из аксиомы, что истиной, какой бы она ни оказалась, является именно та, которая остается, если отбросить все незначительные и на первый взгляд вроде бы единственно верные улики. — Ты так академично рассуждаешь, — проговорил Николаев, — как будто бы я нахожусь на семинаре по криминологии. — Слушайте, пожалуйста, дальше, — уверенным голосом проговорил Кудрин, — это дело, на мой взгляд, допускало несколько вариантов ответа на вопрос о мотивах совершенного преступления. Кому была выгодна смерть Трошина? Во-первых, его сыну от первого брака Олегу, который около десяти часов вечера пришел к отцу за деньгами, а тот отказал, стал кричать на него и даже ударил по щеке. Если исходить из того, что Олег учится в техникуме, и стипендия у него небольшая, а мать — пенсионерка, то достатка в доме не было. Поскольку Олег является единственным наследником, то дом, в случае смерти отца, перешел бы к нему. Так вот, в отношении него достаточно улик, доказывающих, что Трошина убил именно он, и мотив, хоть и хлипкий, но все же имеется. Во-вторых, — продолжал размышлять Кудрин, — убить Трошина могли другие лица, с целью ограбления последнего, и никаких других версий я придумать не могу. Теперь, если проанализировать каждую из этих версий, то в отношении первой у меня возникли некоторые сомнения. Так, по показаниям соседки Трошина, она с дочкой около десяти часов вечера вышла во двор, чтобы снять белье с веревки. Она и увидела Олега выходящим из дома отца, парень быстрым шагом пошел в сторону Нагатинской улицы, причем дождя в этот момент еще не было. Но соседка видела его, находясь на заметном удалении — на пороге дома, а вот ее дочка Вера, которая снимала белье, находилась поближе к дому Трошина. Но она сегодня утром уехала к бабушке в Калугу отвезти лекарства и приедет только завтра утром. Я попросил ее маму, чтобы девушка завтра, как приедет, сразу же зашла в отделение милиции. Так вот, вернемся к Олегу, — продолжал Кудрин, — даже если это и он убил своего отца, зачем надо было все переворачивать вверх дном, он наверняка знал, где мог отец прятать деньги. И потом, ну не мог хиляк Олег, с его тоненькими ручками, придушить такого мощного мужика, как его отец. Все это вызывает у меня некоторые сомнения. — А следователь Андреев в рапорте настаивает на причастности сына к убийству своего отца, — заметил Николаев. — Ну, это его право — излагать свою версию произошедшего, — ответил Женя и продолжил свои рассуждения, — более правдоподобной выглядит версия о причастности других лиц к убийству Трошина. — Обоснуй свои предположения, — проговорил начальник. — Здесь не совсем понятен мотив преступления, — задумчиво ответил Кудрин, — хотя какой он может быть у грабителя? Унести все самое ценное, чтобы потом продать. В пользу этой версии говорят следы двух ботинок, оставленные неизвестными во дворе у окна и на деревянном порожке у входа в дом. После того как Олег вышел из дома и зашагал в сторону Нагатинской улицы, пошел сильный дождь, и эти следы четко отпечатались на размякшей глине. Причем у окна следов было много, и складывается впечатление, что там стояли неизвестные и ждали подходящего момента для проникновения в дом. Да и окурки от папирос «Север», найденные там, также подтверждают, что люди толкались в этом месте и ждали, когда Олег выйдет из дома. — А теперь вернемся к зонтику, забытому Олегом в доме отца, — продолжал Кудрин, — Олег показал, что оставил его на полке в прихожей дома, а когда уходил, то просто забыл забрать. А эксперт-криминалист нашел его мокрым, лежащим рядом со сложенными дровами у сарая. Но самое удивительное в том, что хотя сам зонтик был мокрым, на его абсолютно сухой белой рукоятке виднелись бурые следы, похожие на кровь; она лежала под массивным деревянным чурбаком. Это меня навело на мысль, что, возможно, кто-то специально обмакнул рукоятку зонтика о кровь, вытекавшую из носа потерпевшего, а потом аккуратно положил под полено. Тем самым как бы указывая следствию на прямую улику совершения преступления Олегом. И, возможно, эти неизвестные видели через окно с полуопущенными шторами ссору и, дождавшись ухода сына, вошли в дом и убили Трошина. А когда поняли, что брать там нечего, сорвали крестик с шеи потерпевшего и решили подставить улики именно под молодого человека. — Как я понимаю, в своем объяснении Олег именно это и рассказал? — спросил Николаев. — Да, он и не отрицает ссору с отцом, но свою причастность к убийству отца категорически отвергает, — ответил Женя, — а я склоняюсь к версии о том, что убийство Трошина совершили какие-то неизвестные с целью ограбления. — Но судя по твоему описанию и показаниям брата потерпевшего, у Трошина нечего было брать, он вел скромный образ жизни, — проговорил Николаев, — да и его брат сказал, что ничего не было украдено. — Вот здесь у меня и возникает главный вопрос, ответа на которого нет, зачем они полезли в дом к одинокому пожилому человеку и убили его? — развел руками Кудрин. — Ну, некоторые особи лезут квартиры наобум для того, чтобы что-то украсть, — ответил Павел Иванович. — Но не убивать, — дополнил Женя. — Да, — покачал головой Николаев, — в уголовной практике, если преступник проникает в дом и убивает хозяина, значит, он четко шел «по наводке» и знал, зачем шел. — Вот то-то и оно, — поддакнул Кудрин, — а тут не взяли ни радиоприемник, ни часы с кукушкой, ни даже деньги из кошелька. Какие-то странные грабители, хотя серебряный крестик с бриллиантами на концах сняли с шеи потерпевшего. Женя достал из своей папки листок бумаги, на котором брат потерпевшего нарисовал пропавший крестик, и передал его Николаеву. — Хорошо нарисовано! — сказал тот. — Так брат потерпевшего работает преподавателем рисования в школе, — ответил Женя. — Нужно будет размножить этот рисунок и разослать по всем райотделам города, — сказал Павел Иванович, — вдруг кто-то принесет крестик для продажи, ведь, судя по показаниям брата потерпевшего, бриллианты там настоящие. И подготовь документы для задержания Олега Трошина в качестве подозреваемого в совершении преступления. — Сейчас я этим займусь, — проговорил Кудрин и неторопливым шагом побрел в свой кабинет. Оформив все необходимые документы, он отнес их в дежурную часть и снова зашел в свой кабинет. Поскольку никого из коллег-оперативников на месте не было, Женя сел за свой стол и по привычке уставился в окно. Солнце уже скрылось за стоящими напротив домами, и сумерки охватили все прилегающие окрестности. — Ну и денек сегодня был, — подумал он и, закрыв глаза, задремал. Ему чудилась мама, которая жарившая на сковородке его любимые пирожки с капустой, запах от которых стоял по всей квартире, и большое блюдо пирожков, лежавших на кухонном столе. — Женя, ты спишь? — как гром среди ясного неба прозвучало у него над головой. Он с трудом открыл глаза и увидел стоящего перед ним коллегу Витю Колосова с большим бумажным пакетом, из которого виднелись пончики, посыпанные сахарной пудрой. — Угощайся, пока они горячие, — сказал он и положил пакет с аппетитно пахнущими пончиками прямо перед Женей. Кудрин схватил один пончик и быстро целиком засунул его себе в рот. Едва прожевав, он нацелился еще на один, но стал его есть уже не спеша, с наслаждением, откусывая маленькие кусочки. — Спасибо, Витя, а то я сегодня ничего не ел, — благодарная улыбка не сходила с его лица, ведь это любимые пончики — вкус детства. — Ну и хорошо, а теперь пора собираться домой, — Колосов был доволен. — А который час? — спохватился Женя. — Да уже восемь вечера. — Как восемь вечера? Не может быть, — вскочил со стула Кудрин и, посмотрев на часы, ударил себя ладонью по голове, — какой же я дурак, забыл про встречу с Ниной. Колосов открыл шкаф и достал оттуда оставленный кем-то валенок, вдетый в калошу, и протянул его Жене: — Ты лучше двинь по своей башке валенком, может, лучше будет… — Понимаешь, Витя, я вчера познакомился с девушкой, и мы договорились встретиться сегодня в семь часов вечера у входа в Зеленый театр в Парке культуры, где должен состояться концерт инструментальной музыки, а я тупо проспал. — Ну, сейчас уже поздно туда ехать, — ответил Колосов, — пока ты доберешься, концерт уже закончится, так что подчинись этому обстоятельству и иди домой, а завтра утром созвонишься с ней и решишь, надо тебе с ней общаться или нет. Может, тебе подсказали, что сегодня тебе встречаться не стоит. После этих слов Колосов поднял глаза вверх и большим пальцем указал не потолок. — Николаев, что ли? — удивился Женя. — Над нами как раз находился его кабинет. — Да при чем здесь Николаев! — с запалом проговорил Колосов. — Это наш всевышний, который находится на небесах и все про всех знает. — Витек, ты что, в бога веришь? — удивленно спросил Женя. — Ну, не то чтобы верю, но понимаю, что над нами существует что-то такое, что ведет каждого человека по его жизненному пути, — ответил Колосов и вышел из кабинета. Кудрин, положив документы в сейф, еще минут десять стоял у окна и размышлял, «пережевывал» мысли, озвученные Колосовым, а потом не спеша, лениво вышел из кабинета и направился в сторону трамвайной остановки. На следующий день, придя на работу, Женя первым делом позвонил Нине.