- Вовсе нет, вовсе нет. Мы еще не совсем понимаем этот вирус, верно? Ужасная вещь, просто ужасная. Я позвоню в компанию, с которой уже имел дело. Думаю, я могу вызвать их к 9. Если так, давайте встретимся в 11? Холли вздыхает и гасит сигарету: - Хорошо. Полагаю, что дезинфекция будет стоить дорого. Особенно в выходные. Эмерсон снова смеется. Это приятный для ушей смех, и Холли предполагает, что он часто им пользуется. - Думаю, вы сможете себе это позволить. Ваша мать была довольно состоятельной, как я уверен, вы знаете. Холли еще не шокирована до такой степени, чтобы потерять дар речи, но она определенно удивлена. Шок придет позже. - Холли? Мисс Гибни? Вы еще здесь? - Боюсь, что я не знаю ничего подобного, - говорит Холли. - Она была состоятельной. Мой дядя Генри тоже. Но это было до Дэниела Хейли. - Мне незнакомо это имя, к сожалению. - Она никогда не упоминала Хейли? Непревзойденного инвестиционного консультанта, Волшебника с Уолл-стрит, который отнял всё у моей матери и моего дяди и сбежал на один из тех островов, где нет экстрадиции? Вместе с Бог знает сколькими чужими деньгами, включая большую часть моих? - Простите, мисс Гибни, но я не понимаю. - Правда? - Холли понимает, что недоумение адвоката вполне имеет смысл. Когда дело доходило до неприятных истин, Шарлотта Гибни была мастером по умалчиванию. - Деньги были, но их уже нет. Тишина. Затем: - Давайте перемотаем всё назад. Ваша кузина Оливия Трелони умерла… - Да. - Фактически покончила жизнь самоубийством. Какое-то время Холли даже водила её “Мерседес” - ту самую управляемую ракету, с помощью которой Брейди Хартсфилд убил восемь человек в Сити-центре и ранил еще десятки. Для Холли ремонт “Бенца”, изменение его цвета и вождение на нем было актом исцеления. И, как она полагает, актом неповиновения. - Она оставила значительную сумму денег своей сестре Джейни. Джанель. - Да. И когда Джанель так внезапно умерла… “Так тоже можно сказать”, - думает Холли. “Брейди Хартсфилд взорвал Джейни, надеясь уничтожить Билла Ходжеса”. - Основная часть её имущества перешла к вашему дяде Генри и вашей матери, а для вас был выделен доверительный фонд. Именно доля Генри оплачивает его текущее, э-э-э, проживание и будет оплачивать, сколько бы он ни прожил. Что-то начинает доходить до Холли. Только это неправильная метафора. Что-то начинает темнеть в её сознании. - После кончины Генри его имущество также перейдет к вам. - Моя мать умерла богатой? Это вы хотите сказать? - Очень богатой. Вы не знали? - Нет. Я знала, что она была богатой когда-то. Холли думает о каскаде домино, падающих ровной линией. Муж Оливии Трелони зарабатывал деньги. Оливия их унаследовала. Оливия покончила жизнь самоубийством. Джейни унаследовала их. Джейни взорвал Брейди Хартсфилд. Шарлотта и Генри их унаследовали или большую часть. Деньги постепенно уходили на налоги и гонорары адвокатов, но всё равно оставалась кругленькая сумма. Мать Холли вложила свои и деньги Генри в компанию Дэниела Хейли “Бёрдик, Хейли и Уоррен”. Позже она также вложила большую часть денег Холли с её согласия. И Хейли украл их. Так рассказала ей Шарлотта, и у неё не было причин ей не верить. Холли закуривает ещё одну сигарету. Сколько их уже было сегодня? Девять? Нет, одиннадцать. И это только время обеда. Ей приходит в голову что-то из завещания Джейни, что заставило её плакать. Я оставляю 500 000 долларов в доверительное управление своей кузине Холли Гибни, чтобы она могла следовать своим мечтам. - Мисс Гибни? Холли? Вы еще здесь? - Да. Дайте мне минутку. - Но ей нужно больше, чем минута. - Я перезвоню вам, - говорит она и заканчивает звонок, не дожидаясь ответа. Знала ли ее кузина Джейни, что Холли, будучи напуганной и одинокой девочкой, мечтала о поэзии? Она не узнала бы об этом от самой Холли, а от Шарлотты? От Генри? И что это меняет? Холли не была хорошей поэтессой, несмотря на ее отчаянное желание. Она нашла то, в чем она хороша. Благодаря Биллу Ходжесу, у нее появилась еще одна мечта. Лучшая. Это произошло поздно, но лучше поздно, чем никогда. В ее голове звучит одна из любимых фраз ее матери: “Ты что думаешь, я из денег сделана?” По словам Эмерсона, Шарлотта была. Не сразу, но позже, после смерти Джейни, да. Что же касается потери ее денег, потери денег Генри и почти всего доверительного фонда Холли из-за подлого Дэниела. Холли быстро гуглит Дэниела Хейли, добавляя к нему Бёрдика и Уоррена, двух других партнеров. Ничего не находится. Как Шарлотте удалось это проделать? Произошло ли это потому, что Холли была так убита горем из-за кончины Билла Ходжеса и в то же время так увлечена расследованиями? Потому ли, что она доверяла своей матери? Ответ “да” - на все три вопроса, но тем не менее… - Я видела бумаги, - шепчет она. - Пару раз я даже видела ведомости активов. Генри помог ей обмануть меня. Так оно и было. Хотя Генри, ныне находящийся в глубокой деменции, уже ничего не сможет ей сказать и объяснить. Она перезванивает Эмерсону. - О какой сумме идет речь, мистер Эмерсон? - На этот вопрос Эмерсон обязан ответить, потому что то, что было у Шарлотты, теперь принадлежит ей. - С учетом ее банковского счета и текущей стоимости ее портфеля акций, - говорит Дэвид Эмерсон, - я оценил бы ваше наследство в чуть более шести миллионов долларов. Если вы переживете Генри Сируа, будет еще три миллиона. - И оно никогда не было потеряно? Никогда не было украдено инвестиционным специалистом, у которого была доверенность от моей матери и дяди? - Нет. Не знаю, откуда у вас такая информация, но… С грозным рычанием, совсем не похожим на ее обычный мягкий голос, Холли говорит: - Потому что она мне об этом рассказала. 2-14 декабря 2018 года 1 Пришло время Рождества, и по всей Ридж-роуд местные жители отмечают его со вкусом и в сдержанной манере. Здесь нет светящихся Санта-Клаусов, оленей на крыше или картин волхвов на лужайке, благоговейно смотрящих на Младенца Иисуса. Здесь определенно нет домов, украшенных таким количеством мигающих огней, словно это казино. Подобная безвкусица больше подходит другим районам города, но не респектабельным и благородным домам на Викториан-роу между колледжем и Дирфилд-парком. Здесь в окнах горят электрические свечи, дверные столбы украшены спиралями из ели и остролиста, а у некоторых на лужайках стоят небольшие рождественские елочки, усыпанные крошечными белыми лампочками. Они выключаются по таймеру, в девять вечера, как предписывает Ассоциация соседей. Ни на лужайке, ни на фасаде бело-коричневого викторианского дома на Ридж-Роуд, 93, нет никаких украшений; в этом году ни Родди, ни Эм Харрис не чувствовали себя достаточно бодрыми, чтобы повесить их, даже венок на двери или большой красный бант, который обычно висит на их почтовом ящике. Родди находится в лучшей форме, чем Эм, но его артрит всегда усиливается с приходом холодов, и теперь, когда во второй половине дня температура опускается ниже нуля, он приходит в ужас от мысли о том, что поскользнётся на ледяной поверхности. Старые кости хрупки. Эмили Харрис совсем не в порядке. Теперь ей действительно нужна инвалидная коляска, которая обычно является частью их стратегии похищений. Ее радикулит не дает покоя. И всё же есть свет в конце туннеля. Облегчение уже близко. В их доме есть столовая (столовые есть во всех викторианских домах на Ридж-роуд), но они пользуются ею только в тех случаях, когда у них бывают гости, а по мере того, как они стареют, такие случаи становятся всё более редкими. Когда их в доме только двое, они принимают пищу на кухне. Столовая будет задействована, если они устроят традиционную рождественскую встречу для студентов семинара Родди и ребят из писательской мастерской, но это случится только в том случае, если им станет лучше. “Нам станет лучше”, - думает она. - “Уж точно к следующей неделе, а возможно, уже завтра”. Из-за постоянной боли у нее нет аппетита, но аромат, доносящийся из духовки, вызывает крохотный укол голода в ее желудке. Так чудесно его ощущать. Голод - признак здоровья. Как жаль, что девчонка Краслоу была слишком глупа, чтобы осознать это. У мальчишки Стайнмана такой проблемы точно не было. Как только он преодолел первоначальное отвращение, он ел, как… ну, как растущий организм, каковым являлся. Кухонный уголок скромен, но Родди украсил стол-барабан, выходящий на задний двор, хорошей льняной скатертью и поставил на него фарфорую посуду “Веджвуд”, бокалы для вина “Люксион” на две персоны и их серебро. Всё сверкает. Эм жаль, что ей не хватает сил насладиться этим. Она в своем лучшем дневном платье. Ей составило огромного труда его надеть, но она справилась. Когда Родди входит с графином, он одет в свой лучший костюм. Она с грустью отмечает, что тот немного обвис. Оба они похудели. Что, наверное, лучше, чем растолстеть. Необязательно быть врачом, чтобы знать, что жирные люди редко доживают до старости; достаточно посмотреть на коллег их возраста, которые у них еще остались. Некоторые из них будут на их рождественской вечеринке 23-го числа, если они будут в состоянии ее устроить. Родди наклоняется и целует ее в висок. - Как ты, моя любовь? - Потихоньку, - говорит она и сжимает его руку… но слегка, из-за его артрита. - Ужин будет в мгновение ока, - говорит он. - А пока давай выпьем. Он наливает им в бокалы вино из графина, стараясь не пролить. Полбокала для него, полбокала для нее. Они поднимают их в скрюченных руках, которые когда-то, когда Ричард Никсон был президентом, были молодыми и гибкими. Они чокаются, издавая очаровательный звон. - За здоровье, - говорит он. - За здоровье, - соглашается она. Их взгляды встречаются над бокалами - его голубые глаза, ее еще более голубые, - и затем они пьют. Первый глоток, как всегда, заставляет ее вздрогнуть. Именно соленый вкус лежит в основе прозрачности вина “Мондави” 2012 года. Затем она допивает, с удовольствием ощущая тепло в щеках и пальцах рук. Даже в пальчиках ног! Прилив жизненных сил слаб, как и ее чувство голода, но неоспорим и желанен. - Еще? - А осталось? - Более чем. - Тогда я буду. Чуть-чуть. Он снова наливает. Они пьют. В этот раз Эм почти не замечает соленый привкус. - Ты голодна, дорогая? - Немного, - отвечает она. - Тогда шеф-повар Родни сейчас закончит готовить и подаст. Оставь место для десерта. - Он подмигивает ей, и она не может удержаться от смеха. Старый плут! Смесь из брокколи и моркови дымится. Картофельное пюре (подходящее для старых зубов) подогревается. Родди растапливает масло на сковороде (он всегда использует слишком много масла, но никто из них двоих не умрет молодым), затем наклоняет к сковородке тарелку с нарезанным луком и начинает жарить его. Запах божественный, и ее чувство голода становится сильнее. Пока он помешивает лук, поворачивая его так, чтобы он сначала стал прозрачным, а затем слегка подрумянился, он поет “Хорошенькие ангельские глазки”, песню из далекого прошлого.