– Говорили, что враг близко. – И все? – Потом вы сказали, что он идет и скоро убьет всех нас. Джима бросило в дрожь, но не оттого, что в словах священника была заключена некая сила, а потому, что подсознательно очень хорошо понимал, что они значат. – Это все сон, – сказал Джим. – Просто дурной сон. Внезапно проснувшись в три часа ночи в доме приходского священника, Джим резко сел на постели и услышал собственный голос: – Он всех нас убьет. В комнате было темно. Джим на ощупь включил прикроватную лампу. Никого. За окнами темнота. Его охватило странное, но неотступное чувство, что где-то совсем рядом притаилось нечто гораздо чудовищнее того, с чем когда-либо приходилось сталкиваться простым смертным, или того, о чем когда-нибудь упоминала история. У Джима мурашки побежали по коже. Он встал с кровати, надел пижаму священника, которая явно была ему не по размеру, и замер, не понимая, что делать дальше. Потом выключил лампу и босиком прошел к одному окну, а затем ко второму. Комната помещалась на втором этаже. Ночь стояла темная и тихая. Если там что-то и было, оно уже ушло. 5 На следующее утро Джим уже в своей одежде, выстиранной для него отцом Гиэри, вышел в гостиную и провел там большую часть дня, сидя в кресле и положив ноги на пуфик. Обветренное и обожженное солнцем лицо ощущалось как маска. Он читал журналы и дремал, а священник тем временем занимался делами прихода. В тот вечер они решили поужинать вместе. Отец Гиэри мыл в раковине на кухне латук, сельдерей и томаты для салата. Джим, сидя за столом, открыл бутылку «Кьянти» и дал вину подышать, а потом нарезал тонкими ломтиками консервированные грибы для соуса к спагетти. Они не разговаривали, но молчание не напрягало. Джим удивлялся странной связи, установившейся между ним и священником. Последние два дня он провел, словно во сне, как будто нашел убежище не просто в маленьком городке, а где-то за пределами реального мира, в сумеречной зоне. Священник перестал задавать вопросы, да и вообще не проявлял и половины того любопытства, какого требовала ситуация. Джим подозревал, что обычно христианское гостеприимство отца Гиэри не распространяется на разных подозрительных типов, пострадавших при подозрительных обстоятельствах. Почему святой отец выхаживал его с такой заботой, оставалось для Джима загадкой. Но каков бы ни оказался ответ, он был ему благодарен. Нарезав половину грибов из банки, Джим вдруг выпрямился и сказал: – Спасательный круг. Отец Гиэри с пучком сельдерея в руке отвернулся от раковины и посмотрел на Джима: – Что, простите? Джим похолодел и чуть не уронил нож в кастрюлю, но потом медленно положил его на стол. – Что вы сказали? – переспросил священник. Джима начало трясти от холода, он повернулся к отцу Гиэри и сказал: – Мне надо в аэропорт. – В аэропорт? – Да, святой отец, прямо сейчас. Священник явно был озадачен. Он приподнял брови, и по его лбу к залысине поползли горизонтальные морщины. – Но у нас здесь нет аэропорта. – Где ближайший? – с напором спросил Джим. – Ну… Часа два ехать. До самого Лас-Вегаса. – Вы должны меня отвезти. – Что? Прямо сейчас? – Прямо сейчас. – Но… – Мне нужно в Бостон. – Но вы нездоровы… – Мне уже лучше. – Ваше лицо… – Да, оно болит и выглядит хуже некуда, но это не смертельно. Отец, мне нужно в Бостон. – Господи, зачем? Джим немного поколебался и решил приоткрыть священнику правду. – Если я не попаду в Бостон, погибнет человек. Тот, кто не должен погибнуть. – Кто? Кто не должен погибнуть? Джим облизал сухие губы. – Я не знаю. – Не знаете? – Но узнаю, когда буду там. Отец Гиэри долго и пристально смотрел на Джима, а потом наконец сказал: – В жизни не встречал такого странного человека. – Я тоже, – кивнул Джим. Они вышли из дома и сели в шестилетнюю «тойоту» священника. Долгий августовский день клонился к закату, солнце пряталось за тучами цвета свежих гематом. Спустя всего полчаса молнии раскололи блеклое небо и принялись отплясывать пьяный танец на мрачном горизонте пустыни. Одна вспышка следовала за другой, и каждая была ярче предыдущих. Таких молний, как в пустыне Мохаве, Джим никогда не видел. Спустя еще десять минут небо потемнело и опустилось, на землю обрушились серебряные потоки воды, сравнимые разве только с теми, что видел старик Ной, когда достраивал свой ковчег. – Летом такие грозы в наших краях большая редкость, – заметил отец Гиэри и включил стеклоочистители. – Гроза не должна нас задержать, – с тревогой в голосе сказал Джим. – Я этого не допущу, – заверил его священник. – Ночью из Вегаса на восток мало рейсов. Большинство летит днем. Я не могу ждать до утра. Я должен быть в Бостоне завтра. Сухой песок впитывал влагу, но там, где почва была каменистой или затвердела за долгие месяцы засухи, вода стекала во все самые мелкие трещины, канавки и превращалась в ручейки. Ручейки превращались в быстрые реки, а реки – в бурлящие потоки, которые быстро заполняли пересохшие русла и увлекали за собой пучки вырванной с корнем пустынной травы, клубки перекати-поля и сломанные ветки деревьев. Отец Гиэри держал в машине две кассеты с любимыми аудиозаписями: золотую коллекцию рок-н-ролла и лучшие песни Элтона Джона. Он поставил Элтона. Они ехали через грозовые сумерки, а потом и сквозь вечерний ливень под «Funeral for a Friend», «Daniel» и «Benny and the Jets». Лужи сверкали на черном асфальте, как разлитая ртуть. Водные миражи, которые Джим видел на автостраде всего пару дней назад, стали реальностью, и это было жутковато. Напряжение внутри нарастало с каждой минутой, Бостон звал его. До цели еще далеко, а на свете есть вещи темнее и опаснее, чем автострада под проливным дождем в пустыне. Например, человеческое сердце. Священник сутулился над рулем, напряженно смотрел вперед и подпевал Элтону Джону. – Отец, а разве у вас в городе нет доктора? – Есть. – Но вы его не вызвали. – Я сходил к нему и взял рецепт на кортизол. – Я видел тюбик, святой отец. Рецепт был выписан на ваше имя три месяца назад. – Ну… Я уже имел дело с солнечными ударами и знал, что сам смогу вам помочь.