– У тебя нет выбора. Он меньше, и с ним ты сможешь уйти. – Я тебя не оставлю. – Не обольщайся, – улыбнулся он, – я не собираюсь умирать. Подожду тебя здесь. – Тогда уже стемнеет, а буря не закончится. Мы тебя не найдем. – Значит, мне придется найти вас. Я чуть сгорбил плечи, но не отвел взгляд. – Только не неси эту мистическую чушь. Тебя подстрелили в живот, шансы на выживание малы и без того, чтобы ты отсюда выползал. – Его улыбка стала грустнее. – Что? – Именно мистическая чушь и спасет мне жизнь. – Прости, – вздохнул я и отвернулся. – Сделаешь мне одолжение? Я вздернул бровь. – Я не стану убивать тебя, чтобы ты не мучился. – У меня в переднем кармане есть маленький мешочек. Можешь достать, пожалуйста? Я потянулся к переднему карману его куртки, расстегнул клапан и вытащил зеленый бархатный мешочек с вышитым спереди изображением лошади и воина. Сверху крепились бусины и перья, а под мягкой тканью было несколько предметов, некоторые из которых были узнаваемы, а другие оставались загадкой. Я передал ему волшебный мешок, и больше мы об этом не говорили. – Ты должен его увести, – и тогда его улыбка снова стала шире. – Кто знает, может, погода будет благосклонна. Генри нахмурился и заерзал. – Больно? – Ну, точно не приятно. Мне захотелось ему врезать. Вопреки нашим надеждам, ветер усилился, и с появлением тумана видимость упала до трех метров. Я еще раз оглянулся на Джорджа и прикинул, как следующие три четверти часа буду тащить восемьдесят килограммов. Зато надо было спускаться, спасибо и на том. Мое внимание привлекла торчащая над обрывом нога, и я задался вопросом, носил ли Джордж Васк девятого размера. Когда я повернулся обратно, Генри чуть отодвинул капюшон, а его взгляд стал серьезнее. – Тебе надо идти. Чем дольше я ждал, тем меньше у него было шансов. – Мне оттащить тебя к дереву, чтобы оно укрывало от ветра? – Нет, я не буду двигаться, пока ты не вернешься. – Он сжал челюсть, мышцы выступили как кулаки по обе стороны его лица, и я изо всех сил пожалел, что стреляли не в меня. Я снял куртку, перед этим достав бутылку воды, и накрыл его сверху. – Что ты делаешь? – Если я потащу его, то весь вспотею. Тебе это нужно больше. – Я открыл бутылку и выпил за один раз. – Иди. Я наклонился, чтобы собрать выпавшие бутылки. Генри наблюдал, как я вымещал свою злость, бросая каждую из них как можно дальше. Мы слушали, как они отскакивали от ветвей деревьев вдалеке и приземлялись с приятными глухими ударами. Я повернулся, посмотрел на Генри сверху вниз и швырнул пустую бутылку за холм. – Пообещай, что не будешь есть снег. – Обещаю. – И кстати, – улыбнулся я, – теперь ты не в списке подозреваемых. – Это радует, – его лицо выражало другое, но я легко коснулся плеча Генри, и мы оба услышали эти невысказанные слова. Я встал, спустился к низу холма и замер у ботинок Джорджа: Васк, девятый размер. Я стряхнул снег и мягко попытался привести Эспера хоть в какое-то сознание. Если он очнется, то я смогу помочь Генри, и мы все отсюда выберемся; но Джордж не шелохнулся, поэтому я пошарил в его карманах, нашел ключи и сунул их в свою куртку. Если там нас никто не ждал, то мне хотя бы будет где оставить Джорджа. Но если там правда никого, как мне вытащить подстреленного в живот стокилограммового мужика из леса? Буду решать проблемы по мере их поступления. Я поднял Джорджа, схватив его за одну руку и перекинув через плечо. Он весил меньше 80, скорее, ближе к 70, и это меня немного успокоило. Я встал с ним на плечах и выпрямил спину, хотя большая часть его веса все равно оставалась с правой стороны. Будет нелегко, но его нельзя оставлять в бессознательном состоянии и бежать к началу тропы. Джордж может умереть от переохлаждения, хотя такое может произойти и с Генри. Но если бы мы спорили, кто выдержит суровые испытания и останется в живых, то я бы поставил на Медведя. Я осторожно поднялся до ровной поверхности тропинки и остановился, чтобы посмотреть на друга. – А ты не мог застрелить его первым? Он не поднял головы, но громко ответил: – А ты как думаешь? Я хотел пихнуть его ногу, но боялся лишний раз его тревожить, даже чтобы успокоить. Поэтому я повернулся к ветру, закинул Джорджа чуть повыше и начал долгую дорогу. Чуть в стороне от злосчастного места я наткнулся на хорошую удочку и плетеную корзину рядом с тропой. Я пнул корзину, но она была пуста. Джорджу сегодня не везет во всем. Я переживал и злился, поэтому решил использовать это в качестве топлива для движения. Но проблема в том, что как только злость выгорает, ты становишься пустым. Я остановился и перевел дыхание. Мне хотелось снять Джорджа с плеч и отдохнуть, но я не стал этого делать, опасаясь, что потом уже не смогу его взять. К тому же оставался еще Генри. Пока я пробирался через бурю, Генри начал петь. Его низкий голос каким-то образом пробивался сквозь шум ветра и соединялся с ним, разнося по долине призрачные отголоски. Я несколько раз слышал, как Генри пел на религиозных церемониях в резервации и на разных торжествах. Меня всегда удивлял его голос. Мощь и сила не были неожиданностью, но сложные переходы и безграничная способность мгновенно менять тон всегда вызывали у меня улыбку. Хорошие друзья – это те люди, которые остаются рядом, но не перестают удивлять. Движущийся ритм его песни уносил меня все дальше, и его голос оставался со мной на протяжении всего длинного спуска в долину Тенслип. Я не знал, что это за песня и какие там были слова, да и не хотел знать. Я просто слушал затейливую мелодию и нес ее в сердце и разуме, и рядом со мной будто появлялись другие следы, которые разделяли мою ношу в виде Джорджа Эспера. Старые следы, совсем как горы, и такие же стойкие. Потом к песне Генри присоединились другие, сильные голоса, которые разносились не только над долиной, но и за ее пределы. Со мной были древние шайенны, и я чувствовал их силу, пока продолжал идти по тропе, сминая снег под ногами. К ним добавились и барабаны, идеально подстраиваясь под меня, и этот легкий ритм заставлял мои ноги двигаться. Я впервые за много лет чувствовал себя таким сильным, а может, вообще впервые. Передо мной образовывался пар от дыхания, и ветер будто совсем его не сдувал. Обжигающий воздух приятно наполнял мои легкие, и я готов был бежать; но ровный бой барабанов продолжался, и я не выбивался из ритма. Древние шайенны будто сражались со мной за моего друга, пытались забрать его в свой лагерь мертвых. Этот вызов был хорошим, духовным, затрагивал струны моей души, но я не собирался проигрывать. Я смотрел на их тени, пока они шли рядом со мной. Пробегая между деревьями с улыбками на лицах, кивая мне, когда я ловил их взгляды, они несли свои военные дубинки, но держали их подальше от меня. Их шаги были твердыми, как и мои, и только через какое-то время я осознал, что мы шли в ногу. Я по-дружески улыбнулся, как бы давая понять, что ценю их поддержку, но не симпатизирую их желаниям. Древние шайенны могли посчитать это улыбкой или оскалом – неважно. Очень скоро мне снова предстоит пойти этим путем, и я буду рад их компании, но они не должны мне мешать. Они были одеты в летние набедренные повязки, с мокасинами на ногах, но холод словно не действовал на них, впрочем, как и на меня. Один из них понимающе кивнул и развернул плечи, чтобы проскользнуть между сомкнутыми соснами, а потом исчезнуть. Впереди показался небольшой подъем, и только тогда я понял, что у меня замерзли десны, потому что я улыбался в предвкушении. Мой шаг удлинился, и песни тут же подстроились под него. Я почти не спал за последние двадцать четыре часа, мне шел шестой десяток, и все это не имело значения. Молодой человек на моих плечах казался всего лишь большим мешком печеной картошки, а я не сбавлял темпа и продолжал идти. Хоть облака и покрывали небо, было понятно, что солнце садилось; долина слегка потемнела. Я сосредоточился на своих ногах, отвернувшись от древних шайеннов, и старался не поскользнуться на обледенелых участках тропы. Я не ошибся, когда сказал, что куртка будет мне не нужна, – одежда уже прилипла к каждому контуру тела и, затвердевая, стала замедлять мой шаг. Мои мышцы лишь слегка заныли от боли и усталости, когда я поднялся до крутого поворота, выходившего на небольшой луг, который я видел уже много лет назад. Ветер ударил меня, как распахнувшаяся дверь, отбросив на полшага назад, но потом я спохватился и рванул вперед, продолжая концентрироваться на шагах. Тяжесть моей ноши только начала сказываться, и тут в поле моего зрения появилось кое-что еще, кроме ботинок. Завернутая в шкуру рукоятка с бусинами и перьями, в которых я теперь узнал сову. Я поднял голову, когда по спине и лицу побежали маленькие ручейки пота. На тропе передо мной кто-то был и отступал назад, пока я шагал вперед. Крупный мужчина с волосами как у Генри, но потом я вгляделся в колючий снег и увидел еще больше сходства. Лицо мужчины было строже и у́же, и его покрывали шрамы, но он определенно был родственником. Его глаза превратились в обсидиановые щелочки, которые смещались то влево, то вправо. У него был такой же взгляд, как у собак, когда они стоят над костью. Я поправил Джорджа на своих плечах и продолжил идти, а воин точно так же продолжал отступать, держа дубинку всего в нескольких сантиметрах от моего живота. Каждый раз, когда я ускорял шаг, чтобы наткнуться на нее, воин отходил с такой же скоростью. Пар его дыхания появлялся ровно в те моменты, когда я делал вдох, и мы будто делили один воздух. Нам обоим это подходило, и мы продолжили наш танец, пока я шел вперед словно какое-то странное четвероногое животное. Воин натянуто улыбнулся, и свет его глаз осветил мой путь. Он заметил, что я смотрю на что-то большое и квадратное, маячившее вдалеке над его правым плечом. Он взмахнул дубинкой всего в миллиметре от моего живота, и я почувствовал запах травы и кедра. Затем он снова улыбнулся, и его слова отразились шепотом множества голосов: «Иногда сны реальнее яви». Я кивнул и рассмеялся так сильно, что вес Джорджа Эспера надавил на затылок и мне пришлось опустить голову. Когда я поправил парня на плечах и поднял глаза, воин исчез с тропинки. Я огляделся, и там виднелось только начало пути, ведущего к Лост-Твин. Я еще посмеялся, когда обошел два столба, поддерживавшие двухметровый знак, прислонился к нему и посмотрел на снег, покрывший северную сторону парковки, а затем рванул вперед, втаптывая гравий под слоем снега весом двух человек. Гравийная стоянка делилась на два сектора, и я надеялся, что машина стояла в ближайшем. Я наступил на подъем, где Лесная служба поставила железнодорожные шпалы в качестве бортиков, и шел вдоль них, пока буквально не врезался в крыло заснеженного автомобиля, чуть не уронив Джорджа в кузов. Я восстановил равновесие и повернулся к задней части маленького внедорожника, выудил из кармана ключи Джорджа и взмолился, чтобы это была его машина. Когда я подошел сзади, то стряхнул снег и с удовлетворением увидел появившиеся хромированные буквы «МАЗДА». Ради шутки я потянул ручку просто так, и, конечно же, задняя дверь открылась с легким щелчком. Тогда я осторожно опустил Джорджа внутрь, как огромный пакет с продуктами. Там лежал плед, в который я завернул Джорджа, а затем, проверив его ногу, закрыл дверь, обошел машину и забрался на сиденье со стороны водителя. Руль прижимался к моему животу, поэтому я отпустил защелку, и сиденье с глухим стуком отодвинулось назад. Я взял ключи и так быстро, как только позволяли мои замерзшие пальцы, отделил ключ от «мазды» от остальных и вставил его в замок зажигания с грозным предупреждением: – Только попробуй не завестись. Я повернул ключ, и двигатель взревел, оживая вместе с какой-то непонятной хеви-метал группой на полной громкости. Я хлопнул рукой по приборной панели, сбив все кнопки, и они посыпались на пол. Я посидел немного в относительной тишине, затем наклонился и включил обогрев на полную мощность, настроив сзади обдув. Его бак был заполнен на три четверти; я решил, что смогу оставить машину заведенной, вернуться за Генри, и у меня еще останется бензин, чтобы вытащить всех нас отсюда. Где мое подкрепление – вот важный вопрос. Казалось бы, раз все знали подробности плана, кто-нибудь должен был уже приехать. Я опустил оба передних стекла примерно на несколько сантиметров на тот случай, если неудача Джорджа приведет к отравлению угарным газом. Сзади раздался тихий стон. Я перекинул руку через пассажирское сиденье и уставился на комок под одеялом. Джордж потер рукой подбородок, одновременно прижимая другую руку к ноге. – Гспди… – звучало искаженно, но можно было догадаться. – Джордж? Открылся один глаз, но потом быстро закрылся. – Шт? – Ты знаешь, кто я? Глаз снова приоткрылся, и Эспер силился вспомнить мое лицо. – Я шериф Лонгмайр, помнишь меня? – Он едва заметно кивнул. – Джордж, мы в ужасном положении, так что ты должен меня понять. Он скорчился и приподнял голову. – Бж кблитнг… – Да, я знаю, что у тебя болит нога, и, думаю, челюсть тоже не в лучшем состоянии. Но ты должен меня услышать. Ты ранен, но не в опасности. Я больше ничего не могу, пока мы не увезем тебя отсюда. Вот только на тропе есть еще один раненый, и мне надо его спасти. – Индйц? – Ты его запомнил? А помнишь, как ты в него выстрелил? – Джордж молчал и не шевелился. – Ну, так и произошло, поэтому мне надо к нему вернуться. Он слегка выпучил глаза и заморгал. – Нптлся мня убть… – Нет. Это Генри Стоящий Медведь, и пришел со мной, чтобы вывести тебя из бури. – Я вздохнул и постарался сократить рассказ. – Джордж, мы застряли в буре, и мне надо вернуться к Генри до того, как его заметет… – Нптлся мня убть… – Нет, Джордж, он не пытался тебя убить, потому что в таком случае мы бы с тобой не разговаривали. – Нстрлял вмня… – Нет, ты сам себя подстрелил, когда целился в меня.