– Поговорю с ним, – прошептала Барбара, освобождая руку от ставшей вдруг крепкой хватки Селены и ковыляя к Марку. Селена в растерянности смотрела на довольную собой Робин, злобно оскалившегося Дарена и отрешенного Эрика, выпускавшего сизые облачка дыма. Может быть, они были правы, и каждый теперь – сам по себе. Это значило потерять хоть и призрачный, но все же шанс на объединение Холмов и Пустоши, пусть это уже никого не волновало и не имело значения. Ни для кого, кроме Селены. Она робко подошла к Эрику и села рядом, стараясь не вторгаться в его пространство. – Прости, – она сжалась, словно от холода, не зная, что сказать. Ей было и страшно, и обидно, и больно. Идти дальше с Марком вовсе не хотелось – он стал напоминанием об истинном «лице» Холмов, а она мечтала об этом забыть. Эрик перевел на нее глаза, уже более ясные, и складка на лбу, выдававшая его напряжение, немного разгладилась. – За что? И вправду, за что? За Марка? Глупо было извиняться за другого. Сама она ничего плохого не сделала, но боялась, что сейчас Эрик примет сторону своих друзей, и их пути разойдутся навсегда. Она судорожно искала ответ, кусая губы. Парень вопросительно изогнул одну бровь. – Без вас мы… нас… – лепетала Селена. – Куда делась та девчонка с характером, что называла меня ублюдком несколькими часами ранее? – Эрик с усмешкой отвернулся. Паника захлестнула Селену: «Он обиделся! Сейчас пошлет меня ко всем чертям, что тогда?!» – Прости! – как-то суетливо, надрывно прозвучало из ее уст, голос дрогнул. Ее пальцы перебирали край водолазки, вцеплялись в него и выкручивали тонкую ткань. Эрик уловил это волнение в ее интонации, в каждом движении и даже дыхании, и поспешно сжал ее руку: – Успокойся, – голос передавал всю серьезность, но улыбка коснулась его губ. – Я пошутил, меня твои слова никак не задели. Робин и Дарен бесятся из-за этого придурка, но вы с Барбарой здесь абсолютно ни при чем. – При чем! – Робин нахмурилась. – При чем, черт подери! Сэм не погиб, если бы не они! И мы жили бы сейчас, как раньше! – Робин, – вкрадчиво произнес Эрик. В такие моменты он менялся до неузнаваемости, становясь мягким и добрым. – Как бы мы жили? Под гнетом Холмов? Вкалывая с утра до поздней ночи на каменоломне? А потом пропивая вечера в твоем баре? Это ты называешь жизнью? Робин не нашлась, что ответить. – В этом ты прав, – согласился Дарен. – Но сейчас этот Марк создает нам проблемы, а они с ним заодно. Любители легкой жизни. К тому же, ты сам на каждом углу кричал о ненависти к Оазису и о том, что при удобном случае готов оторвать столичным головы! Куда делся твой настрой? Может, напомнить тебе о матери и Эмме?! Дарена, очевидно, несло. Он перешел на крик, а последний вопрос и вовсе прозвучал так высоко, что Эрик вздрогнул и отпустил руку Селены. Девушка ожидала, что сейчас внутри у него разгорится пожар ненависти, как тогда, в баре, но его слова стали неожиданностью для всех: – Всё это в прошлом. – Ты забыл Эмму?! – вскипел Дарен. – Нет. Это невозможно. Но винить в ее гибели Селену или Барбару, или даже Марка глупо. Они сами – жертвы обстоятельств. Марк и Барбара, стоявшие до этого вдали и перешептывающиеся о чем-то, вернулись и застыли от услышанного. Селена и сама не верила своим ушам. Она не знала, кто такая Эмма, но трагическую историю о матери Эрика помнила. Тогда почему он изменил свое мнение? Он устало огляделся, и, отбросив дотлевшую скрутку, медленно и четко произнес: – Мне плевать, кто лидер. Я не собираюсь никого вести за собой, как и подчиняться – у меня своя дорога. Но знаю, что вы, – он обратился к Дарену и Робин, – поддержите меня. А вы…– он сделал паузу и задержал взгляд своих серо-зеленых глаз на Селене: – Решайте сами, куда и с кем идете вы. Он уставился на Марка. – Но если мы вместе, то команда. И не надо строить из себя крутого супергероя. Это никому не интересно, особенно сейчас, когда мы в Богом забытом месте на волосок от смерти, а единственные твои зрители – эти перепуганные девчонки. И уж поверь, им гораздо важнее остаться в живых, а не наблюдать за нашими разборками. Марк собирался что-то возразить, но, почувствовав, как Барбара тянет его за рукав, сдержался. – Тогда вопрос решен. Предлагаю, раз уж мы остановились, развести костер, перекусить и немного вздремнуть. Дежурство может определить жребий, – Эрик криво улыбнулся. – Но если вы считаете, что я снова командую – делайте то, что считаете нужным. В воздухе повисла тишина, но уже через мгновение путники стали разбивать лагерь. Благоразумие одержало верх. Глава 25 – Иди спать, Дарен, – не смотря на друга, пробормотал Эрик, жуя короткую соломинку, выпавшую ему в жеребьевке. – Решу сам, – огрызнулся парень, присаживаясь рядом. Он выглядел так, будто какой-то вопрос не давал ему покоя – пальцы постоянно сжимались в кулаки, он ёрзал, вздыхал и тер лоб. От внимания Эрика это не могло скрыться, и он раздраженно спросил: – Ну? Что тебе нужно? – Ты и вправду забыл Эмму? – это прозвучало как обвинение, претензия и жалоба в одном флаконе. Эрик выплюнул соломинку в гаснущие угли костра. – Почему-то, когда ты считал, что я трахаю все, что движется в Вейстленде, тебя этот вопрос не заботил. – Я знаю, что тебе было больно тогда и ты искал успокоения. – Дарен, какой ж ты придурок. Ты ничего не знаешь. Я не спал ни с одной из них. – Они говорили… – Бабам ты верил… ой, пошел ты… Эрик замолчал и погрузился в свои воспоминания. Три года назад… Девушка с большими красивыми глазами лежала рядом с ним в только им двоим известном месте, в их личном убежище. Он сделал все, чтобы ей было комфортно и уютно здесь, на сколько вообще понятие «комфорт» соответствовало Пустоши. Эрик мог часами любоваться ею, касаться пальцами нежной кожи, чертить на обнаженной спине рисунки, перебирать ее русые волосы, вдыхать ее аромат. Эмма была прекрасна, и он любил ее. Единственное, что так бесило парня – упрямство Эммы, и от работы в каменоломне отговорить девушку никак не удавалось. – Эмма, Дарен вполне справится. – Мы уже обсуждали это, – она протянула руку и коснулась его губ пальцем, намекая, что разговор окончен. – Мама не в силах работать, а Дарен не выполняет норму за двоих. – Я выйду в твою смену. – Милый, меня не нужно оберегать! – она чмокнула его в нос и поднялась с жесткой кровати, застегнула на груди сарафан в мелкий цветочек и собрала волосы в пучок на затылке. – К тому же, сегодня у тебя единственный выходной, а ты и сам работаешь за всю семью последние несколько месяцев. Эрик тяжело вздохнул, вспоминая болезненный вид матери и тут же стараясь избавиться от наваждения. Эмма вдруг закашлялась, стоя в дверях и буквально согнувшись пополам. Эрик подскочил к ней и обнял за плечи. – Эми, что с тобой?! Девушка старалась сдержать приступ, но не могла, задыхаясь и обмякая в руках Эрика. Он прижимал ее к груди, пытаясь унять нарастающую панику. Когда кашель, наконец, затих, и Эмма сделала вдох, парень произнес сквозь сжатые зубы: – Эмма, это уже не в первый раз. Я прошу тебя, отдохни. Вечером я приведу доктора. Не ходи сегодня на работу. Я узнаю про завод, раз уж ты такая упрямая и наотрез отказываешься не работать вовсе. Там тебе будет легче. Я не могу позаботиться о тебе иначе, дай сделать хотя бы это. Девушка взяла его красивое лицо в свои руки, успевшие огрубеть от тяжелой работы, и прошептала: – Встретимся после смены в баре. Еще раз поцеловав парня и освободившись от объятий, Эмма выпорхнула из маленького покосившегося домика, стоявшего на холме. Но в баре она так и не появилась. Эрик прождал ее около часа, а потом, встревоженный, направился к их с Дареном дому. Друг сидел на рассохшихся деревянных ступенях, обхватив голову обеими руками. – Дарен… где твоя сестра? – беспокойство усиливалось. Тот, всхлипывая, махнул в сторону приоткрытой двери. Эрик влетел внутрь, натыкаясь на скудную самодельную мебель. В помещении было холодно и мрачно – печь не растопили, а всего одна лампа почти не давала света. У дальней стены на узкой кровати лежала Эмма, рядом с ней на табурете сидела, сгорбившись, женщина – мама девушки. Она протирала полотенцем лоб дочери и всхлипывала. – Что произошло?! – вскричал Эрик, бросившись к постели. – У нее жар. Она в каменоломне упала без сознания, и ее принесли сюда. – Утром случился приступ… – В последние дни слишком часто. Но такое состояние – впервые. Эмма была белой, тяжело и хрипло дышала и не открывала глаз. Все ее тело покрывала испарина, волосы и светлый тонкий сарафан прилипли к телу. – Я посижу с ней. Мать передала Эрику таз с водой и полотенце и, уже не сдерживая рыданий, вышла из комнаты. Парень присел на край кровати, поглаживая Эмму и протирая пылающую кожу. – Это ты, – прошептала она чуть слышно. Эрик сжал ее ладонь. – Да, Эми. Ты напугала меня…