– Его собака, – сказал комиссар, пока они одолевали крутой подъем. – Это нежить? – Нет. – А что? Дворецкий остановился и обернулся к комиссару. – Почему это не может быть прирученная нежить? – Я не знаю, откуда она у него, – после короткой паузы ответил Рейден. – Я слышал, что монахи в одной восточной стране в горах упросили своих богов дать им защитников от злых духов. Они разгоняют тьму своим огнем, а их лай вселяет ужас во врагов. – Я бы не сказал, что это был лай, – пробормотал Натан. Дворецкий хмыкнул: – Я с ним пять лет. За это время пес ни разу не ел и никогда не спал. И по-моему, он даже дышит не всегда. Только когда ему надо. Бреннон вошел в спальню. Лонгсдейл лежал в кровати, и никаких следов ран или крови комиссар не увидел. Пес сидел рядом, положив морду на одеяло. – Привет, Здоровяк, – тихо сказал Натан. Пес шевельнул хвостом. – Впрочем, не так-то это имя тебе и подходит. Лонгсдейл вздохнул, шелохнулся и опустил руку на голову собаки. Он был худ и бледен, но умирающим не выглядел. «Ни бинтов, ни повязок», – отметил комиссар. Спустя пару минут веки консультанта приподнялись, и с третьей попытки он обвел комнату более-менее осмысленным взором. Бреннон стоял над ним, скрестив руки. – Надо же, – сказал он, – живы-здоровы. – Утро, – пробормотал Лонгсдейл, – сейчас утро какого дня?.. – Двадцать первого ноября. – А… – Консультант протер глаза, не выпуская загривок собаки. – Часто у вас такое? – поинтересовался Натан. – Какое? – Вас чуть не убила нежить. – Бывает, – пробормотал консультант, но Бреннон презрел его нежелание вести беседу. – Как вы это сделали? – Что? – Огромная колючая хрень. – Комиссар навис над ним, как над очередным подозреваемым. – Она пропорола вас насквозь, как сабля – тряпку. Вы должны были сдохнуть тут же на месте. А вы что-то не собираетесь. Консультант откинулся на подушки. – Обычный для охоты случай. – Обычный?! Какого черта… А необычный тогда что?! Лонгсдейл устало прикрыл глаза. – Не волнуйтесь так. Меня нельзя убить. Бреннон от изумления отскочил от кровати фута на два: – Чего?! Почему это?! – А, – пробормотал Лонгсдейл, – я не помню. Часть 2 Пылающий храм Блэкуит, зима 1863/64 года Ночь на 29 декабря Наступила ночь, и отец Грейс запер двери церкви. Вряд ли кто-то захочет тащиться в храм Божий в такой холод, чтобы пробормотать что-нибудь на исповеди. Впрочем, прихожане не жаждали беседовать с отцом Грейсом даже в летний полдень. Откровенно говоря, за все свои сорок восемь лет преподобный мог припомнить от силы двух человек, которым нравилось с ним общаться. Он сунул ключи в карман и подумал о нескольких приятных часах в полном одиночестве и наконец-то в тишине. Тем сильнее было разочарование, когда, вынырнув из глубокого портала, отец Грейс увидел перед алтарем высокого худого джентльмена в плаще, шляпе и с длинной тростью. Преподобный никогда не отличался кротким нравом, и человек, посягнувший на законные часы отдыха, вызвал у него острейший приступ раздражения. Патер коршуном кинулся на визитера, на ходу свирепо выкликая: – Эй вы! Вы, там! Окрик заметался под высокими сводами храма. Джентльмен не шелохнулся. Отец Грейс не мог рявкнуть «Какого черта вы сюда притащились?!», поэтому закричал: – Вы! Обнажите голову в доме Божьем! Что вы себе позволяете! – А вы? – негромко спросил джентльмен. Он обернулся и смерил священника косым взглядом из-под шляпы. – Что вы себе позволяете? Преподобный от удивления остановился. Обычно пасомые овцы такого так себя не вели и в целом предпочитали держаться от пастыря на расстоянии. – В каком это смысле? – Вы отнюдь не первый, кто приходит служить церкви, чтобы отделаться от своих грехов, и отнюдь не первый, кому это не удается. Но даже вы могли бы вести себя приличней! Отец Грейс негодующе вспыхнул. Он уже много лет никому не позволял себя отчитывать, и голос джентльмена, тихий и глуховатый, взбесил его не хуже скрипа гвоздя по стеклу. – Какого ч… Что вы несете?! Вы что, пьяны? Убирайтесь вон отсюда! – Не притворяйтесь, будто не знаете, что спрятано внизу. – Джентльмен постучал тростью по полу. – Вы должны хотя бы чувствовать, раз даже ваши прихожане слышат их голоса. Грейс отступил. Он не любил таких намеков, хотя этот тип явно не соображал, что несет. – Вы больны? – Патер подозрительно уставился на незнакомца. Может, он сумасшедший? – Какие еще голоса? Какие прихожане? Выметайтесь отсюда, пока я не вызвал полицию! Джентльмен отвернулся к алтарю. – Чему вас теперь только учат в ваших семинариях, – процедил он. – Раньше священники хотя бы понимали, что должны не только пасти стадо, но и защищать от волков. Иначе стричь будет некого. – Вы что несете? Не смейте пороть всякую ересь… – Прозвучало двусмысленно, поэтому отец Грейс оставил слова и решительно перешел к действиям: шагнул к ночному визитеру и схватил его за локоть. – Здесь храм, а не приют для полоумных! Проваливайте отсюда, пока я… – Дети, – так же глуховато сказал джентльмен. – Одиннадцать детей. Помните? Преподобный отшатнулся. Шея и лоб мигом взмокли. Незнакомец вполоборота смотрел на него из-под полей шляпы, и его лица не было видно в тени. Отец Грейс различал в неверном свете алтарных свечей только блеск глаз. – Вы кто? – наконец прошептал он. – Впрочем, их было больше, чем одиннадцать, не так ли? – невозмутимо продолжал джентльмен. – Несколько больше, чем нужно. Трудно остановиться, когда уже начали, верно? Священник попятился. – Нравилось убивать? – резко спросил джентльмен. – Я не хотел… – Нравилось или нет? – Вы сначала докажите!.. – взвизгнул преподобный. – Я ничего не доказываю, – с издевкой ответил визитер, – потому что вы и так знаете. Отец Грейс метнулся к дверям, забыв, что они заперты, дернул створки, отскочил, панически зашарил в кармане в поисках ключей. Джентльмен, неслышно приближаясь, извлек из трости шпагу. Патер отпрянул от него, повернулся спиной, и позади коротко свистнул клинок. Ноги Грейса сложились, как у кузнечика, и он с воплем повалился на пол. По брюкам обильно потекла кровь. Священник приподнялся на локтях и, поскуливая, кое-как прополз к двери несколько футов, пока не уткнулся в темные ботинки, и вжался в гранитные плиты, когда увидел окровавленный кончик шпаги, опущенной к полу. – Но даже вы должны понимать, – негромко продолжал джентльмен, – кого призываете подобными действиями.