– Тогда предупреди пассажиров. – В этой секции все не поместятся. Холли очень на него разозлилась. Ее злость была тихой, но такой интенсивной, что Джим не мог отвести от нее глаз, как не мог пропустить ни одно ее слово. Холли взяла его за руку и сильно, до боли, сжала. – Черт тебя подери! может, они сами что-нибудь придумают, чтобы спастись. – Начнется паника. – Если можешь спасти людей, но оставляешь их умирать, это называется «убийство», – сверкая глазами, прошипела Холли. Обвинение обрушилось на Джима, как удар молотом в грудь. На секунду он даже забыл, как дышать, а когда заговорил, у него постоянно срывался голос. – Ненавижу смерть. Люди умирают. Ненавижу это. Я хочу спасать людей. Хочу положить конец страданиям. Хочу быть на стороне жизни. Но я могу делать только то, что в моих силах. – Убийство, – повторила Холли. Это было чудовищно несправедливо. Холли не желала слышать, что его возможности не безграничны, она хотела свалить на него ответственность за жизни всех пассажиров. Если он спасет Кристину и Кейси, обреченные на смерть мать и дитя останутся в живых. Но Холли Торн двух чудес мало, ей подавай три, четыре, пять, десять, сотню чудес. Джим чувствовал такую тяжесть, будто на него всем своим весом навалился этот чертов лайнер. Холли не имеет права его обвинять, это несправедливо. Если хочет найти виноватого, пусть винит Бога, который уготовил эту катастрофу. Холли еще сильнее вцепилась в его руку. – Убийство. Ее ярость была словно отраженное от нагретого на солнце металла тепло. Джим вдруг понял, насколько точен этот образ, прямо по Фрейду. Гнев Холли из-за того, что он не хочет спасать всех пассажиров «ДиСи-10», по своему накалу был равен ярости, которую испытывал Джим из-за собственного бессилия. Ее злость была отражением его злости. – Убийство, – повторила Холли, очевидно почувствовав, какое воздействие оказывает на Джима это слово. Он посмотрел в ее прекрасные глаза. Ему захотелось ударить ее по лицу, ударить со всей силы, чтобы она потеряла сознание и перестала озвучивать его мысли. Она была слишком восприимчива. И она была права. Джим ненавидел ее за это. Но вместо того чтобы ударить ее, он встал со своего места. – Куда ты собрался? – Поговорю с бортпроводницей. – О чем? – Твоя взяла, ясно? Твоя взяла. Джим шел в хвостовую часть самолета и поглядывал на пассажиров, все внутри холодело при мысли, что скоро большинство из них погибнут. Отчаяние нарастало, а вместе с ним разыгралось воображение. Теперь он видел сквозь плоть людей их черепа и проблески скелетов, словно те уже стали живыми мертвецами. Ему было тошно от страха, но не за себя, а за них. Лайнер тряхнуло, как будто он угодил в рытвину на небесной дороге. Джим ухватился за спинку кресла, но это были еще цветочки. В служебном отсеке бортпроводницы готовились разносить подносы с ланчем. Команда была смешанная: мужчины и женщины, парочке было лет по двадцать, остальным в районе пятидесяти. Джим подошел к самой старшей, судя по бейджику – Эвелин. – Мне надо поговорить с пилотом, – сказал он, понизив голос, хотя до ближайших пассажиров было довольно далеко. Если Эвелин и удивилась, услышав подобную просьбу, виду она не подала. – Простите, сэр, – сказала она с профессиональной улыбкой, – но это невозможно. В чем бы ни была ваша проблема, уверена, я смогу помочь… – Послушайте, я был в туалете и услышал подозрительный звук, – соврал Джим. – У исправного двигателя звук другой. Улыбка бортпроводницы стала шире, но теперь в ней чувствовалась фальшь. Она включила режим успокоения нервных пассажиров. – Что ж, понимаю, но это нормально, во время полета звук двигателей меняется в зависимости от скорости и… – Мне это известно. – Джим старался говорить, как человек спокойный и благоразумный. – Я много летал. Этот звук новый. Я работаю в «Макдоннел-Дуглас» и разбираюсь в двигателях. Именно мы конструировали двигатели для «ДиСи-десять». Мне знаком этот лайнер. Звука, который я слышал в туалете, быть не должно. Улыбка бортпроводницы завяла, но не потому, что она начала воспринимать Джима всерьез, а потому, что решила, будто столкнулась с более изобретательным аэрофобом – такие, как он, обычно начинают паниковать в середине рейса. Коллеги Эвелин перестали готовиться к раздаче ланча и переключили свое внимание на Джима, явно гадая, не станет ли он для них серьезной проблемой. – Уверяю вас, полет проходит в штатном режиме, если не считать небольшой турбулентности… – настороженно сказала Эвелин. – Неисправен хвостовой двигатель, – перебил ее Джим, теперь он транслировал слова, которые поступали ему неведомо откуда. – Ротор начал разрушаться. Если оторвутся лопатки, это одно, но если блок взорвется, один бог знает, к чему это приведет. Обычно аэрофобы не выражают свой страх, используя специальные термины, поэтому теперь все бортпроводницы и бортпроводники смотрели на Джима если не с уважением, то с легкой тревогой. – Не беспокойтесь, даже если потеряем один двигатель, легко долетим на двух оставшихся, – как на учениях, заверила его Эвелин. Джим пришел в возбуждение – высшая сила наконец решила помочь ему убедить этих людей. Может быть, все-таки удастся спасти всех пассажиров рейса! Он старался держаться уверенно и слушал свой голос: – У этого двигателя сорок тысяч фунтов тяги. Это настоящий монстр, его взрыв сработает, как бомба. Компрессор выйдет из строя, тридцать восемь титановых лопаток и даже ось ротора разлетятся на осколки, пробьют хвостовую обшивку, повредят рули высоты и стабилизаторы… Вся хвостовая часть разрушится. – Может, стоит доложить об этом командиру Делбо? – предложила одна из бортпроводниц. Эвелин помедлила с возражениями. – Мне знакомы эти двигатели, – сказал Джим. – Я все ему объясню. Если не готовы пропустить меня в кабину, я могу переговорить с ним по внутренней связи. – «Макдоннел-Дуглас», говорите? – уточнила Эвелин. – Я инженер, работаю в компании двенадцать лет, – соврал Джим. Похоже, бортпроводница начала сомневаться в уместности заученных на тренировках ответов. Надо было только немного поднажать. Джим воспрял духом. – Командир судна должен отключить второй двигатель, – сказал он. – Если он это сделает, мы долетим на первом и третьем и все останутся целы. Эвелин посмотрела на своих коллег, двое кивнули в ответ. – Думаю, ничего страшного не случится, если… – Ну же, – давил на нее Джим, – мы теряем время. В итоге Эвелин покинула служебный отсек и пошла по правому проходу мимо экономкласса. Джим поспешил следом. Лайнер содрогнулся от взрыва. Эвелин упала в проход, Джим успел схватиться за спинку кресла и поэтому не придавил бортпроводницу, а завалился на одного из пассажиров и только потом сполз в проход. «ДиСи-10» завибрировал. Джим слышал, как позади посыпались на пол подносы с ланчем. Пассажиры хором вскрикнули от неожиданности и ужаса. Джим попробовал встать, но тут нос резко опустился, и лайнер начал терять высоту. Холли встала со своего места в семнадцатом ряду и села рядом с Кристиной Дубровик. Она представилась подругой Стива Харкмена, и тут ее чуть не выбросило из кресла прокатившейся по всему салону взрывной волной. Через долю секунды раздался глухой звук, как будто по корпусу самолета ударили чем-то тяжелым. – Мама! – закричала Кейси. Девочка была пристегнута, несмотря на выключенный значок с ремнем, поэтому ее не выбросило из кресла, только книжки на пол попадали. «ДиСи-10» терял высоту. – Мамочка! – Глаза малышки округлились от страха. – Все хорошо, – сказала Кристина, стараясь не показать дочке, что ей и самой страшно. – Это просто болтанка, такая ямка в воздухе. Самолет снижался все быстрее. – С вами ничего не случится, – сказала Холли, наклонившись к Кристине, чтобы и малышка ее тоже увидела. – Вы, главное, оставайтесь на своих местах, тогда точно все будет хорошо. «ДиСи-10» снижался… Тысяча футов вниз… Две тысячи… Холли лихорадочно пристегнулась к креслу. …Три тысячи… Четыре тысячи. Волна ужаса и паники, охватившая пассажиров в первые секунды после взрыва, сменилась гробовой тишиной. Все сидели, вцепившись в подлокотники кресел, и ждали, чем закончится падение поврежденного лайнера. Сумеет он выровняться или уйдет в штопор? К удивлению Холли, нос самолета начал медленно подниматься. Все дружно выдохнули, кто-то захлопал в ладоши. Холли повернулась и улыбнулась Кристине и Кейси: