– Нет-нет. – Она коснулась его груди, приблизилась. – Это кое-что личное. Дымчатые, с зеленым отливом веки затрепетали почти вплотную к его лицу… – Вот вас двоих я и хотел видеть, – разрушил момент незнакомый голос. Чандра отдернула руку. Они одновременно повернулись. Теплая улыбка озарила приятное лицо с усами, как у Кларка Гейбла. Ухоженный, пышущий здоровьем мужчина, с горящими глазами и сверкающими зубами. Волосы зачесаны на косой пробор в стиле сороковых. – Здравствуй, дядя, – сказала Чандра. – Мистер Патель. Его честь мистер Харихаран, мэр Бангалора. Сержант пожал протянутую руку. Мягкая и прохладная ладонь, уверенное рукопожатие. Мэр окинул взглядом Чандру, и его улыбка стала еще шире. – В сари наконец-то… Тебе идет. Как там отец, старый плут? – Так же, – ответила Чандра. – Смотрит крикет и бесится. Пытается из гостиной учить игроков. В прошлые выходные заезжала домой, и мы проигрывали Шри-Ланке. Отец грозился всех их пересажать. До сих пор считает себя копом. – Этот пройдоха и раньше жизни не знал без крикета… Помню, мы сбегали с занятий в колледже, взбирались на ограждения стадиона и смотрели оттуда матчи. Курили «травку», пили пиво… Не говори матери. Чандра рассмеялась. – Обязательно расскажу. – Он был бы рад встретиться с мистером Пателем… Ты ему говорила? Впервые за время их знакомства Чандра не нашлась, что ответить. – У нас расследование в самом разгаре, – сказала она через мгновение. – Ах да, конечно. – Мэр едва заметно подмигнул. – Было бы неправильно сочетать работу с развлечением. Патель почувствовал, что сам краснеет. – Пойду разыщу Раджкумара, – сказала Чандра. – Надо рассказать ему о последних событиях. – Она многозначительно посмотрела на Пателя. – Постараюсь удержать его в другой комнате. Они проводили ее взглядом, пока Чандра не затерялась среди людей. – Мистер Патель, – начал Харихаран, – вы так внезапно стали местной знаменитостью… Каково это? – Необычно, – признался сержант. Ему не хотелось слыть местной знаменитостью. У него на руках незаконченное дело. Почему ушла Чандра? Что стало с молодчиками, которых она арестовала? Где пропадала горничная? Мэр ждал от него продолжения, так что Патель добавил: – Крайне. – Конечно, понимаю, мистер Патель… Пойдемте, гостям не терпится с вами познакомиться. Здесь собрались самые важные люди Бангалора. До сих пор гости поглядывали на него с любопытством, даже украдкой. Теперь, когда мэр представлял им Виджая Пателя, от восторга у них отвисали челюсти. Харихаран водил его из одной комнаты в другую. Сотни знакомств… слова мотыльками кружили в золотистом свете, прежде чем сгинуть в глубинах его разобранного сознания. Столько незнакомых имен и лиц… Голова гудела от такого множества новых знакомств. Способность адекватно реагировать угасала с каждой минутой. Под конец Патель просто кивал, пока люди рассказывали ему о себе, о тех, кто стоял рядом, и тех, кто не смог сегодня прийти. И все это на диковинном английском, вычурном, витиеватом, сдобренном архаизмами, которые ассоциировались у него с колониальной эпохой. Харихаран успевал поучаствовать одновременно в нескольких беседах, при этом он то и дело задерживал взгляд на Пателе, словно пытался прочесть его. Сержант начал терять терпение. К чему эта светская болтовня с незнакомыми людьми на приеме, в то время как психопат убивает женщин? Понятно, что его присутствие как представителя Скотленд-Ярда должно их обнадежить, но ради всего святого, сколько ж можно… Наконец Харихаран сказал: – Что ж, мистер Патель, думаю, вы пресытились новыми знакомствами. Пройдем куда-нибудь в укромное место, чтобы вы могли прийти в себя. Хорошая мысль, подумал сержант. Прийти в себя ему не помешает. Он последовал за мэром на веранду. Наступил вечер, но звезд на засвеченном небе видно не было. Они пересекли лужайку – сухую и колкую, хотя было видно, что траву недавно поливали, – и подошли к некоему подобию отдельного домика для отдыха. За раздвижными дверями стоял развернутый к стене диван. Харихаран знаком предложил Пателю сесть. – Скотч? Не успел сержант кивнуть, как слуга, которого он даже не заметил, подал им стаканы. Они сидели на диване, бок о бок, окутанные причудливой атмосферой уюта, и молча потягивали скотч. Алкоголь сглаживал шероховатости дня. Только теперь Патель обратил внимание на картину. В сущности, диван и был предназначен для ее созерцания. Они словно переместились из Южной Индии в изысканные залы галереи Тейт в Лондоне, где было возможно нечто подобное. Или, вернее, было допустимо. Созерцание живописи в тишине казалось странным, анахроничным действом в хаосе современной Индии. Харихаран совершенно не вписывался в представления Пателя о вульгарности и непостоянстве богатых и влиятельных обитателей Третьего мира. Это был человек старой закалки, человек утонченных вкусов. Морок от анальгетиков и алкоголя немного рассеялся, и картина обретала четкие очертания. Сплошная синева. Призрачные контуры выплывали из глубин и растворялись, прежде чем достигали объема. На переднем плане грудились округлые живые формы, пробуждая мысли о телах, конечностях, тягучести. – Саре это понравилось бы, – невольно озвучил свою мысль Патель. – Сара – ваша жена? – Невеста. – Сержант постарался придать голосу уверенности, словно констатировал факт. Вопреки его усилиям, акцент сместился к последнему слогу, придав слову вопросительную интонацию. – Она скульптор. – Вот как… А я, признаться, не разбираюсь в искусстве и не так уж высоко его ценю. Бо́льшая часть картин досталась мне вместе с домом, от семейства моей жены. Но эта… Она – одна из немногих, что я приобрел лично. Знаете, мистер Патель, эта картина действительно захватывает меня. Столько изящества… Синий цвет, все эти оттенки синего, гипнотические формы… Это и ваш цвет, не так ли? Он ведь присутствует на вашем флаге. Что касается крикета, конечно, мы с вами носим синие цвета. Правда, ваш оттенок несколько благороднее… Патель кивнул. Скотч легко протекал в глотку. – Вам это не кажется противоречивым, мистер Патель, – быть человеком утонченного вкуса и притом вовлеченным в политику? Я имею в виду, в таком месте, как Индия. Сержант улыбнулся. – Да. В моем представлении складывался совсем иной образ типичного индийского политика. – Белое дхоти, криминальное прошлое, нулевой английский? – Провинциальный, пожалуй, – дипломатично ответил Патель. – С другой стороны, вы, как никто другой, познали эту противоречивость, не так ли? Добиваетесь блестящих успехов в крикете, затем не меньших успехов – в полиции… – Харихаран лучезарно улыбнулся. – Возможно, вы единственный в своем роде. – Это вряд ли, – возразил Патель, смущенный не столько противопоставлением избранных профессий, сколько словами «блестящих» и «успехов». – Я – вполне заурядный человек. – Но я видел, как вы подаете. – С крикетом было покончено десять лет назад. Я едва начал… добиваться успехов. Теперь вот это все… И я далеко не Шерлок Холмс. Мэр добродушно рассмеялся. – Что обо мне пишут в вечерних газетах? – спросил Патель, немного расслабившись. – Еще не довелось разузнать. Харихаран улыбнулся. – Только хорошее. Он покачал стаканом, изучая игру света в остатках скотча на донышке. Патель свой давно осушил. – Так что вы думаете о картине, мистер Патель? Сержант присмотрелся к абстрактным формам на холсте, собрался с мыслями. Преодолев скепсис в отношении всего, что казалось ему слишком заумным, он обнаружил, что полотно целиком завладело его вниманием. – Оттенки обретают очертания, – произнес он, – и формы обретают ясность, словно нечто значительное вот-вот возникнет из творческого мрака? Мэр снова улыбнулся. – А вы чуткий человек, мистер Патель… В сущности, именно так я это и вижу. У меня душа поет от восторга; я трепещу, словно в преддверии некоего грандиозного явления. «Спокойно, – подумал Патель. – Мэра явно понесло». Ему вдруг стало не по себе, как будто они сидели слишком близко. Однако он не припоминал, чтобы кто-то из них менял положение. – Послушайте, – сказал Харихаран. – Я не беспокоился бы на счет Раджкумара. Эта собака больше лает, чем кусает. Просто он, как бы это сказать… – он повел плечами, – чувствует себя несколько униженным оттого, что помощь прибыла без его ведома. – Знаю, – Патель вздохнул. – Мне самому не хотелось бы, чтобы в газетах меня называли «рыцарем в сияющих доспехах». – Но ведь так оно и есть! Харихаран по-отечески на краткий миг коснулся его руки. Патель чувствовал его способность к суждению во всех сферах, его стремление к сочувствию, умение контролировать внешнее проявление эмоций. Искусно и утонченно, подобно картине, которую они рассматривали. Мимолетное прикосновение пальцев, указательного и большого, к волоскам на его запястье… Сержант вздохнул. – Кажется, помощник комиссара не в восторге от такой помощи. – Одна голова – хорошо, мистер Патель, а две – лучше. Чандра хоть и пылкая, но даже она нуждается в критическом взгляде со стороны, или даже, не побоюсь этого слова, в некотором обуздании. Ну а Раджкумару просто нельзя давать расслабляться. Порой он несколько самонадеянно воспринимает способности полиции Бангалора в уголовных расследованиях. Но будем честны: даже москит из Скотленд-Ярда обучен и экипирован лучше в сравнении с неуклюжим индийским констеблем. Патель рассмеялся. Во время первой пресс-конференции в Австралии, перед своим громким дебютом, он так нервничал, что через каждое слово вставлял хмм и эмм. Австралийский репортер выкрикнул: «Приятель, ты что, москит?» Следующие три дня желтая пресса именовала его «Москитом». Затем он пять раз подряд выбил воротца, заработав семнадцать очков, – и стал, как переименовали его австралийцы, «Бумерангом». Снова появился слуга; наклонился и что-то шепнул мэру на ухо. – Ни минуты покоя, мистер Патель… – вздохнул Харихаран, когда слуга удалился. – Похоже, меня разыскивает министр Мадхаван. Если я не поприветствую его, он воспримет это как личное оскорбление. И вам лучше пойти со мной. Не хочу, чтобы вы ходили тут и разнюхивали государственные тайны. – Он рассмеялся. Они вернулись к гостям. Выпивка развязала языки. Суеты в комнатах стало меньше, но шума – если это вообще возможно – прибавилось. Кресла были сдвинуты группами, между ними лавировали официанты с подносами, забирали у гостей пустые бокалы и заменяли их полными. Патель обнаружил у себя в руке новый стакан с другим, более темным напитком. Ром? Он уже не мог вспомнить, чего просил. Ему представили высокого сутулого мужчину. Рядом безмолвно стояла низкорослая сгорбленная женщина. Мужчина принялся подробно рассказывать о своей работе. Сколько народу у него в подчинении, сколько над ним. О своих перспективах к продвижению. И вот Патель уже стоял среди группы людей, глубокомысленно кивая. Взгляд его блуждал по сторонам, скользил по желтым огням в торшерах и подвесах элегантного сочетания европейского и индийского стилей. Вновь задерживался на репродукциях классической живописи, полуобнаженных женщинах на складчатых шторах, на мебели. Полная женщина развалилась на резном кресле. Мягкая мебель была вышита лотосами, слонами и прочими индийскими атрибутами. И всюду Патель замечал огуречный орнамент – на мебели, на многих сари. Своего рода перерождение типично индийского узора. Его обдало холодом. Сари убитых женщин были вышиты по краю огуречным орнаментом. Высокий мужчина задал вопрос. Патель заметил у входа Чандру. Она разговаривала с кем-то, в профиль очень похожим на Раджкумара. Высокий тип ждал. Его жена ободряюще кивнула Пателю. Чандра обвела взглядом лица людей. Сержанту хотелось, чтобы она увидела его. Чандра увидела. Что-то сказала собеседнику и двинулась в его сторону. Их разделяло приличное расстояние. Люди волнами обтекали ее маленькую лодку. Патель невольно затаил дыхание.