Он положил подбородок на ладонь, а короткие пальцы обхватили челюсть. Старые, скрюченные, они выглядели так, словно без труда могли раскалывать грецкие орехи. О хватке Люциана ходили легенды, и если вам не повезло настолько, что он добрался до вас, вы не будете думать ни о чем, кроме этих пальцев. Было забавно наблюдать, как запускается его механизм, как Люциан словно летает над округом Абсарока, спускается с гор, обходит овраги и предгорья и заглядывает на каждый чердак, в каждый сундук, шкаф и оружейный тайник на сотне квадратных километров. Он добавил к списку еще пять имен, ни одно из которых не относилось к индейцам. Я рассказал ему о пере. – Черт. Это все? – Да. – Люциан жевал губы, но в остальном казался неподвижным и заговорил только спустя какое-то время. – О чем ты думаешь? – О том, чтобы снова достать бурбон. Я аккуратно убрал фигурки на их законное место внутри доски. Пожалуй, на сегодня с шахматами покончено. – Ты все еще общаешься со своим индейцем Плывущая Сельдь? – Стоящий Медведь. – Да, с ним. Люциан издевался над индейскими именами так, что это можно было считать преступлением. Он говорил Глубокие Норы вместо Большие Вороны, и Подбитая Скула – вместо Красная Стрела. Этих кличек был миллион, и не важно, сколько раз я его поправлял, Люциан просто усмехался и говорил дальше. Даже несмотря на это, индейцам он нравился. Они уважали его за твердый характер и любовь к справедливости. Однажды Люциан устроил кампанию против публичного пьянства на мосту, на котором я вчера занимался спортом, когда затормозил на своем корыте и потребовал у отважных пьяных мужчин отдать бутылку. Они сделали еще по глотку, выкинули оставшееся в Пайни-Крик и сказали: «Какую бутылку?» Люциан отстегнул свою деревянную ногу, снял шляпу, прыгнул в залив и выплыл через минуту. – Вот эту сраную бутылку. Мужчины помогли Люциану пристегнуть ногу, подали ему шляпу и покорно сели в машину, которая повезла их в город. Старейшины шайеннов дали ему точное имя – Nedon Nes Stigo, Тот, Кто Снял Ногу. Люциан знал, кто такой Генри и как его зовут. – Наверное, он поможет тебе понять, откуда взялось это перо на резервации. Господи, наверное, все мои знакомые индейцы уже ссохлись и развеялись по ветру. Но тебе надо начать с семьи той девочки. – Генри – ее родственник. Он снова покачал головой. – И кем Плывущая Сельдь приходится Птахам? – Маленьким Птичкам. Отец Мелиссы – кузен Генри. – Значит, девочка – его двоюродная племянница. – Да, но он просто зовет ее племянницей. – А ее отец – тот самый мужик, который лишился ног, Лонни? – Диабет. – Да уж, жестко. Я окинул взглядом одну его ногу. – Мать пила, поэтому девочка родилась с отклонениями… Люциан накрыл лицо рукой и выдохнул со змеиным шипением. – Все равно поговори со своей Сельдью. – Ты не считаешь его подозреваемым? Его глаза сразу же стали похожими на дуло двуствольного дробовика. – А ты? – Нет. Люциан не отводил взгляд. – Он твой лучший друг, наверное, ты бы понял, что есть проблемы. – Ага. Он склонил голову набок и прищурил ближайший ко мне глаз, оценивая меня. – Ты как будто не уверен. – Так и есть. – Люциан продолжал наблюдать за мной, пока я тянулся к дивану, чтобы взять куртку. – Кого еще мне добавить в список? – А мне откуда знать, – пожал он плечами. – Я на пенсии. На улице было все еще тепло. Я всегда пользовался аварийным выходом у будки консьержа в конце коридора. Я никогда не смотрел вниз на раздвижные окна, когда пересекал парковку; Люциан считал это ужасной трусостью. Краем глаза я видел, что свет еще горит – наверняка Люциан смотрел, как я ухожу, и ждал следующего вторника. Я развернулся. – Какого черта тебе надо теперь? Обратно я вернулся быстро. Я прислонился к дверному косяку, загораживая почти весь вход, и немного отодвинул шляпу. – Ты не думал о работе диспетчера, которую я тебе предложил? Люциан расстегнул рубашку и запрыгал до перегородки, держась за стену. – Два года назад? – Да. – Он смотрел на меня из-под бровей. – Мы сейчас очень заняты, а мне бы не помешала помощь. – Два дня в неделю? – Да, по выходным. – Мне надо подумать. – Он не двинулся, явно смущенный тем, что его застали прыгающим к кровати. – Ты прыгал к бурбону, так ведь? Он редко улыбался, но в те моменты показывал идеальные зубы. Я праздно гадал, его ли они. К офису я ехал с опущенными окнами. Если ночью правда пойдет снег, погода этого не раскрывала. Луна сияла снежно-белым, выглядывая за тонкими ивами у Клир-Крик. Поздно вечером было слышно журчание залива, и летом я открывал окна в офисе, чтобы слушать. Было только половина девятого, но город уже готовился ко сну. Руби оставила мне записку, что Ферг заходил к Эсперам, но дома никого не было. Он сам им позвонит и еще раз заедет завтра. К записке был дополнительный стикер с пояснением, что теперь Ферг будет работать целый день. Она написала, что Ферг не был в восторге от этой новости, но не до такой степени, чтобы не оставить мне в холодильнике четыре жареных форели. Я прошел мимо офиса Вик и заглянул, косясь на ураган из блокнотов. Зрелище было устрашающим, но мне точно нельзя было рушить этот однозначно тщательно продуманный беспорядок. Нас немного, но мы сильны. Я подумал о Дон Кихоте, который был слишком силен, чтобы воевать с простыми смертными и договариваться с великанами. Я сел за свой стол и посмотрел на телефон, пока над головой маячила ветряная мельница. Вонни точно еще не легла спать, но я уже растратил сегодняшние запасы храбрости. Рядом лежал лист бумаги из блокнота Вик с ее сердитыми каракулями, растекшимися по верхней части. Я взял листок, включил настольную лампу и начал читать… «Где тебя черти носят? Винт прочесывал место преступления маленьким гребешком. Все пятьсот пятьдесят метров, и ты хоть представляешь, сколько это заняло? Идиотина решил, что на одном из холмов, примерно в четырехстах метрах, есть порох в траве, так что нам пришлось соорудить укрытие. Ты хоть представляешь, сколько это заняло? И он уже у нас мастер съемки. Ух ты, ах ты. Пригласил меня выпить. Ты хоть представляешь, сколько это заняло?» Ниже была подпись «ВИК», а потом дополнение: «P. S. – завтра подкинем баллистике больше работы, но не волнуйся, твоя насыщенная социальная жизнь от этого не пострадает». И еще: «P. P. S. – я отнесла пленку в студию, сказали, что фотографии доставят утром первым делом. Читай: в полдень». Вик еще ни разу не писала мне записки как минимум без двух дополнений. Я продолжал держать желтый блокнотный лист и заметил маленькие дырки, через которые просвечивал свет, во всех местах, где она поставила точку. Я отложил бумажку и снова посмотрел на телефон. Потом в мое поле зрения попало перо, я взял его и завертел в руках так же, как оно весь день вертелось у меня в голове. Я поднял трубку, но она просто зависла у меня в руке, в полуметре. Послышался гудок – значит, телефон работал. Я аккуратно вернул трубку на место и выглянул в окно; как и предполагалось, над горами начали сгущаться облака. Я понадеялся, что все найденное Вик и Омаром надежно спрятано или накрыто пластиком. Я снова снял трубку, набрал номер и слушал гудки. После четвертого раздался механический писк автоответчика, и я оставил то же сообщение, что и каждый день всю прошлую неделю: – Это твой отец, скажи мне, пожалуйста, ты сбежала или мне придется платить выкуп? Тишина, поэтому я повесил трубку. Мои попытки поднять себе настроение не увенчались успехом, поэтому я зашагал к холодильнику у клетки, чтобы забрать свою форель, и там, на верхней полке среди пирогов и упакованной в фольгу рыбы, гордо стояла горная свежесть в виде бутылки пива в 350 мл. К горлышку бутылки была приклеена желтая записка с аккуратным почерком Руби: «В честь твоих занятий спортом». Ох уж эта Руби. Я открутил крышку, бросил ее в мусорное ведро, вернулся в свой кабинет и снова сел. После глотка пива мне стало намного лучше. Я снова поднял трубку, а потом вспомнил, что сначала мне нужно найти ее номер. Наконец я откопал потрепанную телефонную книгу в нижнем ящике стола и начал проверять все Х. Майкл Хайес. Я набрал номер, и она ответила после второго гудка. – Да? Это «да» меня удивило, но я быстро взял себя в руки. – Я же еще ничего не спросил. Ответ прозвучал очень мягко: – Привет, Уолтер. Я прямо видел, как она свернулась на одном их тех кожаных диванов у камина рядом с телефоном. Я так давно не занимался подобным, что у меня закружилась голова уже на второй фразе. – А можно мне потом принять это «да» в качестве ответа? – Разве шерифу можно делать подобные звонки? Я поставил бутылку на стол и начал отдирать наклейку ногтем большого пальца. – Какому шерифу? – Я хотела пригласить тебя на ужин. – Пауза. – Как насчет завтрашнего вечера?