– Лучше называть вещи своими именами, – сказал Тимофей. – В полиции думают, что я его убил. Габриэла посмотрела на него укоризненно. А Вернер кивнул: – Я немного знаком с материалами. Когда ты позвонила, просмотрел кое-что… Это не мой участок, но дело громкое. Слухи и до нас долетают. – Он внимательно разглядывал Тимофея. – Расскажи, как все было. – Если вы ознакомились с материалами, то наверняка видели мои показания. Я не скажу ничего нового. – Вот что, парень. – Вернер наклонился к нему. – Ты ведь под следствием, так? Тимофей кивнул. – Тебе наверняка запретили покидать свой район, – продолжил Вернер, – запретили даже ходить в школу. Если бы у меня хоть на мгновение возникла мысль, что ты можешь представлять опасность для моей сестры, тебя бы здесь не было. И ее рядом с тобой – тоже, уж об этом я бы сумел позаботиться. Но Габриэла уже год при каждом удобном случае рассказывает о своем необычном друге, все уши мне прожужжала. Я уверен, что ей ты вреда не причинишь… Но. Не причинишь – ей. Понимаешь? Относительно твоего отчима – все, на что можно опереться, это твои собственные слова, что ты его не убивал. Так ведь? – Нет. Вернер вопросительно наклонил голову набок. – Я не говорю, что не убивал Штефана, – пояснил Тимофей. – Все, что могу сказать, – я не помню, что там было. И утверждать что-то с уверенностью, как это делают ваши коллеги, не берусь. – Как это – не берешься? – возмутилась Габриэла. – Никого ты не убивал! Для чего тебе было убивать Штефана? – Он не контролировал себя, – по-прежнему глядя на Тимофея, сказал Вернер. – Во время таких припадков, как у него, может случиться что угодно. Причинно-следственные связи тут не работают… И что же – ты хочешь сказать, что готов услышать любой вывод? Убивал ты на самом деле или нет – для тебя не имеет значения? Так? – Так. Значение имеет только истина. Если Штефана убил я, я хочу в этом убедиться. Если я не убивал – хочу убедиться в том, что не убивал. – Н-да, – пробормотал Вернер. – Знаешь… А ты отчаянный парень. На это Тимофей не ответил. Зато Габриэла вскинула голову и горделиво засопела. Объявила Вернеру: – Значит, ты тем более обязан помочь Тиму! – Именно это и пытаюсь сделать, – кивнул тот. – Коль уж наши цели совпадают. Я пошел работать в полицию именно для того, чтобы добиваться справедливости – во всех ее проявлениях. Но для того чтобы я сумел помочь, мне нужно услышать твой рассказ. Это не для моего удовольствия, а для пользы следствия. Ясно? Тимофей кивнул. И повторил то, что рассказывал полицейскому в больнице. – Постой. – Вернер поднял руку. – Правильно понимаю: ты слез с колеса обозрения, хотя мог прокатиться еще один круг, и пошел за отчимом? – Да. – Хотя в тот момент ты еще находился в полном сознании, отдавал себе отчет в своих действиях? Припадок начался позже? – Да. – И зачем же ты пошел за отчимом? – Потому что он повел себя странно. – А ты всегда ходишь по пятам за людьми, который ведут себя странно? – Нет. Люди мне не особенно интересны. – Да, я заметил. Но, тем не менее, за отчимом ты пошел? – Пошел. – Почему? – Потому что это было очень странно. – Тимофей не знал, как еще выразиться. Словарного запаса мучительно не хватало. – Штефану нравится… то есть нравилась моя мама. И он старался выполнять все ее поручения в точности. Особенно те, что касались меня. Если мама сказала Штефану, что я должен кататься на аттракционе, – значит, я буду кататься на аттракционе. А он – следить за тем, чтобы я катался на аттракционе. Не удивлюсь, если, сидя на той скамейке, Штефан ни на секунду не выпускал меня из виду. И вдруг – вскочил и ушел. Причем не в соседний ларек за кофе, а непонятно куда. У вас часто появляется желание разгуливать между парковыми павильонами? – Тимофей посмотрел на Вернера. – Ни разу не появлялось, – признал тот. – Так же, как у девяноста девяти процентов людей. Там, между ними, узко. И стенки грязные. – То есть грязные стенки ты помнишь? – прищурился Вернер. Светлая полоса на стене. Ребристая поверхность металла под пальцами… – Да. Стенки помню. – А дальше? – Дальше – не помню… Знаете, – Тимофей встал, – я, пожалуй, пойду. Спасибо за то, что попытались помочь. – А ну сядь! – жестко приказал Вернер. Тимофей остался стоять. Тогда Вернер поднялся сам. – Тим говорит правду! – вмешалась Габриэла. – Он действительно не помнит! Ты что, ему не веришь? – Единственное, чему я верю, – так это тому, что ты веришь, будто он никого не убивал, – сказал Вернер. – А чтобы поверить или не поверить ему, мне нужны детали. Знаешь, как у нас говорят: хороший коп не доверяет. Хороший коп – проверяет. – Он смотрел на Тимофея сверху вниз. – Если ты сейчас не сбежишь, я, скорее всего, задам тебе еще много неприятных вопросов. Как уже сказал – не потому, что мне любопытно или нравится над тобой издеваться. Просто без этих вопросов у меня не будет полной картины. Ясно? Тимофей подумал и сел обратно в кресло. Сказал: – Ясно. В глазах Вернера снова мелькнуло уважение. – Крепкий, – заметил он. – Глядишь, и правда сумеешь что-то раскопать… Постой-ка. – Он шагнул к Тимофею. – А ну встань. – Зачем? – снова влезла Габриэла. Вернер досадливо отмахнулся от сестры. Тимофей встал. – Твоего отчима убили ударом в глазницу. Так? – Так. Вернер повертел головой, требуемого предмета в гостиной не обнаружил, ушел и вернулся с раздвижной указкой. Пояснил: – Это Урсулы. Она работает в консультационном центре. Раздвинул указку сантиметров на тридцать. Спросил у Тимофея: – Отвертка была такой длины? Тимофей подумал. Взял указку, примерил к карману куртки. Немного сдвинул и подал обратно: – Вот такой. – А отчим – моего роста? – Чуть повыше. – Бей, – сказал Вернер. Вложил ему в ладонь указку. Тимофей покачал головой: – Не нужно, я понял смысл. Вы хотите сказать, что для нанесения удара в глазницу мне не хватило бы роста? – Если только твой отчим не наклонился. – В этом мы не можем быть уверены. – Не можем. Но это – точно тот вопрос, который нужно задать криминалистам. Пусть проверят, из какого положения наносили удар. – Будет хорошо, если они это проверят. – Это их работа. Я постараюсь получить доступ к отчету, посмотрю. – Значит, ты все-таки веришь Тиму, – гордо заключила Габриэла. – Я верю в то, что перед тем, как обвинять, необходимо отработать все версии, – сухо отрезал Вернер. – Тот полицейский сказал, что мне не будут предъявлять обвинение, – сказал Тимофей. – Понимаю. Но ты ведь здесь и не за тем, чтобы избежать обвинения, так?.. Ты хочешь справедливости, я хочу того же. Таким образом, начало параллельному расследованию можно считать положенным. – Вернер встал. – Отвезти вас домой? Тимофей посмотрел на часы, висящие на стене гостиной.