– Ну? Они стояли перед его домом. – Мама пока не пришла, – глядя на пустую парковку, сказал Тимофей. – Нам нужно срочно узнать адрес одного человека и поговорить с ним. – Какого еще человека? – Господина Беренса. Того, о котором сказано в письме. Габриэла фыркнула: – Готова спорить на что угодно, что в одном только Мюнхене не меньше сотни господинов Беренсов! А то и тысяча. Как ты собираешься его искать? – Есть одно соображение. – И Тимофей решительно направился к заднему крыльцу. Войдя в дом, Тимофей – вместо своей комнаты, куда привыкла проходить вслед за ним Габриэла, – решительно распахнул дверь в спальню своей матери. Бывать в этой комнате Габриэле до сих пор не приходилось. Она остановилась на пороге и обескураженно следила за тем, как Тимофей один за другим выдвигает ящики комода, стоящего перед большим зеркалом. На комоде стояли флаконы с духами и шкатулки с украшениями, выстроились рядами помады, пудреницы и лаки для ногтей. – Что тебе тут нужно?! – изумилась Габриэла. – Что ты делаешь? – Ищу. – Короткий, ничего не объясняющий ответ. Тимофей обожал такие. – Что? – Вот это. Он выдвинул очередной ящик. Вынул из него ключ и показал Габриэле. Найденным ключом отпер дверь кабинета отчима. – Это полиция заперла? – ахнула Габриэла. – Нет. Мама. – Зачем? – По-моему, очевидно. Для того, чтобы я сюда не ходил. Тимофей уселся в кресло перед компьютером. Коснулся нужной кнопки, включая. – Мама заперла кабинет Штефана – от тебя? – все еще недоумевала Габриэла. Тимофей не ответил. Так бывало каждый раз, когда он считал ее вопросы глупыми. На экране выбрал окошко мессенджера, открыл. А пролистав ленту контактов, удовлетворенно кивнул. Показал Габриэле: – Вот. «Отто Беренс», – прочитала она имя контакта. Ахнула: – Ты… Ты знаешь, кто это?! – Я часто слышал это имя от Штефана. Возможно, господин Беренс даже приходил сюда… Хотя я не запоминаю людей, которые мне неинтересны. Не факт, что это был именно он. – Ничего не понимаю, – обескураженно пробормотала Габриэла. Тимофей ее не слушал. Он уверенно – куда увереннее, чем разговаривал, – вбивал в окно мессенджера текст. «Добрый день, господин Беренс. К вам обращается приемный сын Штефана Майера, меня зовут Тим. Могу я задать вам несколько вопросов?» – Тимофей вопросительно повернулся к Габриэле. – Добавь: «Прошу прощения за беспокойство», – прочитав текст, посоветовала она. «Прошу прощения за беспокойство», – добавил Тимофей. И отправил сообщение Беренсу. Рядом с именем Беренса светился зеленый кружок – абонент в сети. Сообщение прочитали тут же, но ответ господин Беренс набирал долго – в окошке то появлялось, то пропадало слово «печатает». – Он там что, роман пишет?! – не выдержала Габриэла. Тимофей покачал головой: – Вариантов два. Либо он в курсе, что в убийстве Штефана подозревают меня, и придумывает, как половчее от меня избавиться. Либо не в курсе и просто пытается вспомнить, кто я такой. Как ему ко мне обращаться. – Он не может ничего знать об убийстве! – возразила Габриэла. – Вернер говорил, что до конца следствия эту информацию распространять запрещено. По официальной версии, ты пережил тяжелый шок из-за смерти Штефана и теперь восстанавливаешься. Ведь даже в школе никто ничего не знает. Тимофей глянул на нее исподлобья: – Скажи еще, и слухи по школе не ходят. Габриэла потупилась. Наконец в окошке появилось: «Привет. Прими мои соболезнования. Чем я могу тебе помочь?» Тимофей шумно выдохнул – Отто Беренс явно ничего не знал. Бросил пальцы на клавиатуру и быстро застучал в ответ: «Мне не хотелось бы обсуждать этот вопрос по Сети. Мы можем встретиться с вами лично?» Через пять минут после того как Тимофей выключил компьютер, запер кабинет Штефана и вернул ключ в ящик комода, они с Габриэлой выбрались из дома. Для конспирации сели в нужный трамвай не на своей остановке, а на следующей. Трамвай шел до торгового центра, где назначил встречу господин Беренс. Габриэла плюхнулась на сиденье рядом с Тимофеем. Потребовала: – Рассказывай! – Что именно? – Все! Как ты узнал, что этот господин Беренс – именно тот господин Беренс, который нам нужен? С чего ты вообще взял, что коллега твоего отчима имеет отношение к этому дурацкому письму? Я ведь правильно понимаю, что через него ты надеешься каким-то образом выйти на того человека, который убежал от нас? – Нет. – То есть? – оторопела Габриэла. – Ты не думаешь, что мы сумеем выйти на этого человека, – но, тем не менее, тащишь меня куда-то к черту на рога, чтобы разговаривать черт знает с кем?! – Нет – мне не нужно выходить на этого человека, – объяснил Тимофей. – Потому что я и так знаю, кто он. – Что-о?! – Габриэла захлопала глазами. – Знаешь? И кто же? – Это мой отец. Габриэла растерялась окончательно. Не сразу нашла, что сказать. Наконец пробормотала: – А твой отец – разве здесь? Разве он не остался в России? – Нет. Мы переехали сюда все вместе, но после переезда они с мамой развелись. Я сам давно его не видел. Мама считала, что встречи с отцом не пойдут мне на пользу. Я с ней не спорил. Он, по всей видимости, тоже. – Но… – Габриэла замешкалась. – Но если ты знаешь, кто это был… Почему не сказал Вернеру? – Потому что тогда Вернер – как законопослушный гражданин и порядочный полицейский – немедленно доложил бы об этом своим коллегам. Нам с тобой не позволили бы действовать дальше. – Ну… И пусть бы дальше действовали они! Люди, которые знают, что делать. Это ведь их работа! – Эти люди – которые знают, что делать, – уже обвинили меня в том, чего я не совершал, – холодно сказал Тимофей. – У меня нет оснований им доверять. Я хочу сам во всем разобраться. – И для этого мы едем к господину Беренсу? – Именно. – А не лучше тебе спросить у отца, что это за письмо? Мне кажется, он скорее ответит на твои вопросы, чем незнакомый человек… – Нет, – отрезал Тимофей, – не лучше. – И, отвернувшись, уставился в окно. Габриэла знала по опыту, что больше он не произнесет ни слова.